— А вот и вы, мистер Монро, — официальным тоном обратился к Рику хозяин магазина, одетый в накрахмаленную белую рубашку и белый фартук, свисающий почти до земли. — Это лучшее, что мы получили за всю неделю. Говядины не было, зато привезли немного бекона. Не успеет испортиться, если вы быстро доберетесь до дому.
— Спасибо, Глен, — сказал Рик. — Запишешь на мой счет, как обычно?
— Отлично, — кивнул Глен.
Рик повернулся, чтобы спуститься со ступеней, но тут из полумрака магазина появился мужчина. Это был Генри Купер, отец Тома, в плотно застегнутой фланелевой рубашке, голубых джинсах и с черной густой бородой до середины груди.
— Мистер Монро, не хотите ли проехаться с нами до дому?
Рик повертел в руках сумку.
— Это было бы превосходно.
Как хорошо, что Генри приехал в магазин без своей жены Марсии. Хоть она и была прилежной прихожанкой, ее отношения с соседями, а особенно со стариком Риком Монро, который держался особняком и не ходил в церковь, нельзя было назвать христианскими.
Рик пошел вслед за Генри и его сыном и уселся сзади, между двумя деревянными ящиками и бочонком.
— Вы можете сесть впереди, если хотите, — предложил Генри.
— Нет, это место вашего сына, — ответил Рик. — Пусть остается рядом с вами.
Генри отвязал поводья, и через пару минут пароконная повозка покатилась по шоссе, носящему название Двенадцатой нью-гемпширской магистрали. Жесткий кузов повозки подпрыгивал на каждой неровности, но Рик радовался, что ему не пришлось возвращаться пешком. Теперь ему требовался почти час, чтобы добраться от дома до центра города, и он снова — уже не в первый раз — вспомнил, как один раз в жизни ему потребовалось девяносто минут, чтобы преодолеть многие тысячи миль.
Рик оглянулся на городской сквер и стоящие там каменные обелиски с фамилиями погибших на войне жителей Бостон-Фоллза. Тех, кто был убит в Гражданскую войну, Испано-Американскую, Первую и Вторую мировые, кто погиб в Корее, Вьетнаме и даже в первой и второй войнах в Заливе. Но вот сквер скрылся из виду, и немного времени спустя фургон покинул маленький нью-гемпширский городок, переживающий шестое десятилетие двадцать первого века.
* * *
Доехав до фермы Рика, Генри с сыном спрыгнули с козел, чтобы помочь ему разгрузиться.
— Разрешите, я принесу воды для лошадей? — спросил Генри. — Сегодня ужасно жарко.
— Конечно, пройдите прямо, — ответил Рик.
Генри кивнул и окликнул сына:
— Том, помоги мистеру Монро внести покупки в дом. Не стой без дела.
— Есть, — отозвался мальчик и взял сумку из рук Рика.
Неожиданная помощь обрадовала и несколько смутила старика.
В доме было прохладнее, чем на улице, но не намного. Рик вспомнил о тех временах, когда достаточно было повернуть выключатель и охладить помещение так, что можно было замерзнуть. Мимо плиты, которую приходилось топить углем, Рик прошел в кухню. Из хозяйственной сумки он достал несколько консервных банок с небрежно приклеенными черно-белыми этикетками и сверток вощеной бумаги с беконом. Открыв ледник, он быстро бросил туда продукты и плотно затворил дверцу. Том остался в комнате, оглядываясь, рассматривая висящие на стенах фотографии в рамках. На них Рик был моложе и сильнее, как и вся эта несчастная страна.
— Том?
— Да, сэр?
— Хочешь полакомиться?
Мальчик почесал чумазую щеку такой же грязной рукой.
— Мама говорит, чтобы я ничего не брал у незнакомцев. Никогда.
— Как ты можешь называть меня незнакомцем?! — воскликнул Рик. — Я живу рядом с вами, на той же улице.
— Угу.
— Значит, мы не чужие друг другу. Присядь, не уходи.
Том уселся на деревянный кухонный стул, а Рик обошел вокруг стола, открыл буфетный ящик, вытащил ложку. Снова повернувшись к леднику, он открыл морозильное отделение и быстро наполнил белую кофейную чашку с отбитой ручкой. Запотевшую от холода чашку он поставил перед Томом и протянул ему ложку.
— Вот, попробуй, — произнес он.
Том с любопытством посмотрел на угощение, осторожно зацепил немного ледяной смеси и отправил в рот. Едва он распробовал вкус, как его лицо вспыхнуло от удовольствия, словно электрическая лампочка под пыльным пергаментом. Мальчик отправил в рот следующую порцию, и на этот раз ложка была полной. Том быстро съел все, что было в чашке, облизал ложку и даже попытался вылизать чашку.
— Здорово! Это было вкусно, — сказал он. — А что это, мистер Монро?
— Просто немного лимонада, замороженного с сахаром. Неплохо, правда?
— Восхитительно! А у вас нет еще немного этого лакомства, сэр?
Рик засмеялся, вспоминая, как готовил этот десерт себе на ужин. Лакомство предназначалось вовсе не для мальчика, но что с того?
— Нет, боюсь, больше не осталось. Но приходи завтра. Я сделаю еще, если не забуду.
Он повернулся к раковине, чтобы помыть чашку, и голос вернулся:
Почему бы и нет? Расскажи мальчику, чего он лишился. Расскажи, что в те времена мальчик его возраста просто рассмеялся бы на предложение полакомиться замороженным лимонадом. Расскажи, что, имея в кармане немного мелочи, он мог выйти на улицу и встретить тележку мороженщика, где продавалось роскошное угощение, которое теперь недоступно даже в самых шикарных ресторанах. Расскажи ему, почему бы и нет?
Рик кашлянул и обернулся; Том снова рассматривал фотографии на стенах.
— Мистер Монро…
— Да?
— Мистер Монро, а вы правда летали к звездам?
Рик улыбнулся, заметив, что на лице мальчика не было страха, а только любопытство.
— Что ж, мне кажется, я был к ним так близко, как это было возможно в те времена. Понимаешь…
Снаружи раздался голос отца Тома:
— Том! Пора ехать. Выходи скорее!
— Думаю, тебе надо послушаться отца, сынок, — сказал Рик. — Вот что я скажу, заходи как-нибудь в другой раз, и я расскажу все, о чем ты захочешь узнать. Договорились?
Мальчик кивнул и выбежал из кухни. Бедро все еще болело, и Рик решил полежать, а потом разобрать почту, но сначала вышел из дому, проводить Тома и его отца. Генри подошел и протянул руку на прощание, Рик пожал ее и с удовольствием отметил, что мужчина не стал демонстрировать свою силу старику.
— Мистер Монро, могу я сказать вам пару слов? — спросил Генри.
— Конечно, — кивнул он. — Но только если вы будете называть меня Риком.
Под густой бородой мелькнула слабая улыбка.
— Хорошо… Рик.
Они присели на старые плетеные кресла-качалки.
— Рик, я сразу перейду к сути, — сказал Генри.
— Хорошо.
— Сегодня вечером будет городское собрание. Мне кажется, вам лучше прийти.
— Почему?
— Потому… Знаете, ходят разные слухи, вот и все. Насчет учреждения особого комитета. Комитета по морали, который будет следить, чтобы в Бостон-Фоллзе жили только достойные люди.
— А кто будет решать, достоин тот или иной человек жить здесь или нет? — спросил Рик, с трудом веря собственным ушам.
Генри явно смутился.
— Комитет и члены городской управы, наверно. Знаете, дошли сведения, что в некоторых городах на юге не прекращаются проблемы из-за беженцев и мигрантов, прибывающих из Коннектикута и Нью-Йорка. Кое-где местных жителей просто задавили, не считаются с их мнением, и там все изменилось. А ведь вы, ну…
— Генри, я же здесь родился. Ты это знаешь. И они настроены против меня только потому, что я долго жил в другом месте?
— Ну, я только хотел сказать, что это из-за ваших прошлых занятий, и еще вы не ходите в церковь, и другие вещи… Мне кажется, вам лучше прийти на собрание. И защитить себя.
Даже в этот жаркий день Рик ощутил холодный озноб.
«А вот теперь мы действительно сделали шаг назад, — подумал он. — Как перед Второй мировой. И тогда следили, чтобы только этнически достойные расы могли голосовать, делать покупки, жить…»
— А если комитет решит, что кто-то недостоин? Что тогда? Арест? Высылка? Сожжение на костре?
Генри еще больше смутился и встал с кресла.
— Вы должны прийти, мистер, то есть Рик. В восемь вечера. В городскую ратушу.
— В темноте эта прогулка займет слишком много времени. Нельзя ли мне поехать с вами?
Даже по спине своего соседа Рик понял, как тому неловко.
— Ну, я… Не думаю, Рик. Понимаете, Марсия наверняка захочет навестить свою сестру, и я не знаю, когда мы будем возвращаться, и… Извините меня.
Генри взобрался на козлы, взял у сына вожжи, но прежде, чем лошади тронулись, Рик успел его окликнуть:
— Генри?
— Да?
— Есть вероятность того, что твоя жена войдет в состав комитета?
По выражению лица соседа он все понял. Фургон развернулся на пожелтевшем газоне и выехал на дорогу.
* * *
Вернувшись в дом, Рик забрал письма и поднялся на второй этаж, где еще в первый год после возвращения превратил свободную спальню в кабинет. Он подошел к закрытой двери и обнаружил, что замок не заперт. Проклятая память, она дает знать о возрасте, как и больное бедро. Он-то был уверен, что в прошлый раз запер замок. Рик сел за стол и развязал бечевку, намереваясь ее сохранить. Как там говорили янки в свое время? Используй до конца или останешься нищим. Строжайшая бережливость — вот один из многих уроков, которые пришлось вспомнить за эти годы.