Некоторое время спустя я поняла, почему мне не советовали идти вниз.
Упершись рукой в холодную, склизкую колонну, склонившись над ямой, куда стекала стоявшая в подвале вода, я едва ли не выплевывала свои внутренности.
У самого входа в так называемый лазарет раненные лежали где и как попало — у стоков, близ таких вот сливных ям, в воде, которая темнела от сочившейся из ран крови, среди груд камней, в проходах. Те, кто хотя бы мог передвигаться, уходили на пролет выше, убегали прочь из этой клоаки. Пахло мочой, паленым мясом, испражнениями и кровью. Перевязочного материала не хватало — некоторые кевты лежали с внутренностями наружу, у других не хватало конечностей, и даже культю замотать было нечем.
— После полуночи стало тише, — говорила кевтиянка-хилер, придерживая мои растрепанные волосы, пока меня выворачивало наизнанку. — А как кричали… Туда, дальше, где нет воды, лежат остальные, те, кто может выжить. Тяжело.
— Вы, — я дрожащей рукой вытерла рот. — Вы… не видела Арельсара?
— Кого? — женщина нахмурилась.
— Миссионера, чинньеза.
— Не знаю, кто это. Шла бы ты наверх, милая, — кевтиянка поправила мою куртку.
— Я могу помочь.
— Уже помогла. Половины тут бы и не было, если бы не ты, — женщина внезапно замолчала, зажмурилась и вдруг заговорила так быстро, будто боялась передумать или что-то забыть. — Тогда, в войну, нам никто не помог. Нам всё говорили — ждите, ждите, слушайте сирену, не выходите из домов. Эти сумасшедшие приказали вешать гоблинов, как изменников, предателей. Повсюду раскидывали листовки — приводите мерзопакостных на площадь. А знаешь, что они делали потом? Отвозили трупы на скотобойную, а их мясо выдавали за продовольственные поставки с севера. Мы их ели, девочка, ели себе подобных! А потом пришла расплата — бомбили так, что пламя вздымалось до неба, вода испарялась, жар стоял такой, что трескались камни и глаза. Нас слишком поздно выпустили из города, думали, что хотя бы столицу отстоят.
Кевтиянка замолчала, оперлась о колонну подле меня, прижалась щекой к холодному камню.
— Никому мы не нужны, девочка, — прошептала она, сглатывая. — Тогда умирали у меня на руках, теперь… И всегда так будет.
— Поищу его, — я отвернулась, хватая ртом воздух. Женщина сзади меня всхлипнула и тихо заплакала.
Я развернула поля.
"Ключ. Ключ. Ключ".
"Антея!!!" — Азар закричал так, что я сама вскрикнула, зажав уши руками.
"Тише, прошу тебя".
"Тьма и Свет, где ты? Ты цела? Почему ты так долго молчала?!"
— Разве не видишь, где я? — произнесла я вслух, переступая через сточную яму и направляясь к раненым.
"Ты цела?"
"Да".
"Тебе нужно немедленно уходить оттуда. Компериату известно, что это ты вызвала демонов. И не только Компериату".
— Мне некуда идти.
— Не на той войне, так на этой, не в одном бою, так в другом, — повторяла, покачиваясь из стороны в сторону, девушка, стоя на коленях перед телом пожилой, седовласой женщины. — Не здесь, так там, не одни, так другие.
"Я позабочусь об этом".
"Сколько крови… Азар, о них тоже нужно позаботиться. Сделай что-нибудь, ты же говорил о крейсерах!"
"Не всё сразу. Антея, тебя выведут из замка. Слышишь меня? Будь готова, за тобой придут".
"А кевты? А демоны?"
"Демонов контролирую я. Не знаю, как, но я слышу их, а они — мои приказы".
Тошнота подкатила к горлу и, задохнувшись, я согнулась пополам, уперев руку в колено. Но в этот раз я уверенно схватилась за поля.
Мощь земли пришла на помощь — сознание вмиг прояснилось, перестала болеть голова и ныть шея. Мгновение я всматривалась в тонкие красные нити, бегущие к сточной яме, а потом, резко выпрямившись, развернула собственное поле во всю силу.
Я видела, как тонкие, разбитые абстракции раненых растворяются в земном поле, как осколками разлетается чья-то жизнь, как каждый удар сердца отражается в витиеватых изгибах многочисленных повреждений.
Могла ли я исцелить их, склеить крошево разбитых проекций? Если и могла, то не знала, как. Дважды, дважды я вытаскивала Азара из мира предков, но сейчас рядом не было Источника, а хилить сразу несколько абстракций я не умела.
Могла, и не умела.
Я искала Арельсара, переступая через раненых и мертвых, обходя скорбящих, плачущих, молящихся. Если и существовала Тьма, то сейчас она жила здесь, и представить было трудно, что где-то там, за много миль отсюда, кто-то возвращается с работы на своей новенькой машине, обнимает встречающую его у дверей жену, треплет по голове старшего сына и кидает мяч младшему.
Дома, на Прэне, Инзамар, может быть, едет в клуб, Хельма ложится спать, а Джеймс пьет в баре. Где-то там Азар.
Там и здесь.
— Арельсар! — я бросилась вперед, перескочила через нагромождение битого камня и по колено провалилась в лужу. Рывком вытянув ногу, я располосовала себя голень от стопы до колена, но собственная боль показалась такой слабой и незначительной, что я лишь нервно дернула головой, даже не подумав похилить себя.
Он лежал у входа в сухой погреб, справа от полуразрушенной арки, на кладке которой, в сумраке подвала, мерцали пятна белесой плесени.
Рухнув перед наставником на колени, я потянула на себя всю силу земли, какую могла схватить, и стала осторожно заливать её в разодранную в клочья абстракцию кевта. "Руки, ноги целы, голова… разбит затылок", — я изучала его поле, проводя трясущейся рукой вдоль тела. — "Шея, плечи, грудь… Тьма, позвоночник… Нет, Свет, зачем же так…"
Повязка на боку насквозь промокла, но мне вовсе не нужно было видеть физическое повреждение. Её вообще было лучше не поднимать — это единственное, что прикрывало рваную рану.
— Только не ной.
Всхлипнув, я вскинула голову, посмотрела в побелевшие глаза кевта. Он тяжело дышал и уже не пытался контактировать со своей абстракцией, которая была слишком разбита для полезного взаимодействия.
— Ты же обещал, — шепотом произнесла я. — Обещал, что не оставишь меня. Где ты был весь вчерашний день, Рельс?
— И кто от этого выиграл? — он слабо улыбнулся. — Ты цела, как я погляжу. Не хиль. Хватит.
Он прикрыл глаза, хватая ртом воздух.
— Рехнулся? Я тебя не брошу. Я с ума сойду тут.
— "Серп" с тобой?
— Да.
— Застрелишься, если что.
Я положила руку ему на солнечное сплетение, ощущая удары сердца и неровное дыхание, больше походившее на судорогу.
— Антея, выслушай меня.
— Никаких прощальных речей, Рельс. Скажешь всё, когда встанешь на ноги.
— Ты должна найти Источники, все, слышишь? Один… у… Тьма… у негуров, второй — здесь, их ты уже запустила. Третий — у орков. И главный… Главная дверь… На Прэне.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});