Жар лица Ба'алзамона так нагрел комнату, что воздух дрожал.
— Живой или мертвый, юнец, ты — мой. Смерть принадлежит мне. Мертвый — проще, но лучше — живой. Лучше для тебя, юнец. Живое во многом имеет больше силы.
Год вновь издал невнятный звук.
— Да, моя славная гончая. Вот твоя награда!
Ранд взглянул на Года как раз вовремя, чтобы увидеть, как тело того рассыпалось в прах. Мгновение на испепеленном лице держалось ликование, обернувшееся в последний миг ужасом, словно бы Год узрел нечто такое, что ожидало его и чего он никак не предполагал. Опустевшие бархатные одежды Года осели в пепел на стуле и на полу.
Когда Ранд отвернулся от Года, вытянутая рука Ба'алзамона сжалась в кулак.
— Ты мой, юнец. Око Мира никогда не будет служить тебе. Я ставлю на тебе свое клеймо!
Кулак раскрылся, из него вылетел шар пламени. Он ударил Ранда в лицо, взорвавшись, опалив. Ранд дернулся, просыпаясь в темноте, вода, просачиваясь сквозь плащ, капала ему на лицо. Дрожащей рукой он коснулся щеки. Кожа отозвалась на прикосновение так, будто бы лицо обгорело на солнце.
Вдруг он понял, что Мэт стонет и мечется во сне. Ранд потряс его за плечо, и Мэт с хныканьем проснулся.
— Мои глаза! О Свет, мои глаза! Он вырвал мне глаза!
Ранд обнял его, баюкая, словно ребенка, и прижимая к груди.
— С тобой все хорошо, Мэт. С тобой все хорошо. Он не может нам ничего плохого сделать. Мы ему не дадимся. — Он чувствовал, как вздрагивает Мэт, всхлипывая ему в куртку. — Он нам ничего не сделает, — шептал он, страстно желая поверить в свои слова. Защищающая сила делает тебя уязвимым. Я уже схожу с ума.
Незадолго до первого проблеска зари ливень поутих, а с рассветом кончил сыпать последний мелкий дождик. Тучи, угрожая дождем, висели по-прежнему, пока не наступило настоящее утро. И тогда поднявшийся ветер согнал облака на юг, обнажив холодное солнце и обжигая парней сквозь мокрую одежду острым, как бритва, холодом. Уснуть снова не удалось, поэтому друзья накинули плащи и побрели на восток. Ранд вел Мэта за руку. Вскоре Мэт почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы начать брюзжать на то, что дождь сделал с тетивой на его луке, тем не менее Ранд не решался остановиться, чтобы Мэт поменял ее на сухую, что лежала у того в кармане, — еще рано.
Вскоре после полудня друзья вышли к деревне. При виде уютных кирпичных домов и дымков, поднимающихся из труб, Ранд задрожал еще сильнее, но в деревню не пошел, а повел Мэта вокруг нее, через перелески и поля с юга. Единственным человеком, кого он заметил, был одинокий фермер, возившийся с вилами на грязном поле, и Ранд постарался, чтобы он не увидел пробирающихся между деревьями путников. Внимание фермера всецело поглотила работа, но Ранд все время косился на него, пока тот не скрылся с глаз. Если кто-то из людей Года остался жив, то, может быть, они решат, что Ранд с Мэтом выбрали дорогу, ведущую из Четырех Королей на юг, если не найдут в этой деревне никого, кто бы заметил беглецов. Отойдя подальше, друзья вернулись на дорогу и зашагали по ней, одежда на них если и не высохла совершенно, то, по крайней мере, была лишь чуть влажная.
Через час их прокатил в своей полупустой телеге с сеном фермер. Ранд так беспокоился за Мэта, что был застигнут врасплох. Мэт ладонью прикрывал глаза от солнца. Слабый, как и сам послеполуденный свет, он украдкой поглядывал сквозь щелочки век, и даже так Мэт беспрерывно ворчал на слишком яркое солнце. Когда Ранд услышал громыхание телеги, было уже слишком поздно. Раскисшая дорога заглушала звуки; фура, влекомая двумя лошадьми, оказалась всего лишь в пятидесяти ярдах от них, и возница уже всматривался в ребят.
Подъехав ближе, он, к удивлению Ранда, предложил их подвезти. Ранд колебался, но сигать в кусты, прячась от чужого взгляда, было слишком поздно, и их отказ мог запомниться вознице. Ранд помог Мэту сесть рядом с фермером, затем забрался следом за другом.
Алперт Мулл оказался флегматичным мужчиной с открытым квадратным лицом, изрезанным морщинами забот и с квадратными, огрубелыми от тяжелой работы ладонями, и он явно искал, с кем бы поболтать. Коровы у него перестали доиться, куры — нестись, а пастбищ, заслуживающих такое название, совсем не осталось. Впервые на его памяти ему пришлось покупать сено, и половина фуры — все, что «старый Байн» позволил ему забрать. Теперь вот он все гадает, сумеет ли в этом году накосить на своей земле сена, да и вообще — удастся ли собрать хоть какой урожай.
— Королева, да осияет ее Свет, должна что-то сделать, — ворчал он, почтительно, но рассеянно постукивая костяшками пальцев по лбу.
Фермер едва взглянул на Ранда и Мэта, но, высадив их у спуска на узкий, огороженный с обеих сторон проселок, ведущий к ферме, он помедлил и сказал:
— Не знаю, от чего вы бежите, и знать не хочу. У меня жена и дети. Понимаете? Семья у меня. Сейчас слишком суровые времена, чтобы помогать незнакомцам.
Мэт попытался было сунуть руку под куртку, но Ранд перехватил его запястье и удержал. Он стоял на дороге, смотрел на фермера и ничего не говорил.
— Будь я добрым человеком, — сказал Мулл, — я бы предложил двум вымокшим до нитки паренькам обсохнуть и согреться у моего очага. Но времена суровые, и чужаки... Не знаю, от чего вы бежите, и знать не хочу. Понимаете? У меня семья. — Вдруг он вытащил из кармана два длинных шерстяных шарфа, темных и толстой вязки. — Вот, берите. Это немного, но... Шарфы моих мальчишек. У них найдутся другие. А меня вы не знаете, ясно? Суровые времена.
— Мы вас даже не видели, — согласился Ранд, взяв шарфы. — Вы и в самом деле хороший человек. Лучший из всех, кого мы встретили за многие дни.
Фермер поглядел на него удивленно, но потом польщенно улыбнулся. Подобрав вожжи, он стал поворачивать своих лошадей на узкую дорожку. Не успел Мулл свернуть на нее, а Ранд уже вел Мэта дальше по Кэймлинскому Тракту.
К сумеркам ветер задул сильнее. Мэт стал ворчливо спрашивать, когда же они собираются остановиться, но Ранд продолжал идти вперед, таща его за собой и высматривая для ночлега укрытие получше, чем живая изгородь. Он не был уверен, что им удастся протянуть еще одну ночь под открытым небом: одежда не высохла, и с каждой минутой ветер становился холоднее. Уже опустилась ночь, а Ранд так и не заметил ничего подходящего. Почти ледяной ветер обжигал его сквозь плащ. Потом во тьме впереди завиднелись огоньки. Деревня.
Рука Ранда скользнула в карман, нащупывая монеты. Хватит на еду и комнату для двоих. В комнате, а не в холодной ночи. Остаться на таком ветру и холоде в мокрой одежде, и утром если кто и найдет ребят, то обнаружит, скорей всего, лишь два мертвых тела. Им просто нужно не привлекать к себе лишнего внимания. Никакой игры на флейте, да и жонглировать Мэт с больными глазами вряд ли в состоянии. Ранд вновь ухватил Мэта за руку и зашагал к манящим огням.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});