Быстрый осмотр двери, и Ранд узнал все, что ему было нужно, — и хорошего мало. Доски были прочными и толстыми, но никакого замка, и изнутри нет засова. Правда, открывалась дверь в комнату.
— Я уж думал, они сейчас кинутся на нас, — сказал Мэт. — Чего они ждут?
Он стоял с кинжалом в руке, сжимая оружие побелевшими пальцами. Свет лампы мерцал на клинке. Забытые лук и колчан лежали на полу.
— Когда мы уснем. — Ранд принялся шарить между бочек и корзин. — Помоги-ка лучше найти что-нибудь подпереть дверь.
— Зачем? Ты что, тут спать собрался? Давай выберемся через окно и смоемся отсюда. Уж лучше я буду мокрым, чем мертвым!
— Один из них — в том конце коридора. Если мы поднимем шум, они тут же нападут на нас, мы и глазом моргнуть не успеем. По-моему, Хейк готов рискнуть чем угодно, лишь бы не упустить нас.
С ворчанием Мэт тоже принялся шарить по полкам, но во всем хламе на полу ничего путного найти не удалось. Бочки оказались пусты, корзины разломаны, и даже навали их у двери, целая груда этого мусора ни на дюйм не задержит того, кто захочет войти в комнату. Потом что-то привлекло взгляд Ранда к полке. Пара треснувших клиньев, обросших ржавчиной и пылью. Ранд с ухмылкой взял их.
Торопливо он подсунул железяки под дверь и, дождавшись, когда очередной раскат грома прогрохочет над гостиницей, двумя быстрыми ударами каблука загнал их как можно дальше. Гром стих, а Ранд затаил дыхание, прислушиваясь. Он услышал только шум дождя, барабанящего по крыше. Никакого скрипа половиц под бегущими ногами.
— Окно, — произнес Ранд.
Судя по грязи, образовавшей корку вокруг рамы, окно не открывали многие годы. Ранд и Мэт налегли на окно вместе, толкая раму вверх что было мочи. У Ранда уже стали дрожать колени, когда оконный переплет чуть-чуть сдвинулся; рама стонала, неохотно уступая каждый дюйм. Когда щель оказалась достаточно широка, чтобы можно было в нее пролезть, Ранд пригнулся, собираясь выскользнуть наружу, и замер.
— Кровь и пепел! — пробурчал Мэт. — Нечего удивляться, что Хейк нисколько не волновался, не ускользнем ли мы.
В свете лампы влажно поблескивали железные прутья, вставленные в железную раму. Ранд налег на них; они оказались неподатливыми, как скала.
— Я кое-что видел, — сказал Мэт. Он торопливо покопался в хламе на полках и вернулся с заржавленным ломиком. Вбил лапку ломика сбоку под железную раму, и Ранд поморщился.
— Только не шуми, Мэт.
Мэт скорчил гримасу и что-то невнятно пробормотал, но стал ждать. Ранд положил ладони на лом и постарался встать поустойчивее в увеличивающейся под окном лужице. Загрохотал гром, и друзья навалились на рычаг. С душераздирающим скрежетом выдираемых гвоздей, от которого у Ранда волосы на затылке встали дыбом, рама подалась — на четверть дюйма, не больше. Подстраиваясь под раскаты грома и треск молний, юноши вновь и вновь нажимали на лом. Четверть дюйма. Ничего. Еще на волосок. Ничего. Ничего!
Вдруг ноги Ранда заскользили на мокрых половицах, и они с Мэтом рухнули на пол. Лом гонгом загремел о прутья. Ранд лежал в луже, затаив дыхание и прислушиваясь. Тишина, один лишь дождь.
Мэт прижимал к груди руку с ободранными до крови костяшками пальцев и зло смотрел на друга.
— Этак мы отсюда никогда не выберемся!
Железная рама отделилась от окна совсем немного: в щель под ней едва пролезало два пальца. В узкой щели виднелись дюжины толстых гвоздей.
— Нам просто нужно продолжать, — произнес Ранд, поднимаясь. Но, когда он вставил ломик под край рамы, дверь заскрипела, словно кто-то пытался ее открыть. Клинья не дали двери открыться. Ранд обменялся встревоженными взглядами с Мэтом. Тот вновь вытащил кинжал. Дверь снова скрипнула.
Ранд глубоко вздохнул и постарался говорить твердым голосом:
— Уходите, Хейк. Нам и так не уснуть.
— Боюсь, вы приняли меня за другого. — Голос был такой елейно-вкрадчивый и самовлюбленный, что сразу открыл имя его обладателя. Ховал Год. — Мастер Хейк и его... прихлебатели больше не побеспокоят нас. Они крепко спят, а утром едва будут в состоянии удивиться тому, куда это вы исчезли. Впустите меня, мои юные друзья. Нам нужно поговорить.
— Не о чем нам с вами говорить, — сказал Мэт. — Уходите и дайте нам поспать.
Довольный смешок Года прозвучал омерзительно.
— Разумеется, у нас есть о чем поговорить. Вам это так же хорошо известно, как и мне. Я прочел это в ваших глазах. Я знаю, что вы такое, возможно, даже лучше, чем вы сами. Я чувствую, как это волнами исходит от вас. Вы уже наполовину принадлежите моему господину. Хватит бегать и примите это. Все для вас сразу станет намного проще. Если вас найдут ведьмы из Тар Валона, вам захочется перерезать себе глотки еще до того, как они кончат вами заниматься, но вы уже будете не в состоянии совершить это. Один мой господин в силах защитить вас от них.
Ранд с трудом сглотнул.
— Мы знать не знаем, о чем вы толкуете. Оставьте нас в покое!
Половицы в коридоре заскрипели. Год был не один. Сколько человек он привез с собой в двух колясках?
— Перестаньте глупить, мои юные друзья. Вы знаете. Вы очень хорошо знаете. Великий Повелитель Тьмы отметил вас как своих. Записано, что, когда он пробудится, будут новые Повелители Ужаса, которые станут возносить ему хвалу. Вы должны быть двумя из них, иначе меня не послали бы разыскивать вас. Подумайте об этом. Жизнь вечно длящаяся и могущество вне пределов грез!
Голос Года был хриплым от неизбывного желания такой власти для себя.
Ранд оглянулся на окно в тот миг, когда небо рассекла молния, и чуть не застонал. Краткая вспышка высветила людей во дворе, людей, которые, невзирая на дождь, стояли и наблюдали за окном.
— Мне это надоело, — заявил Год. — Вы покоритесь моему господину — вашему господину, — или вас заставят покориться. Удовольствия вам это не доставит. Великий Повелитель Тьмы властвует над смертью, и он может дать жизнь за смерть или смерть за жизнь, по своему усмотрению. Откройте дверь! Так или иначе, вашей беготне конец. Открывайте, говорю!
Должно быть, он сказал и что-то еще, поскольку внезапно с глухим ударом тяжелое тело обрушилось на дверь. Она задрожала, и клинья со скрежетом ржавого металла, натужно скребущего по дереву, сдвинулись на долю дюйма. Дверь сотрясалась вновь и вновь, когда тела били в нее. Иногда клинья держались; иногда они чуточку поддавались, и мало-помалу дверь неумолимо ползла все дальше.
— Покоритесь, — требовал из коридора Год, — или проведете вечность, желая того, что вы некогда имели!
— Если у нас нет никакого выбора... — Мэт облизнул губы под пристальным взглядом Ранда. Глаза его бегали, как у барсука в западне; лицо было бледным, и говорил он срывающимся голосом. — Мы можем сказать «да», а потом, позже, удрать. Кровь и пепел. Ранд, выхода-то нет!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});