как сталь. Там, где тебе потребуется большая гибкость, мы используем золу. Она даст прочность и защитит от магии, но броня в этих местах будет более уязвима. Тем не менее пусть это тебя не смущает: ты получишь крепчайшую броню, подобной которой на свете не существует. Секрет ее создания сгинул вместе с моим кланом, ревностно охранявшим его много веков.
– Почему же ты сам ее не носишь?
– На полулюдей эта магия не действует.
– Тогда почему не облачился в нее до того, как стал получеловеком? – без обиняков спросила Маюн.
Ойру на мгновение замер, потом вернул уголек в костер.
– Отец поклялся, что приведет меня сюда и исполнит ритуал, но его убили, и эта обязанность легла на плечи матери. Шли годы, но мать наотрез отказывалась исполнять свой долг, поскольку не одобряла мой выбор сердца.
– Ораки.
Ассасин кивнул:
– В конце концов Ораки ее убедила, пообещав, что первая пройдет Испытание пеплом. Она знала, что это значит. Знала о боли и о том, что навсегда останется отмеченной как одна из нашего клана. И вот мать привела нас обоих в горы. К логову троллей. Сначала она заставила меня наблюдать, а потом – помогать ей.
Ойру немного помолчал, бесстрастно глядя на затухающее пламя костра.
– Я жег кожу Ораки раскаленными углями, – вновь заговорил он. – А когда все закончилось, для меня углей уже не осталось. Мы поклялись, что вернемся сюда вместе и она проведет для меня этот ритуал. А потом она предала меня и помогла Гевулу стереть мою семью с лица земли.
– А ты еще ждал, что она к тебе вернется. С какой стати ты вообще решил, что ей на тебя не наплевать?
Ойру указал щипцами на огонь:
– Ораки знала секрет моей семьи. Ей ничего не стоило рассказать все Гевулу и привести его сюда… но она этого не сделала. Ораки сдержала слово. Она помогла Гевулу уничтожить мою семью, но так и не раскрыла ему нашу самую великую тайну.
– Почему?
Ассасин пожал плечами:
– Если когда-нибудь мы встретимся снова, возможно, я спрошу ее об этом.
– Бессмыслица какая-то. Если она все равно тебя предала – почему не пошла до конца?
Ойру ответил, немного поразмыслив:
– Быть может, когда причиняешь боль тому, кого любишь, тебе не хочется выглядеть в собственных глазах отвратительным чудовищем, поэтому и не бьешь в полную силу. – Он вынул из костра новый уголек. – А может, это нужно для того, чтобы каждый раз, совершая новый постыдный, жестокий, омерзительный поступок, ты мог оправдать себя.
– Скорее всего, второе.
Ойру снова пожал плечами:
– Люди – сложные существа.
– Но ты до сих пор ее любишь. Даже несмотря на то что она убила твою семью, ты все равно продолжаешь ее любить.
– Я вижу, ты так ничего и не поняла. После Испытания пеплом Ораки стала частью моего клана. – Он показал Маюн зажатый в щипцах уголек. – То же самое я предлагаю сейчас тебе.
Маюн перевела взгляд с оранжевого огонька на Возрожденную Тень, поднялась на ноги и без промедления скинула с себя остатки лохмотьев.
– Я согласна.
– Тогда я искупаю тебя в огне и пепле, – прошептал Ойру и прижал раскаленный уголек к ее коже.
Раздалось шипение, и Маюн со свистом втянула в себя воздух. Боль была яркая, всепоглощающая и упоительная. Ойру провел угольком по телу, и боль вспыхнула с новой силой, однако, опустив глаза, Маюн увидела на коже вместо уродливых волдырей блестящую полосу восхитительного иссиня-черного цвета.
– Я превращусь в монстра, – взвыла Маюн сквозь сжатые зубы. – Эта броня прирастет ко мне навечно, как и маска.
– Ты уже монстр, как и я, – шепнул ей на ухо ассасин, продолжая ритуал. – Осталось лишь придать тебе более подходящий облик.
Глава 68
– Как – мертв? – прошептал Аннев, ошарашенно глядя на Тима. – Но… я ведь его видел. Он был жив.
Тим напряженно сдвинул брови:
– Хочешь сказать, ты видел его во время вхождения в его разум?
Аннев кивнул, и Тим с Мисти одновременно нахмурились и задумчиво хмыкнули.
– Расскажи подробнее, – попросил Тим.
Аннев уже открыл рот для ответа, как вдруг вспомнил, что Холиок в его видении погиб. Кровь хлынула у дионаха из глаз, рта и ушей, а после его голова попросту взорвалась…
Но ведь это было не по-настоящему. Все происходило внутри его разума, а не в реальности.
Неужели он и вправду убил Холиока, когда разрушил дворец, возведенный дионахом в царстве разума? Боги, только не это.
– А как он умер? – спросил Аннев, поспешно воздвигая ментальную стену.
– Ты находился в трансе несколько часов, – сказала Мисти, кладя руку мужу на плечо. – Тим все это время за тобой наблюдал. Мы уже думали, не разбудить ли тебя, как вдруг случилось что-то странное…
– Он нашел глифы кваира! – возбужденно затараторил Тим. – Блестящая работа! Я бы так не смог! – Он повернулся к Анневу. – А потом ты сделал нечто и вовсе невообразимое: ты заставил эти глифы исчезнуть… а следом исчез и сам.
– Я расплел глифы, чтобы увидеть нить магии – след таланта крови того, кто их создал, – пояснил Аннев. – Эта нить оказалась связана с Холиоком, и меня выкинуло из фальшивого воспоминания в его разум… Холиок во всем признался.
– Мы знаем, – мягко сказала Мисти. – Поняли из того, что ты бормотал.
– Я говорил во сне? – удивился Аннев.
– Транс – это не сон, – поправил его Тим.
– Хотя со стороны человек в трансе действительно похож на спящего, – добавила Мисти. – Когда мы поняли, что Холиок виновен, Рив приказал взять его под стражу.
– Он сопротивлялся?
– Что ты, он еще даже не проснулся. – Она бросила красноречивый взгляд на мужа, который приготовился что-то сказать, и тот прикусил язык. – Сейчас не время для всех этих тонкостей, дорогой. – Мисти снова повернулась к Анневу. – Холиок пребывал в глубоком трансе, как и ты. Мы не стали будить вас насильно, ведь это могло бы вызвать необратимые повреждения разума и психики, и решили, что станем вмешиваться, только если ты окажешься в опасности. Холиока заперли в камере, а тебя оставили в нашей спальне.
Тут только до Аннева дошло, что находятся они вовсе не в спальне Маккланаханов, а в какой-то крошечной комнатушке, в обычное время явно пустующей. На каменных стенах юноша заметил какие-то глифы, и ему стало не по себе.
– А это… тоже камера? – спросил он, хотя ответ казался очевидным.
Мисти кивнула и посмотрела на мужа:
– Расскажем ему?
– Думаю, лучше показать, – произнес Тим и тронул Аннева за плечо. – Идем.
О том, что когда-то эта комната служила Маккланаханам спальней,