5 июня 1934 года. Заседание совета министров. В Женеве Гендерсон отошел от нас. Нам предложили региональный пакт взаимопомощи: Германия, Советский Союз, Польша, Прибалтийские государства, Финляндия. В таком случае был бы договор А и договор Б, второй – между Советским Союзом и Францией. Я узнал предложения, которые мне были сделаны прошлой зимой, но я хочу видеть сам проект. Барту запросил полномочий на ведение переговоров на этой основе. Русские даже предложили взять обязательство, аналогичное тому, какое мы имели с Англией до 1914 года; это то же самое, что мне предлагал Литвинов. Барту оставался исключительно сдержанным. Позиция Польши довольно загадочна, она не хочет сближения ни с Литвой, ни с Чехословакией; некоторые думают, что она заодно с Берлином. Лаваль относился исключительно благоприятно к союзу с Германией и враждебно к сближению с Россией, что якобы принесло бы к нам Интернационал и красное знамя. Эти бывшие революционеры просто ужасны! По страстности, с которой Лаваль выдвигает свои аргументы, я узнаю человека, которому в прошлое воскресенье в Обервилье досталось от коммунистов. Малые причины – большие последствия.
Турецкая нота в Женеве носит явно профранцузский характер. Барту был уполномочен продолжать переговоры на указанной им основе. Думерг представил дело очень искусно и осторожно. Я избегал задавать вопросы, чтобы не смущать его.
Левая демократическая группа в сенате усиленно жалуется на активизацию лиг. Она требует также контроля над секретными фондами.
Сарро представил нам свой проект организации пассивной обороны.
Министр финансов сообщил об ослаблении деловой активности из-за страха перед войной. Бюджетные поступления находятся под угрозой. Плохое общеэкономическое положение. На бирже «затишье»; клиентура из провинции не дает больше заказов. Жермен Мартен сообщил нам, что Великобритания не будет производить выплат Соединенным Штатам после 15 июня. Думерг заметил, что это сообщение не является еще официальным.
Заседание кабинета 9 июня. Глава правительства поздравил Барту с результатами, которых тот добился в Женеве. Барту с гордостью сообщил о том, каким образом была урегулирована саарская проблема. Что касается разоружения, то англичане и итальянцы вначале согласны были отложить рассмотрение этого вопроса, ответственность за что пала бы на Францию. Сначала Гендерсон энергично высказался за безопасность, поддержав, таким образом, позицию Франции. Барту кратко изложил речь Литвинова. Мне кажется, что глава советской делегации не слишком большой оптимист. 4 июня он писал мне из Женевы:
«Мне было исключительно приятно узнать, что вы надеетесь на благоприятный исход дела, которое вас интересует. Не стану, однако, скрывать, что я далеко не в восторге от хода этого дела и что я предвижу сильное противодействие со стороны предполагаемых участников. Нам предстоит преодолеть много трудностей. Со своей стороны я сделаю все возможное, чтобы достичь цели, к которой мы оба так стремимся».
По мнению Барту, речь сэра Джона Саймона произвела плохое впечатление. Он признает, что ответил в тоне, который совсем не напоминает тон тихой мессы. «Впечатление от моей речи было сильным, – сказал он. – По отношению к Германии я отбросил всякие церемонии». После обмена речами он продолжил переговоры; он выразил удовлетворение поведением турок, которые согласились представить подсказанный им проект резолюции. В этот момент Гендерсон под воздействием британской делегации изменил свою позицию и предложил отправиться для переговоров в Берлин. Нейтральные страны выработали свой проект резолюции. Барту предложил провести совещание всех авторов резолюций. Гендерсон отказался и отпустил по поводу частой смены французских министров рискованную шутку, которую наш коллега живо парировал; выступление его было резким, атакующим, причем он даже предложил свою отставку.
В среду, 6 июня, Барту и Пьетри составили проект резолюции; на Барту произвели сильное впечатление ум и честность шведского министра Сандлера. Предложенный им текст не уполномочивал Гендерсона вести переговоры в Берлине. Однако Макдональд поручил Идену заявить, что Германия несет большую долю ответственности за то, что происходит; он приглашал Барту приехать в Лондон, чтобы «в совместной работе развивать далее достигнутое в Женеве согласие». Гендерсон вновь стал исключительно любезным. Франко-британское сближение наметилось на заседании 8 июня. Барту заявил, что ему «аплодировали, как не часто аплодируют в Женеве». Иден утверждал, что Великобритания по-прежнему придерживается позиции, на которой она стояла в октябре; таким образом, он, кажется, противоречит сэру Джону Саймону и, во всяком случае, явно затрагивает Германию. Италия, которая желала бы сорвать конференцию, выразила свое неудовольствие, так же как и Венгрия. Все державы, за исключением двух, присоединились к Франции.
С Россией продолжаются переговоры о пакте. Германия предупреждена об этом; следовательно, не может быть и речи об окружении. Опасаясь нашего соглашения с Москвой, Лондон вынужден идти на сближение с нами. Поведение Польши остается загадочным и озадачивающим. Она не проявляет настоящей солидарности с нами, хотя голосовала за проект резолюции. Думерг опасается, что она, возможно, связана секретным соглашением с Германией, Венгрией и Италией. Барту по-прежнему ждут в Риме, но он не хочет туда ехать до заключения соглашения по основным вопросам. Болгарский представитель вел себя очень корректно.
Вторник, 12 июня. Заседание совета министров. Вопрос о долгах. Барту предложил не платить по следующим двум соображениям: 1) позиция Англии; 2) невозможно рассчитывать на согласие парламента. Новое выступление Лаваля, путаное и построенное на софизмах, поразило меня своей страстностью. Какая жалкая дискуссия! Председатель Думерг пытался сократить ее, Берто и Сарро не особенно энергично меня поддерживали. По моему настоянию, будет по крайней мере официально отмечено, что я остался при своем мнении.
13 июня «Тан» опубликовала следующее коммюнике: «…Министр иностранных дел г-н Луи Барту ввиду предстоящего 15 июня платежа сделал сообщение по вопросу о долгах Франции Соединенным Штатам Америки. После обстоятельного обмена мнениями совет министров решил придерживаться позиции, которую мы заняли с декабря 1932 года. Г-н Эррио заявил, что он не изменил точки зрения, которую он постоянно защищал, о необходимости урегулировать спорные вопросы между двумя странами». «Добавим к этому официальному сообщению, – пишет «Тан», – что большая часть заседания совета министров была посвящена вопросу о долгах. Выступили ряд министров, в том числе г-н Эррио, который, как сказано в коммюнике, энергично защищал ранее занятую им позицию о необходимости уплатить долги». Если бы это мое требование не было удовлетворено, я бы немедленно вышел из кабинета.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});