пещерного чуда.
– Ты можешь нам помочь?
Бен пожал плечами:
– Рыжий Джим не тот человек, которому нужна моя помощь. Но я уже давно его знаю и могу тебе сказать одно: он затеял чертовски опасную игру.
– Опасную игру? Я знаю дакота. С ними можно найти общий язык.
– Может быть. Может, ты уже нашел с ними общий язык. Ты выглядишь как сын фермера…
– А если я и есть сын фермера, то что?
– Почему бы краснокожим и не проявить великодушие и не пощадить мирного фермера? Вы уже заплатили им за землю?
– Да. Все как положено – договор о купле-продаже. Дакота всегда соблюдали условия договора. А вот эти общества по продаже земельных участков, будь они трижды прокляты!.. Они в сто раз хуже сиу!
Молодой человек даже побагровел от гнева.
– Ах вот оно что. Эта песня мне знакома. Сколько лет уже одно и то же! Со времен великого Дэниэла Буна[5] до сегодняшнего дня. Отдай ты им эту чертову землю, пусть подавятся! И получи другую ферму по земельному закону для переселенцев. Обойдется недорого. Думаю, не обеднеешь.
– Да, попробуй уговорить моего отца! Дома ростовщики впились в него мертвой хваткой, так что ему пришлось покинуть родину и уехать в великую Америку. Он купил землю у дакота, возделал ее, а теперь что – убираться к дьяволу или еще раз платить? Да он лучше перестреляет этих головорезов!..
– Каких головорезов?
– Землемеров.
– Перестреляет землемеров – и проблема с обществами по продаже земельных участков решена?
– Нет, – с горечью ответил юноша. – Они были, есть и будут, а правительство еще и помогает им.
– Вот видишь! Значит, надо с ними ладить. Я, например, торгую теперь только с крупными компаниями по продаже пушнины, и ничего, живу пока.
– Как бы то ни было, подлость есть подлость, – откинув прядь волос со лба, ответил юноша, и в голосе его было слышно явное желание закончить разговор.
– Вот я и говорю: если ты найдешь с Рыжим Джимом золото, все будет в порядке, – не преминул Бен еще раз вернуться к любимой теме. – Вы еще раз заплатите за землю и останетесь на своей ферме. Желаю тебе удачи. Только будь осторожен с этим Топом и особенно с его сыном, с Харри!
– А чего их бояться? Мой отец знал обоих, и наши старые ковбои, Томас и Тео, тоже мне рассказывали о них. Трудно поверить, что эта пьяная свинья за картами и есть тот самый знаменитый Топ.
– Тебе еще предстоит познакомиться с сыночком! Он сегодня с утра был здесь, посидел несколько минут и ушел. Но коня и собаку оставил. Значит, наверняка к ночи опять заявится.
– Если он тоже стал таким же жалким пропойцей, то с ним проблем не будет.
– Дорогой мой, если бы не было бренди, не видать вам золота как своих ушей! Ты думаешь, трезвый краснокожий выложит тебе свои тайны? Черта с два.
Бен встал. Ему давно пора было заняться и другими клиентами.
Его юный собеседник был рад наконец избавиться от болтливого хозяина и продолжил наблюдать из своего тихого угла за собравшимися в трактире охотниками и золотоискателями. Индеец все больше и больше занимал его. Значит, они нарочно напоили его, и наверняка не в первый раз, чтобы он разболтал тайну золота дакота. Судя по рассказам Томаса, Тео и отца Адамсона, Топ тоже когда-то был человеком, достойным уважения. Но ради золота его превратили в бродягу, горького пьяницу, скандалиста и игрока. Разве это тоже не подлость?
Бывший вождь и мысли об индейских друзьях на севере у Миссури воскресили в памяти сына фермера множество других картин. Он вспомнил, как тем декабрьским утром они с отцом поскакали на хорошо знакомый холм, привычный наблюдательный пункт старого Адама, с которого тот наблюдал за погодой, за скотом, смотрел, не приближаются ли волки или бандиты. В то утро они с Адамсоном вдруг увидели вдали бараки. Один уже был готов, второй еще строился.
– Божье проклятье! – сказал старик и сжал кулаки. – Вот они, настоящие грабители!
Потом начались переговоры, бумажные войны, глумление наглых пришельцев над необразованным крестьянином, наивно полагавшим, что земля принадлежит ему, потому что он официально купил ее у дакота на заработанные в поте лица деньги и возделал своими собственными руками. В бараках засели правительственные комиссары, объявившие об образовании на «ничейной» земле нового штата. Права дакота на родную землю интересовали их так же мало, как и права старого фермера на законно приобретенный участок. Представители правительства многозначительно переглядывались с представителями общества по продаже земельных участков, сидевшими напротив них за узким столом, и старый Адам гадал про себя, кто же из них больше преуспел в ростовщичестве – спекулянты-землеторговцы или комиссары. Судя по всему, они в равной мере владели этим искусством. Правительство за смехотворную плату предоставило в распоряжение обществу, обладавшему финансовой мощью, огромные территории. Фермер же должен был заплатить очень высокую цену, чтобы остаться на своем участке. Шли разговоры о строительстве железной дороги, чреватом неслыханным ростом цен на землю. Потом пришли землемеры и, ни у кого не спрашивая разрешения, принялись размечать луга, на которых уже четырнадцать лет пасся скот семьи Адамсон. Старый Адам схватил ружье и прогнал землемеров. Но если до осени он не заплатит, они явятся снова. Поэтому его сын оседлал гнедого жеребца и ускакал прочь. Он тоже хотел принять участие в поисках золота, чтобы отцу было чем заплатить за землю.
Погруженный в свои мысли, сын фермера не сразу заметил, как кто-то тихо сел рядом с ним на скамью. Это был молодой индейский воин с обнаженным торсом и оружием наготове, как перед битвой. На шее у него висело ожерелье из медвежьих когтей. Хозяин, сразу заметивший нового гостя, принес и ему стаканчик бренди. Индеец заплатил, выплеснул содержимое стаканчика на пол и поставил его рядом с собой на скамью. Хозяин ушел.
«Черт побери!» – подумал Адамсон, искоса рассматривая индейца. Ему бросилась в глаза рукоятка ножа, торчавшего из расшитых кожаных ножен. Она была искусно вырезана в форме птичьей головы. Винтовка стояла у индейца между ногами. Он набивал трубку и не обращал никакого внимания на Адамсона. Хотя глаза его были открыты, вряд ли кто-нибудь смог бы понять, куда он смотрит. «Как еж! – подумал Адамсон. – Когда еж свернется клубком, видны только иголки». Индеец словно втянул в себя свою душу. Адамсону стало неловко, оттого что он уставился на него с таким любопытством. Он отвел глаза, но продолжал изредка украдкой поглядывать на него.
Прошло несколько часов,