— Я не хочу, чтобы ты видел, как я вползаю и сползаю с лошади, Роберт. Мисс Девон однажды уже поддерживала мою голову, когда я умирал от боли. Она была моей сиделкой и больше того, другом, заботливым, как ее отец.
Дерек не мог объяснить себе, что он чувствует к Анне-Лиз. И вот однажды произошел эпизод, заставивший его серьезно задуматься. Анне-Лиз и Дерек скакали на север, день был теплый и ясный. Они ехали вдоль каменных оград, через заросли чертополоха, и Анне-Лиз до слез смеялась над рассказами Дерека о гарнизонной службе. Она была так хороша в отороченной лисьим мехом пелерине!
Неожиданно гнедой жеребец Дерека прыгнул через глубокую канаву, но, утомленный за день, оступился и рухнул вместе с седоком. Дерек упал головой вперед, его больная нога застряла в стремени. Оглушенный, он лежал неподвижно. Быстро справившись с испугом, Анне-Лиз соскочила с лошади, бросилась к нему. Она припала к его груди, чтобы услышать, бьется ли сердце. Ее черные волосы разметались, ее молодая грудь высоко вздымалась, и когда Дерек очнулся, то с изумлением почувствовал, как им овладевает непрошеное желание. Ее губы и тело были так близко! Забота и сострадание светились в ее глазах. Он подавил в себе страстное желание сжать ее в объятиях, почувствовать вкус этих полуоткрытых испуганных губ и доказать ей, что он достаточно здоров, настолько, чтобы любить ее. Осторожно, стараясь не коснуться Анне-Лиз, он приподнялся.
— Восьмилетний мальчишка мог бы перескочить эту канаву, — проговорил Дерек слабо. — Благодарение Богу, что Роберта здесь нет. Он бы не дал мне житья после этого.
— Не думайте о Роберте. С вами все в порядке?
Он с трудом сел, стараясь не смотреть в эти взволнованные золотые глаза.
— Я был в легкой кавалерии, помните? Я разучился летать на спине ведьмы. Помогите мне.
Анне-Лиз попыталась помочь ему, но он был так тяжел, что она не удержалась и упала, и тут как будто искра прошла между ними. Забота в ее глазах сменилась удивлением, а испуг — спокойным ожиданием. Всю жизнь Дерек ждал от женщины такого взгляда доверия и безмятежности, и вот теперь увидел его на лице этой юной девушки, почти ребенка. И он поцеловал ее, нежно, с призывной лаской. Ее губы были податливы и неопытны, но она так доверчиво прижалась к нему, что он наконец понял: Анне-Лиз любит его. Дерек еще крепче прижал ее к себе, так, что почувствовал биение ее сердца. Но, Боже мой, что он делает? Уильям Девон отдал девочку под его покровительство не для того, чтобы Дерек ее совратил. Он оттолкнул ее и вскочил на ноги.
— Извини… я забылся. Уверяю, что больше не поддамся этой слабости. — Нота неприкосновенности в его голосе обидела Анне-Лиз, так неожиданно отвергнутую.
— Наверное, я виновата, полковник…
Он резко оборвал ее:
— Уверяю, нет. Это я воспользовался вашей неопытностью. Я не должен был целовать вас.
Смущение Анне-Лиз прошло, глаза же ее вспыхнули.
— Опытная или нет, но мне это понравилось… так сильно, — она расхрабрилась, — что я не против повторить.
— Что за бесстыдная маленькая девчонка! — взорвался Дерек и сурово посмотрел на нее: — Я бы отшлепал вас и напомнил, что вы должны стать леди…
— Я уже леди, и я думаю, что любая леди, которой не нравится, что ее целует привлекательный мужчина, просто ледышка.
Отряхнув свои юбки, она направилась к лошади.
Ошарашенный, Дерек пристально смотрел, как она проворно вставила ножку в стремя.
— Разве отец не учил вас этикету: как должна себя вести молодая леди, что она должна быть скромной?
— Какое отношение имеет все это к удовольствию от поцелуя? — Анне-Лиз выглядела откровенно озадаченной. — Мы просто хотели целовать друг друга и все. Мы ведь занимались любовью не в Винчестерском соборе!
— Что вы несете? О какой любви вы говорите? — прервал он.
Она кивнула в ту сторону, где они только что целовались.
— Разве там мы занимались не любовью?
Дерек громко расхохотался.
— Ну, какая вы еще глупая! И прошу вас больше не болтать о святых местах в таком тоне.
Анне-Лиз выглядела обиженной.
— Вы, как все англичане, консервативны. Бог не собирается покарать нас за то, что мы поцеловались.
Он вскочил на лошадь.
— Дело не в простом поцелуе, а в том, куда он может завести.
— А куда может завести поцелуй? — ответила Анне-Лиз уже безучастно.
Перед лицом такой обескураживающей невинности Дерек опешил, и весь обратный путь хранил глубокое молчание: он обдумывал то затруднительное положение, в которое его поставили их опрометчивые объятия.
После обеда Дерек позвал Анне-Лиз в свой кабинет.
— Я решил отослать вас в Лондон в конце недели, — сказал он прямо. — Я не выполнил обещания, данного вам и вашему отцу, задержав вас так надолго в Клерморе.
Ошарашенная, она немного помолчала, затем мягко спросила:
— А почему же вы меня здесь держали?
Дерек поднялся из-за стола.
— Потому что был эгоистом. Ваше присутствие давало мне… комфорт. Вы также напоминали мне Индию, которую я очень люблю.
Она тихо стояла.
— А меня вы не любите?
Он колебался.
— Вы… вы мне как дочь, которой у меня никогда не было.
— Вы недостаточно стары, чтобы быть моим отцом, — парировала она. — И это был не отцовский поцелуй сегодня утром. Даже я знаю достаточно, чтобы понять это… Вы до сих пор чувствуете себя виноватым, потому что поцеловали меня?
— Не все так просто, Анне-Лиз. Мои намерения относительно вас больше… — Дерек старался подобрать какое-то другое слово, потом все-таки сказал: — не честны.
Ее янтарные глаза были непроницаемы, она смотрела на него, как ребенок, которого только что отшлепали.
— Вы не можете быть нечестным, полковник; нетерпеливым, злым — да, но нечестным — никогда. Я бы доверила вам свою жизнь, как это и сделал мой отец.
— Ваш отец был таким же наивным, как и вы, — ответил он устало.
Дерек четко понимал, что значили для него объятия Анне-Лиз, но сказать ей об этом не мог. Как объяснить ей, что, сжимая ее в своих объятиях, он страстно желал Мариан, Мариан, которая так сильно возбуждала его, Мариан, которая не была близка с ним ни разу после его возвращения из Индии.
— Анне-Лиз, — снова начал он, — ваш отец доверил вас мне, чтобы я заботился о вас вместо него и, когда придет время, выдал вас замуж за порядочного человека. Это я и намереваюсь сделать. В ближайший понедельник вы отправитесь в Лондон. Я присмотрю, чтобы вас устроили удобно. Поверьте, однажды вы убедитесь в мудрости моего решения.
Темная головка Анне-Лиз поднялась.
— Вы отсылаете меня, как будто я сделала что-нибудь постыдное. Я не испытывала стыда, когда целовала вас… а только радость. А вы обратили все во что-то грязное. Что касается Лондона, то прошу не посылать меня туда. Я буду там несчастной и совершенно одинокой. Позвольте мне остаться в Клерморе до возвращения в Индию, — губы ее задрожали, — я клянусь, что не буду даже думать ни о чем подобном, вы увидите, только, прошу вас, не отсылайте меня!