Не в силах видеть Дерека убитого горем, его страдающее лицо, она хотела уйти, но он вдруг неловко обнял ее за талию и положил голову ей на грудь. Она нежно гладила его волосы, и слезы лились из глаз обоих. Вся горечь и боль уходила вместе с этими слезами.
— Не казните себя, — говорила она, — я уверена, что ваш отец так же страстно желал устранить ваши разногласия. Роберт говорит, что барон очень хотел дожить до вашей встречи. В душе он был уверен, что вы тоже хотите примирения. Вы хороший человек и любящий сын. Он знал это…
— Как бы я хотел поверить в это! — ответил он сдавленным голосом. — Он говорил мне, когда я отправлялся в Индию, что я упрямый, дерзкий, неблагодарный сын и что если я хочу вернуться как блудный сын и не раскаюсь, то лучше уж мне отправиться в ад, — подняв голову, он пригладил волосы. — Он был более прав, чем он думал.
— Ваша голова все еще болит? — спросила она с тенью беспокойства.
Он кивнул.
— Я не спал прошлой ночью. Пытался пить бренди, но это, кажется, только усилило боль. Утром, на похоронах, мой череп гудел, как наковальня. — Он выдохнул. — Я все еще надеюсь, что в один прекрасный день боль наконец утихнет.
Она села на ковер у его ног.
— Вы почти здоровы. Со временем боль пройдет совсем.
Он скрипуче рассмеялся.
— Вы умеете успокаивать. Как сейчас вижу вас и вашего отца застрявшими в грязи Гранд-Транк-роуд, где только Провидение могло спасти вас.
— И Провидение прибыло в форме третьего полка и громыхая саблями, — Анне-Лиз улыбнулась. — Я думаю, вы были самым страшным и нетерпеливым ангелом, какого я когда-либо видела.
— Терпеливость могла бы унести вас в Ганг. Все, что вам было нужно, это проворные руки и голова…
Она продолжала говорить до тех пор, пока глаза Дерека не начали слипаться. Он прислонил свою голову к спинке кресла. Она надеялась, что успокоила его, как умела. Очень часто еще на борту корабля она старалась мягко отвлечь Дерека от тяжелых мыслей, чтобы он мог уснуть. Но сейчас она не была уверена, что этот метод будет действовать и дальше. Черные круги под глазами и его лицо говорили о той боли, которая иссушила его мозг.
Как только глаза Дерека закрылись и она поднялась, чтобы выйти из комнаты, сзади прозвучал хриплый голос Мариан.
— Интересно, где ты был, Дерек?
Внезапно проснувшись, Дерек поднял голову.
— Мариан. Все ушли?
— Совсем нет. — Мариам посмотрела на Анне-Лиз. — Мисс Девон, вы нужны внизу. Роберт не в состоянии со всем справиться.
— Роль хозяйки не входит в обязанности мисс Девон, — вступился Дерек, неловко поднимаясь на ноги. Он устало махнул Мариан. — Я спущусь сам. Я не должен был оставлять гостей.
Мариан подошла, чтобы взять его под руку, ее тон стал ласковым и нежным:
— Я не хочу, чтобы ты спускался, раз тебе так нехорошо. Почему бы тебе не вздремнуть часок, пока мы с мисс Девон не проводим гостей?
Он тряхнул головой, притянул костыли и направился к двери. Анне-Лиз последовала за Мариан, которая шла сзади Дерека. Анне-Лиз с удовольствием растерзала бы ее.
Последний гость покинул их в десять вечера. Благодаря за визит, Дерек пожал ему руку. Когда наконец он попытался подняться по лестнице, его хромая нога вдруг подогнулась и он беспомощно ухватился за перила, чтобы удержаться. Роберт поспешил к нему.
— Извините, — выдохнул Дерек. — Силы совсем… покинули меня.
Мариан выглядела действительно обеспокоенной, когда Роберт и слуга помогали Дереку подняться наверх.
— Я и не подозревала, что он настолько болен, — тихо сказала она Анне-Лиз. — Ведь прошло уже четыре месяца после ранения…
— Шесть, но он ранен серьезно, — сказала Анне-Лиз печально. — Думаю, надо послать за доктором. Его состояние вызывает у меня тревогу.
Мариан приказала слуге немедленно отправиться в Брайтон и привезти доктора.
«Она, конечно, любит его, — подумала Анне-Лиз, — если только… она хочет видеть его живым до тех пор, пока титул и имение не перейдут в ее руки». Она выбранила себя за слишком жестокую мысль. И однако женитьба на женщине, которая может видеть в нем лишь владельца акров, была мрачной перспективой.
На следующее утро слуга вернулся с доктором Уайтом, который разделил с ними великолепный завтрак в ожидании, пока Дерек проснется.
Доктор был предельно внимателен: долго простукивал, слушал, мял его тело.
— Армейская жизнь привела вас в полный беспорядок, — произнес наконец доктор Уайт.
— Мне всегда нравилась ваша манера обращаться с больными, доктор, — ответил на это Дерек. — Скажите мне что-нибудь, чего я не знаю.
Доктор Уайт постучал костяшками пальцев по его спине, и Дерек вздрогнул.
— Это самая плохая работа, которую я когда-либо видел. Ногу нужно сломать и срастить заново.
Дерек сжал челюсти.
— И если это сделать, я смогу ходить нормально?
Доктор Уайт покачал головой.
— Я могу только обещать, что, если она не будет сломана, нога вашей светлости останется кривой навсегда. Возможно, сжатие передается на вашу спину и нервы, а затем в мозг. Или, что тоже вполне возможно, рана в спине еще не до конца зажила и оказывает влияние на остальной организм. Я должен взять пробу…
— Только не это, — запротестовала Анне-Лиз. — Доктор писал из Индии, что сделал все возможное. Лечите ногу, если вам нравится, только оставьте в покое позвоночник. Вы можете убить его вашими тычками.
Роберт согласился с Анне-Лиз, хотя Дерек склонялся к тому, чтобы принять предложение доктора.
Прошел месяц, другой, казалось, Дерек забыл о том, что хотел отправить Анне-Лиз в Лондон. Правда, Мариан иногда намекала ему на это. Когда же как-то вечером Роберт спросил его о том же, он ответил:
— Пусть Анне-Лиз остается здесь, тут у нее есть хоть какая-то видимость семьи; она ведь тоже недавно потеряла отца.
Дерек избегал всякого общества, и только Анне-Лиз разрешалось приходить к нему в любое время. Часто они даже не разговаривали, но и без этого понимали друг друга. Анне-Лиз чувствовала себя как бы сестрой двум братьям, которых у нее никогда не было. Однако иногда ей казалось, что они испытывают к ней нечто большее, нежели братские чувства. Роберт мог бы ревновать, если бы не знал, что брат смотрит только на Мариан Лонгстрит. Он завидовал Дереку только тогда, когда тот предпочитал компанию Анне-Лиз во время верховых прогулок.
— Я не хочу, чтобы ты видел, как я вползаю и сползаю с лошади, Роберт. Мисс Девон однажды уже поддерживала мою голову, когда я умирал от боли. Она была моей сиделкой и больше того, другом, заботливым, как ее отец.