меня был угар!!! Короче, я иду и всегда читаю вывески магазинов и лавок, и вообще, все, что вижу вокруг, и коверкаю названия забавы ради. Ну, ты понимаешь. Пошел я после работы в торговый центр в магазин «Компьютерный мир» за каким-то проводом – уже не помню. Купил я провод, долго искал, пошел вниз, а там – коллега с работы. Пройти мимо было неловко. Идем, значит, вместе к выходу. А я, когда вижу вывеску «Розовый Кролик», ну не знаю почему, не могу удержаться и не сказать, прям вслух, как дебил: «розовый КАРЛИК». Мне кажется это охуенно смешным, понимаешь? Короче, заходим за угол, а там выход из торгового центра, и магазин «розовый кролик». И я вслух довольно-таки громко произношу: «розовый КАРЛИК», забыв о коллеге рядом. Не успевая договорить, вижу, навстречу идет, блядь, карлик!!! Ты врубаешься?!? Идет реальный настоящий карлик, как Христос, рассекая глянцевую гладь цоколя торгового центра. Ты представляешь, какова вероятность встретить карлика, когда ты на весь торговый центр орешь, блядь, «розовый карлик». Короче, я вижу это, пространство вокруг замирает… Получилось что-то вроде «розовый карликххх…» «ххх» – пружинило и отскакивало от усмехающихся витрин. Я в шоке, коллега почти ржет, а я красный и… Пиздец. Срам, короче. Очень нетолерантно получилось… В наше-то время…
– Тупая история.
– Да, согласен. Пошли еще бухнем!
19 Родос и ПНИ под Зеленогорском
Я почти перестал ходить на работу и всегда пытался находить новые отмазки. Мне тяжело было видеть Иру, тяжело не думать о ней. Как-то я пытался в очередной раз позвать ее прогуляться на обеде, но она в очередной раз вежливо отказала, отмахнулась, улыбнувшись своей доброй улыбкой. В ее глазах ничего не было, и меня это порвало в лохмотья, я захотел убежать, скрыться от этой далекой безжизненной доброты, которая не касается тебя, а лишь безжалостно отдает тебя холодным течениям и судорогам.
Я рассказал все другу и, недолго думая, мы с ним взяли горящие путевки на море.
И вот я стою у решетки, которая закрывает вход. За ней комната. Точнее просто стены. Потолка нет, но там, где бы он был когда-то, сейчас уровень земли. Земля. Выжженная средиземноморским солнцем древняя почва, а может, это прах тысяч, миллионов людей и животных. Я представляю стены, некогда беленые, с изображением Гекаты, или с каменной Гермой в углу. Представляю, как скрываясь от полуденного зноя там затаилась парочка. За каменными стенами городские страсти, и бушует океан. Я вижу, держась за решетку двумя руками, как парочка сливается воедино, прекрасное неземное удовольствие и приношение властной Гере – суть одно и тоже. Суть – прах и пыль, и древняя выжженная солнцем земля. Они нежны и робки, они прислушиваются к каждому шороху, но они идут вперед, не оставляя ничего позади. Всё на кон чтобы в конце концов стать средиземноморской пылью.
– Ты где там, бля? – вдруг раздался голос друга откуда-то сверху.
Я вздрогнул от неожиданности и вернулся в этот мир.
– В пизде, бля!
Смотря на старую фотографию уже умершего любимого мной писателя, я всегда удивляюсь. Я почти ощущаю прикосновение духа, он говорит мне что-то, да, он говорит: «разве ты не видишь? Смотри, тень от ручки на двери, рожденная солнечным светом того ушедшего, растворившегося со многими жизнями, рассветами и закатами, дня. Смотри – как облака выстроились в неповторимую небесную мозаику. Это лишь миг, божественный неповторимый ушедший миг. Я вглядываюсь в лицо с живым прищуром, человек на фотографии в улыбке что-то говорит своему собеседнику. Я всегда ищу отражение в глазах, я, конечно, знаю, что там его не будет, но я всегда ищу, надеясь увидеть еще больше теней и облаков, деревьев и цветов, дорог и летящих птиц, кресел и настольных ламп, террас и окон. А вдруг я увижу, какое вино они пили в тот далекий вечер?!!
Стемнело, и мы сидели на террасе ресторанчика, никого не было вокруг, было пусто и в ресторане. Взгляд мой падал на небольшую мечеть и турецкое кладбище. Я и мой друг были в Греции. Мы пили недорогое вино и ждали еду. Я заказал гирос на тарелке, а друг – пасту. Скорее всего я ни о чем не думал. Было и так охуенно. Где-то рядом кипела курортная вечерняя жизнь, компании собирались на ужин. Доносился смех и галдёж. Тут же не было ровным счетом никого, хотя место с виду приличное, и еда, как потом оказалось, неплохая. Сначала я чувствовал параноидальный оттенок тишины, я ожидал удара или пощечины от невидимого врага и не мог расслабиться, не мог принять этот подарок тихого приятного вечера на почему-то пустой террасе. Но потом чудом отпустил. Дал этому вечеру приласкать себя.
Друг мне говорил, что было бы неплохо с кем-нибудь познакомиться. Я, наверное, тоже бы не отказался. Но, находясь здесь уже день, мы почти не встречали русских. Было много немцев и восточноевропейцев. Наш английский был очень плох. И тут мы были на отшибе жизни, но меня это совсем не трогало. Я задумался, что хотел бы быть ремесленником, жить в небольшом домике со своей лавкой на первом этаже, как мой отец и его отец и так далее. Вообще тут довольно бедно, это сразу видно по автомобилям, многие из которых старые и облупленные. Но мне здесь нравилось. Пока властители дум на закрытых вечеринках и аквадискотеках решали судьбоносные вопросы, пока сильные мира сего архонты принимали решения, которые повлияют на нашу жизнь, два раба, прорвавшись к средиземноморскому солнцу, найдя безлюдный закуток, пили дешевое вино и были, наверное, счастливы. Знай свое место, раб, тебе много не нужно. Ты одинок, твой город под властью другого более предприимчивого и одаренного гражданина местного Фемистокла. А твое же имя не будет упомянуто даже на задворках истории. Так что нацарапай его на глиняном черепке. Это все, что ты можешь сделать, чтобы плюнуть в вечность, это все, на что ты способен. И нацарапай имя своего друга, и положи в свой кисет, достанешь через тридцать лет серым грязным ноябрем в своей тесной квартирке с окнами на забор огромной пустой территории детского сада, если доживешь, вспомнишь этот вечер, это вино и вид турецкой мечети.
Мы расплатились и ушли. Официанту сказали, что обязательно вернемся. Дурман вина полностью захватил мой разум. Как всегда, лишнее ушло. Я призраком шел по шумным улочкам вдоль ресторанчиков. Не помню, говорил ли мне что-то мой друг. Наверное, мы о чем-то беседовали, возможно,