Читать интересную книгу Пелопоннесская война - Дональд Каган

качестве творил чудеса. Он заключил для Афин союз со своим шурином, могущественным фракийским царем Ситалком. Главной проблемой Афин в регионе была истощавшая казну осада Потидеи. Нимфодор пообещал, что Ситалк предоставит афинянам конницу и легковооруженную пехоту и положит конец осаде. Он также примирил афинян с Пердиккой, царем Македонии, который немедленно присоединился к афинской армии для нападения на местных союзников Потидеи.

С наступлением осени 431 г. до н. э. Перикл собрал 10 000 афинских гоплитов, 3000 гоплитов-метеков (чужеземцев-резидентов) и большое число легковооруженных войск – самую крупную афинскую армию, когда-либо сведенную вместе, – для разорения Мегариды. Афиняне планировали опустошить поля Мегар и надеялись, что вместе с наложенным на торговлю эмбарго вторжение заставит мегарцев сдаться. И меньшее войско могло бы добиться тех же результатов, но Перикл, прекрасно понимая, какую цену афиняне платят своим боевым духом за его оборонительную стратегию, начал вторжение в широких масштабах, чтобы устранить отчаяние и наглядно продемонстрировать мощь Афин.

НАДГРОБНАЯ РЕЧЬ ПЕРИКЛА

Эта кампания возмездия вновь подтвердила статус Перикла в глазах афинян, и, когда в первый год войны проводились похороны павших, он, как «человек, занимающий в городе, по всеобщему признанию, первенствующее положение за свой высокий ум и выдающиеся заслуги» (II.34.6), был избран для произнесения панегирика. Эта речь, сохранившая у Фукидида свое основное содержание и в какой-то мере форму, показывает, как дар убеждения Перикла склонил афинян к поддержке его мучительной стратегии.

Обращение Перикла так же не похоже на стандартную афинскую надгробную речь, как Геттисбергская речь Линкольна не похожа на утомительную риторику Эдварда Эверетта в тот же день. Как и у Линкольна, намерением Перикла было объяснить живым в разгар тяжелой войны, почему их страдания оправданны и почему их дальнейшая самоотверженность необходима. В процессе он нарисовал необычайно славную и привлекательную картину афинской демократии и ее превосходства над спартанским образом жизни. Он также призвал афинян к самой твердой преданности своему городу:

Пусть вашим взорам повседневно предстают мощь и краса нашего города и его достижения и успехи, и вы станете его восторженными почитателями. И, радуясь величию нашего города, не забывайте, что его создали доблестные, вдохновленные чувством чести люди, которые знали, что такое долг, и выполняли его. При неудаче в каком-либо испытании они все же не могли допустить, чтобы город из-за этого лишился их доблести, и добровольно принесли в жертву родине прекраснейший дар – собственную жизнь (II.43.1).

Взамен он пообещал им своего рода бессмертие. О людях, которые погибли, сражаясь за Афины, он сказал так:

Действительно, отдавая жизнь за родину, они обрели себе непреходящую славу и самую почетную гробницу не только здесь, мне думается, где они погребены, но и повсюду, где есть повод вечно прославлять их хвалебным словом или славными подвигами. Ведь гробница доблестных – вся земля, и не только в родной земле надписями на надгробных стелах запечатлена память об их славе, но и на чужбине также сохраняются в живой памяти людей если не сами подвиги, то их мужество. Подобных людей примите ныне за образец, считайте за счастье свободу, а за свободу – мужество и смотрите в лицо военным опасностям (II.43.2–4).

ПЕРВЫЙ ГОД ВОЙНЫ: ПОДСЧЕТЫ

Надгробной речью завершился первый год войны. Вдохновленные ее силой и блеском, афиняне укрепили свою решимость продолжать войну. Многим, вероятно, казалось, что все идет хорошо, но истинная картина была не столь радужной.

В войне на истощение в конечном итоге побеждает та сторона, которая наносит наибольший ущерб. Афинские атаки на пелопоннесцев, кроме находящихся за пределами Пелопоннеса Мегар, были лишь условными уколами, раздражающими, но не причиняющими реального вреда. Сама Спарта осталась нетронутой; на всей ее территории в Лаконии и Мессении только Мефона подверглась кратковременному нападению. Коринфяне потеряли небольшой город в Акарнании, и, хотя они были исключены из торговли в Эгейском море, их основные торговые районы находились на непотревоженном западе. Мегарцам по-прежнему был закрыт доступ в эгейские порты, а их земли были заметно попорчены, но не пострадали настолько, чтобы искать мира даже спустя десять лет войны.

Для Афин же первый год войны обошелся очень дорого. Афиняне столкнулись с уничтожением их урожаев, повреждением виноградников и оливковых деревьев, разрушением или сожжением жилищ. Экспорт, обычно используемый для поддержания торгового баланса, – оливковое масло и вино – сократился, и в результате импорт продовольствия уменьшил как ресурсы Афинского содружества, так и способность города к выживанию. Продолжающаяся осада Потидеи выкачала 2000 талантов из резервного фонда, т. е. более четверти всего запаса на войну.

Хуже всего было то, что пелопоннесцы не проявляли никаких признаков уныния, а на следующий год с энтузиазмом взялись за уничтожение большей части Аттики, которую ранее оставили нетронутой. Не наблюдалось никаких признаков раскола в Пелопоннесском союзе, равно как и роста влияния сторонников мира в Спарте. В Афинах, напротив, напряженность уже была очевидной. Жалобы Клеона на неэффективность стратегии Перикла все еще могли становиться темой для комедиографов, и все же они свидетельствовали о несогласии, которое неизбежно должно было расти по мере продолжения страданий. На тот момент оккупация Эгины, нападение на Мегариду и красноречие Перикла успокоили оппозицию, однако она непременно грозилась вспыхнуть, если ситуация не улучшится.

ГЛАВА 7

ЧУМА

К началу мая 430 г. до н. э. Архидам снова привел в Аттику пелопоннесскую армию вторжения, чтобы продолжить разрушения, начатые в первый год войны. На этот раз пелопоннесцы разорили гигантскую равнину перед Афинами, а затем двинулись в прибрежные районы Аттики, как на восток, так и на запад. Больше не было смысла блюсти стратегию удержания Аттики в качестве залога, так как афиняне явно не планировали уступать или сражаться. Армия захватчиков оставалась в Аттике сорок дней – самое долгое пребывание за всю войну – и ушла только тогда, когда иссякли запасы провизии.

ЭПИДАВР

В конце мая сам Перикл возглавил флот из ста афинских трирем, к которым присоединились пятьдесят с Хиоса и Лесбоса. В кампании участвовали 4000 гоплитов и 300 всадников – силы столь же многочисленные, как и в более поздней великой Сицилийской экспедиции 415 г. до н. э., – один из наиболее значительных контингентов, когда-либо собранных афинянами на кораблях. Некоторые исследователи полагают, что размеры войска свидетельствуют о коренном переходе от оборонительной стратегии к наступательной. По их мнению, целью похода было взять город Эпидавр, разместить в нем гарнизон и удержать его. Это дало бы Афинам опорный пункт на Пелопоннесе, удобный для преследования и запугивания Коринфа и побуждения Аргоса вступить в войну против спартанцев.

И хотя такие устремления, безусловно, означали бы резкое изменение стратегии Перикла, есть веские причины не считать их целью кампании. Во-первых, Фукидид не упоминает о пересмотре стратегии и до самой смерти Перикла продолжает описывать ее в тех же выражениях: «Он предсказывал афинянам победу, если они не вступят в бой с врагом в открытом поле, а вместо этого будут укреплять свое морское могущество и во время войны не станут расширять своих владений, подвергая опасности самое существование родного города» (II.65.7). Если афиняне действительно намеревались захватить и удержать Эпидавр, то подошли к этому крайне небрежно, поскольку опустошение земель эпидаврийцев послужило ясным сигналом о приближении афинян.

Эту экспедицию следует понимать как наиболее полное осуществление политики, лежавшей в основе всех морских рейдов афинян в течение первых двух лет войны, которые включали в себя Мефону, Фею в Элиде, Трезен, Гермиону, Галикии и Прасии (см. карту 1). Каждый раз афиняне начинали с разрушения прилегающей территории, а иногда пробовали разграбить город, если тот был слабо защищен. Нападение на Эпидавр было лишь попыткой обострить тот же план, мотивированный, вероятно, наблюдавшимся среди афинского населения желанием нанести врагу более ощутимый урон.

Разграбление Эпидавра подняло бы моральный дух афинян и помогло бы Периклу в его непрекращающейся политической борьбе. Оно также могло отбить у сопредельных городов Пелопоннеса желание посылать своих солдат в помощь армии Пелопоннесского союза, вторгшейся в Аттику. Еще оно могло заставить некоторые прибрежные пелопоннесские города выйти из союза со Спартой, но в итоге этого не произошло.

Факт принятия решения о второй морской экспедиции Афин говорит о том,