это сводит с ума.
Целуемся как сумасшедшие, я уже и забыла, как любила с ним целоваться, а сейчас вспоминаю и наслаждаюсь.
— Кисунь, ты такая красивая, — Саша улыбается в мои волосы, когда говорит это, отчего колкие мурашки пробегают по моей коже.
Хмыкаю и ежусь от его щекотного дыхания и с опаской поднимаю глаза. Тону в его взгляде, чернота затопила серую радужку, и затягивает меня в самую глубину, сложно даже дышать.
— Саш, — зову я.
— Ммм? — Тянет он и так пристально смотрит в мои глаза, будто рассчитывает узнать все мои секреты. Важно лишь не отводить взгляд и по натянувшейся между нами нити, можно будет проникнуть во все тайны, хранящиеся внутри.
Самая большая моя тайна в том, что я не уверена, хочу ли я снова попадаться в умело расставленные им ловушки. Он очень хорошо целуется, он нужен мне, и с ним я была безоблачно счастлива пять лет назад. Но он предал меня, и кто знает, не предаст ли снова? Мой контракт с его фирмой закончится через год, он улетит в Москву по окончании, а может даже и раньше. А я снова останусь одна с разбитым сердцем. Он проникнет мне под кожу за пару часов, я знаю, он умеет. Как я потом буду вырывать эти воспоминания? Я не уверена, что смогу это пережить во второй раз.
— Саш, спасибо за вечер, но не стоит продолжать, — сиплю я, слова застревают в горле.
— Киса-киса, — он отстраняется, и мне тут же становится так зябко, что я обхватываю себя руками. — Пойдем, сделаю тебе чаю. Хочешь?
На меня вдруг накатывает такая усталость, что я не могу стоять. Скидываю туфли, и сразу уменьшаюсь на добрых десять сантиметров. Сашка прослеживает за мной взглядом, не может понять, как так я вдруг уменьшилась в росте, в глазах на миг мелькает тревога.
Хмыкаю: неужели думал, что я решила по стеночке сползти в обморок? Не дождешься, дорогой! Плитка, правда, на полу ледяная. Встаю на цыпочки, чтоб поменьше соприкасаться с холодом. Сашка неотрывно смотрит на мои ноги, и вдруг подхватывает меня на руки со словами:
— Кисунь, ну куда босая по холодному полу? Заболеть не хватало.
— Эй, поставь, где взял! — Моему возмущению нет предела, но ему похоже на это наплевать. Несет меня как пушинку, а я шепчу, глядя в его глаза: — Я тяжелая!
— Какая прелесть, — иронизирует он, чуть подбрасывая меня на руках, — толстенькая киса.
Приносит на кухню и усаживает меня на стол.
— Чтобы лапки до пола не доставали и не мерзли, Кисунь. Не хулигань, сиди смирно. А то придется связать.
От возмущения забываю все слова, только шиплю, на что он совершенно по-мальчишески хохочет и говорит:
— О, киса показывает зубы. Ну ничего, я умею с кошками ладить, сейчас будем ладить с тобой, кисунь.
А сам в это время заваривает чай и достает коробочку с пироженными:
— Любой толстенькой кисе для поддержания баланса красоты, — несет он какую-то чушь, но я улыбаюсь этой ерунде. — Нужно по вечерам в моменты невзгод или, напротив, ожидания чуда, нужно пирожное. А поскольку имеющаяся в наличии киса у нас еще и принцесса, то пироженки ей положены с настоящего английского чаепития. Представь: я добыл их, вырвав из рук шейха, в на знаменитом пятичасовом чаепитии в отеле Пенинсула. Там сплошь шейхи, принцессы и миллионеры.
Саша давно снял пиджак, а теперь еще и рубашку расстегнул, стоит передо мной, шутит про шейхов, поигрывая бровями, и закатывает рукава у рубашки. Он явно одевается в дорогих магазинах, рубашка наверно стоит как весь мой гардероб, потому что она так четко обрисовывала его напрягшиеся мускулы, когда он нес меня на руках. Хочется потрогать ткань, и я, не успев подумать, тяну к нему руку.
— Киса хочет на ручки? — он выгибает вопросительно бровь.
— Нет, я хочу пойти спать. — Начинаю закипать. Он такой притягательный, еще и включил свое обаяние на максимум.
Но прежде чем отпустить меня в постель, он скармливает мне изумительно вкусную лимонную меренгу.
— Люблю покладистую кису, — заявляет этот нахал. — Когда она сидит на столе, болтает ножками красивыми с накрашенными коготками, хорошо кушает и мурлычит. Тебе идет.
— Кисам нельзя на стол, — парирую я, но уже заранее чувствую, что в этой игре его мне не переиграть.
— Конечно нет, — соглашается он, — Кисе надо на ручки и в постель.
Глава 22
Просыпаюсь оттого, что солнце заливает светом мою подушку, слепит глаза. Кажется, я наконец победила джетлаг, мучивший меня дня три после прилета домой, потому что чувствую, что выспалась, да и время ощущаю верно, понимая что сейчас часов девять утра. Я взяла отгул на работе, чтоб выспаться, и выспалась раньше, чем он начался — на часах без десяти девять. Теоретически я могу успеть на работу, просто чуть опоздаю. Но я решаю лениться, остаться дома и попробовать привести в порядок свои мысли.
Вчера мне в этом решила помочь Наташка, вцепившаяся в меня как акула и потребовавшая детального отчета.
— Командировка прошла успешно для Сашиного бизнеса, он вернулся довольный и очень воодушевленный перспективами роста компании, — начинаю я, а Наташка демонстративно зевает.
— Это ты в отчете напишешь, давай про себя рассказывай! Ты-то как чувствуешь? — требует дотошная подруга.
— Была ли она удачной для меня? Вероятно, да. — Улыбаюсь, вспоминая, как мне понравился город, какой он красивый и разноплановый. — Но меня очень пугает Сашин напор, такое впечатление, что этот человек по имени «вижу цель — не вижу препятствий» совершенно точно вознамерился воскресить наши отношения.
— Вот как? И в чем это выражается? — Наташка чуть не подпрыгивает от любопытства.
Приходится ей рассказать и про свои неудачные свидания и про то, что последние три дня мы жили наедине вдвоем в апартаментах, правда спали в разных спальнях.
— Мы только целовались, а потом я сказала «нет», и он отступил, накормил меня лимонной меренгой и отправил спать, и на следующий день вел себя как ни в чем не бывало. Я совершенно не знаю как это понимать?
— Ну может быть он просто слышит тебя, и уважает твое право сказать «нет»? — предполагает подруга.
— Возможно. Или это какая-то новая ступень игры. Зовет меня Кисуня, всем представлял там как свою жену. Вот, правда, не понимаю зачем это ему? — я искренне недоумеваю.
— Да ну тебя, Надь. Такой годный мужик вокруг тебя увивается. А ты морду воротишь, — Наташка всегда была тот еще переговорщик.
— Не забывай, пожалуйста, что он меня бросил даже не по телефону, а вообще молча! — Негодую я. — И