Читать интересную книгу Спросите полисмена - Коллектив авторов

– Ясно.

Размышляя, миссис Брэдли смотрела на него немигающим взглядом ящерицы.

– Знаете ли, мистер Миллс, если позволите сделать замечание, вы, по-моему, не созданы для подобной карьеры. Требуется немало силы, наглости, самоуверенности и толстокожести, чтобы преуспеть на поприще шантажа.

– Да будет вам! – воскликнул молодой человек. – Я брани и дурных шуточек, ох, как натерпелся! Сколько было сил терпел. Вы тетушка Салли, и все такое, но…

– Тетушка Салли, – мягко повторила миссис Брэдли. – Вы ведь ни у кого денег не брали, верно, мистер Миллс? У разной мелкой рыбешки?

Мистер Миллс смотрел прямо перед собой и молчал.

– Потому что, если брали, – продолжила миссис Брэдли, словно размышляя вслух, – это снимает с вас подозрение в убийстве.

– Снимает? – эхом откликнулся молодой человек и откашлялся.

– Конечно. Комсток был курицей, несущей золотые яйца. Он строил планы, придумывал сенсационные кампании – так, кажется, звучит это мерзкое слово? – а мелкая рыбешка платила вам, чтобы узнать про них заранее. Вам была прямая выгода от того, чтобы Комсток жил и гнул свое, а пираньи про его планы заранее узнавали. Конечно же, вы скажете – (мистер Миллс по-рыбьи разинул рот), – что он уже все пронюхал и вас уволил. Но, полагаю, даже тогда вы не испытывали бы недостатка в информации. Всегда найдутся впечатлительные стенографистки, машинистки, а вы со своей на редкость привлекательной внешностью… Нет, нет, не обижайтесь на старуху.

Мистер Миллс покраснел и вздрогнул, словно миссис Брэдли воткнула ему под ребра два костлявых пальца.

– Поэтому, сами понимаете, вам лучше сознаться.

Мистер Эдвард Миллс помолчал, сглотнул и внезапно выдал просьбу:

– Послушайте, не говорите, пожалуйста, Салли, ладно? Я про машинистку. Ума не приложу, как вы выяснили, да и не было абсолютно ничего, только та девушка… Ну… сами понимаете, как оно бывает, – произнес мистер Миллс, отказываясь от надежды объясниться и полагаясь на интуицию миссис Брэдли. С тенью убийственной для женских сердец улыбки он пригладил курчавые волосы.

– Да, – кивнула она. – Психологически вы принадлежите к обширному виду, не стану утруждать вас специальными терминами. Но все его представители уподобляются своим соседям, с католиками молятся как католики, и при удачном стечении обстоятельств могут тысячу лет оставаться честными.

Махнув рукой на прощание, она направилась к двери.

– Но послушайте, – промолвил за ней мистер Миллс. – Я ни в чем не признаюсь. Я ни в чем не собираюсь признаваться…

– Ах вы, мой милый, добрый страус! – с раздражением откликнулась миссис Брэдли. – Прощайте!

V

Оба пистолета действительно были вверены попечению суперинтенданта Истона и предъявлены с терпимой и снисходительной улыбкой.

– Ага, – протянула миссис Брэдли, разглядывая оружие через лорнет, – американского производства, калибр 15.

– Верно, мэм, – произнес суперинтендант, удивленный ее техническими познаниями. – Ни на одном нет отпечатков пальцев.

– Разумеется, нет. Рукоятка шероховатая, а что до спускового крючка, то его спускают не кончиком пальца – каким бы палец ни был. Лично мне – с 38-м калибром, но он гораздо больше, – гораздо удобнее делать это средним пальцем, а указательным поддерживать ствол. Впрочем, не важно. Из которого был произведен выстрел?

Суперинтендант оглядел обе рукоятки и протянул ей пистолет, к которому был прилеплен красный ярлычок.

– Вот то самое оружие, полностью заряженное, одна пуля выпущена, гильза в патроннике, отпечатки пальцев стерты, а уж ствол-то… – Суперинтендант позволил себе подмигнуть, от подобной вольности миссис Брэдли чуть не подпрыгнула. – Ствол-то, что твой свисток, чистехонький.

– Когда вскрытие? – осведомилась она, пропустив последние слова мимо ушей. – И где сама пуля?

– Доктор как раз там. – Суперинтендант указал в сторону морга. – Помяни черта, как говорится.

На пороге появился аккуратный седой джентльмен, от которого пахло дезинфекцией.

– Кончено, суперинтендант! – возвестил он, бросив любопытный, но учтивый взгляд на миссис Брэдли, облаченную в переливчато-зеленый костюм, какой никак не ожидаешь увидеть в полицейском участке.

– Вот пуля, мэм, – весело сообщил суперинтендант, доставая из кармана деревянную коробочку. – Доктор Рэглен, верно, услышал, как мы о нем говорим. Разумеется, – он отодвинул крышечку и стал разглядывать сероватый фрагмент, – она мало что нам скажет, пока ее не поместят под микроскоп.

Пуля действительно была маленькая. Ее острие расплющилось и напоминало шляпку гриба, но достаточно свинца, так сказать, ножки грибка, сохранило свою первоначальную форму, чтобы были видны характерные отметины, которые каждый данный ствол оставляет на каждой выпущенной из него пуле.

– Да, – протянула миссис Брэдли. – Полагаю, нужно подождать исследования под микроскопом. Кто его будет проводить? Вы, доктор Рэглен?

– Боюсь, я не великий специалист. Видите ли, это ювелирная работа. Тут важна точность.

Взяв другой пистолет, миссис Брэдли заглянула в камеры патронника, потом в ствол.

– А это оружие, которое было у мистера Литлтона. Да. Разумеется, вы ведь сделаете тестовые выстрелы из обоих, а затем сравните отметины вот с этим? – Она указала на серый фрагмент.

– Обязательно, – кивнул суперинтендант. – И тогда мы определим, из какого она.

– Но не узнаете, кто стрелял, – мягко заметила миссис Брэдли. – Что ж, джентльмены, премного вам обязана. Доктор Рэглен, – вдруг спросила она, – не вы ли заведуете здесь сельской больницей?

– Да, я один из местных врачей.

– Тот полицейский, который попал в аварию, как он?

– Пока не пришел в себя. Его сбила машина, он получил тяжелые повреждения.

– Странно, что его сбил майор Литлтон, – произнес Истон. – Он всегда заботился о пешеходах. Даже размышлял, как снизить число автокатастроф! Нелепо, – добавил он. – Что констебль, что телега мартышек – судьбе все едино. Еще чем-то могу вам помочь, мэм?

– Сообщить мне результаты тестов. – Миссис Брэдли указала на пистолеты.

– Непременно. На что-нибудь еще посмотреть желаете?

– Только на одно. Точнее, на одну. На кухарку каноника.

VI

После этой беседы, на которой незачем долго останавливаться, миссис Брэдли вышла чуть раскрасневшись, но это была краска победы. Когда вечером доктор Притчард вернулся домой, кухарка заявила, что увольняется. Впрочем, событие не стало трагедией, как предполагала эта леди, поскольку пастор сам несколько месяцев собирался с духом, чтобы избавиться от нее. «Замуж выхожу» – таково было оправдание кухарки, и строились различные догадки, кто же покорил ее сердце. Но она держала рот на замке, как и умалчивала о факте, что ее суженый безработный автомеханик, живущий сейчас на пособие. Но все это выяснилось позднее. Свидетельством силы личности миссис Брэдли можно считать то, что после их разговора кухарка разразилась слезами, тогда как ни малейшая рябь не потревожила немигающей безмятежности ее ящероподобной гостьи.

Беседы с мистером Миллсом, суперинтендантом и кухаркой заняли два с половиной часа, и можно было предположить, что подобные сжатые и напряженные допросы истощат силы миссис Брэдли, но нет. Велев остановить машину у первого же киоска, она купила ворох газет: рупор мнений самого лорда Комстока вышел с толстой траурной рамкой, остальные газеты воздали дань памяти этого наименее оригинального из баронов-разбойников заголовками цвета черного дерева. Приводились интервью с высокоуважаемыми подозреваемыми. Помещались снимки: конкурирующая газета даже раздобыла фотографию покойного пэра в возрасте четырех лет (угрюмый, в бархатном костюмчике с короткими штанишками и кружевным воротничком, в локонах), восемнадцати лет (все еще угрюмый, а в подпись под фотографией вкралась прискорбная ошибка наборщика, так что получилось «ДАЛЕКО ПАДЕТ»). Миссис Брэдли прочитала все, одной рукой держа листы, а другой наводя лорнет. Несколько раз просмотрела некрологи, написанные архиепископом и сэром Чарлзом Фэрвезером.

«Его трагическая смерть стала для меня ужасным потрясением, – заявлял архиепископ, – еще и потому, что я давно знал покойного лорда Комстока и даже виделся с ним незадолго до того, как происшествие лишило британскую журналистику…» Миссис Брэдли вообразила, как архиепископ тут помедлил, бормоча: «О мертвых либо хорошо, либо ничего», и вывернулся ни к чему не обязывающим оборотом «человека, полного жизненных сил. Наше давнее общение не всегда было гладким, случались и недопонимания. Недавняя кампания лорда Комстока принесла мне немало боли, и я постарался оградить его от поступков, которые считал несообразными с его строго церковным воспитанием. Смерть, так скоро последовавшая за нашей беседой, стала для меня ужасным потрясением. Трудно переоценить влияние, которое в последние годы лорд Комсток оказывал на британскую журналистику. Прошло более четверти века с тех пор, как он мальчиком был вверен под мою опеку, и я сразу скажу, что он считал меня своим истинным другом, тем, кто не постесняется напомнить ему о тех христианских принципах, от которых он, по моему глубокому убеждению, невзирая на недавние заблуждения, в глубине души не отходил никогда. Англия будет оплакивать своего сына».