Желание делало каждое нервное окончание слишком чувствительным, готовым откликнуться на малейшую ласку. Материал моих трусиков был влажным, и мои бедра двигались поблизости в отчаянии.
— Кэш...— я заскулила. Конец его имени застыл в моем дыхании, когда его рука переместилась и сильно надавила мне между ног.
— Мокрая, — сказал он с рычанием, его пальцы переместились так, что его большой палец надавил на мой клитор, двигаясь по нему с медленным, жестким давлением из стороны в сторону. Моя рука взлетела, приземлилась на его плечо и впилась в него пальцами.
Его большой палец двинулся, чтобы начать кружить над чувствительной точкой, и мое неровное дыхание превратилось в тихие стоны, когда он мучительно медленно повел меня вверх, обещая забвение, но не торопясь чтобы доставить ему сладкое время.
— О, о, — простонала я, чувствуя, что начинаю задыхаться. — Нет! — Я громко вскрикнула, когда его рука отодвинулась как раз вовремя.
— Ш-ш-ш, — прошептал он, явно забавляясь. — Я еще не закончил с тобой, — пообещал он, и я почувствовала, как моя киска сильно сжалась в ожидании.
Я почувствовала, как его вес переместился, мои глаза все еще не могли привыкнуть к темноте. — Что ты… — Я вздрогнула и замолчала, когда его тело улеглось, и я почувствовала, как его рот накрыл меня через трусики. — О боже мой, — простонала я, положив руку ему на макушку, наслаждаясь странным ощущением отросшего ежика с одной стороны и мягких длинных волос с другой. Я погрузила пальцы в длинные пряди, скручивая и зажимая их, пока его язык двигался и гладил влажный материал по моему слишком чувствительному клитору.
Его рука переместилась между нами и потянула мои трусики в сторону, чтобы обнажить меня, и я даже не успела сделать вдох, прежде чем почувствовала, как его язык скользнул вверх по моей гладкой расщелине и начал ласкать мой клитор. В этот раз мой оргазм нарастал быстрее, все мое тело напряглось, готовясь к разрядке. Его другая рука двинулась вверх, и я почувствовала, как палец скользнул внутрь меня, медленно, глубоко погружаясь, поглаживая внутри и снаружи, пока мои стоны не стали сдавленными, а затем согнул его и начал поглаживать мою точку G.
Моя кульминация бросила меня в подвешенное небытие на долгое мгновение, прежде чем она, наконец, прорвалась через мою систему — глубокая, быстрая пульсация вокруг его пальца, когда мои бедра дрожали. Мой крик прорезал ночь, когда волны продолжали прибывать, а его язык и палец продлевали мое освобождение.
— О боже мой, — выдохнула я, когда толчки заставили мое тело слегка задрожать. Кэш медленно отодвинулся, выходя из меня и возвращая мои трусики на место. Его тело снова повернулось ко мне, и он потянулся, чтобы снова накрыть меня одеялом.
— Спи, милая.
— Кэш... — Я начала, не уверенная, что хочу сказать, но знание того, что только что произошло, изменило ситуацию, и это означало, что мы, вероятно, должны обсудить это.
— Спи, — повторил он, отодвигаясь к дальнему концу кровати и растягиваясь, не оставляя мне другого выбора, кроме как делать то, что мне сказали.
—————
Я проснулась рано утром по привычке и благодаря тому, что почти весь день проспала перед сном. Мои ребра сопротивлялись движению, но боль была скорее тупой, и я поняла, что, возможно, они были в синяках, а не в трещинах.
Я пошла в ванную и проделала свои утренние ритуалы, пока снова не почувствовала себя человеком. Посмотрев на свое отражение, я глубоко вздохнула.
— Какого хрена ты натворила? — спросил я себя шепотом. Если я позволю себе думать об этом, то все равно практически почувствую его язык на себе. Так что... да... Мне нужно было не думать об этом.
Глупо было думать, что это имеет значение. Я была взрослой женщиной с задницей. Перепихнуться — значит перепихнуться. Секс есть секс. На этом все и закончится. Бог свидетель, у него было достаточно случайного секса в его дни, чтобы это буквально ничего не значило, что он уткнулся лицом между моих бедер всего несколько часов назад.
Запах кофе был единственной вещью, которая в конце концов потащила меня вниз по лестнице и на кухню, где Кэш небрежно сидел за своей стойкой в выцветших джинсах и белой футболке. Кофейная чашка стояла у него на колене, когда он кликал по мобильному телефону.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Можно мне взять чашку? — Спросила я, направляясь к кофеварке, где он уже поставил запасную чашку, сахарницу и ложку.
— Да, милая.
О, черт. Ему нужно было перестать называть меня такими милыми именами. Клянусь, это слово с трепетом приземлилось в моих нижних районах. Эффект был достаточно сильным, чтобы остановить меня на полпути к кофейнику.
— Хорошо спалось? — спросил он, как будто для нас было совершенно нормально беседовать за чашкой кофе.
— Да. Эти таблетки действительно бросают тебе вызов, — сказала я, наливая себе кофе и поворачиваясь, чтобы выйти из кухни.
— Я так и думал, что сегодня мы отправимся в Хейлшторм, — сказал он, заставляя мое сердце подпрыгнуть к горлу, а тело развернуться к нему лицом, фактически пролив треть моего кофе на пол.
— Черт, — выругалась я, стряхивая горячий кофе с руки.
— Я понял, — сказал он, спрыгивая со стойки, каким-то чудом не пролив ни капли кофе. Он подошел ко мне с бумажными полотенцами наготове и опустился на пол у моих ног. Я знала, что мне нужно сделать шаг назад, чтобы между нами было хоть какое-то пространство, но мой мозг никак не мог донести это до моих ног. Затем, закончив вытирать, он поднял голову, чтобы посмотреть на меня, и дьявольская ухмылка расплылась на его губах, делая его лицо чертовски красивым. — Мне нравится такое положение, — сказал он, одной рукой дотрагиваясь до края моей футболки и медленно поднимая ее.
Он был в дюйме от моих трусиков, когда я, наконец, вырвалась и оттолкнула его руку. — Надеюсь, тебе понравилось прошлой ночью, потому что это был последний раз, когда ты приблизился к моей киске, — мне удалось выдавить из себя то, что я надеялась, было строгим голосом.
Его улыбка не дрогнула, но стала еще более зловещей. — Мне очень понравилось прошлой ночью. У тебя есть одна сладкая киска для такого чертовски скверного парня. Но я могу сказать тебе одну вещь, так же, как я наслаждался прошлой ночью... — Вот дерьмо. Я знала, что будет дальше. — Тебе это чертовски понравилось гораздо больше. Или я представлял, как твоя киска сжимает мой палец, когда ты кончаешь достаточно сильно, чтобы разбудить моих соседей?
— Скажи мне кое-что, милый, — сказала я, опуская на него глаза, чувствуя, как смущение неуклонно ведет меня к гневу, который был гораздо более приятной эмоцией, чтобы чувствовать себя рядом с ним. — Ты всегда пристаешь к полусонным женщинам, которые прячутся в твоей постели после того, как из них вышибли дерьмо?
Кэш медленно поднялся на ноги, не делая ни одного шага назад и потому был осведомлен о ощущении моих затвердевших сосков (гребаных предателей), касавшихся его груди. — Нет. Ты первая, — сказал он, небрежно пожав плечами. Этот ублюдок должен был чувствовать себя виноватым, хотя я чертовски хорошо знала, что уступила. — Так почему же ты не хочешь ехать в Хейлшторм?
По отсутствию света в его глазах я поняла, что он не собирается сдаваться. Он не собирался останавливаться, пока не получит ответ. Я покачала головой, глядя через его плечо на раскинувшийся задний двор, который, казалось, делили между собой бесконечные дома. — Смотри... У меня не всегда был Хейлшторм. А до них мне еще предстояло выжить в этой жизни. Я вляпалась в кое-какое дерьмо. Я выбралась из кое-какого дерьма. Я не хочу, чтобы грязь из моего прошлого была брошена в них. Да, они были бы очень рады уничтожить это и помочь мне справиться с этим, но я не хочу, чтобы они вмешивались.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я оглянулась и увидела, что он кусает себя за щеку — привычка, о которой я не могла не задуматься. Был ли это нервный тик? Был ли это гнев? Может быть, он делал это, когда обдумывал ситуацию?
— Справедливо, — наконец сказал он, удивив меня настолько, что я отпрянула. — Смотри... когда с Саммер случилась беда, Рейн не захотел привлекать к этому клуб. Это был не их бардак, чтобы его убирать. Я все понял. Так что никакого Хейлшторма. А тебе нужно разобраться со своим дерьмом.