Я сверкнула на него глазами, хотя внутри была благодарна. Я последовала за ним в коридор, потом в ванную и смотрела, как он роется в бельевом шкафу и вытаскивает оттуда два полотенца (да, два, как будто он знал, что мне понадобится одно, чтобы обернуть волосы), зубную щетку в упаковке, расческу, маленькую корзинку с аптечкой первой помощи и запасную футболку, которая будет смотреться как платье, несмотря на мой рост.
— Вымойся, приведи в порядок лицо, а потом позови меня сюда, и я перевяжу тебе ребра.
— Все нормально. Я могу...
— Конечно, можешь, — согласился он, но его губы подергивались, как будто он находил мою неспособность принять помощь забавной. — Но я могу сделать это, не причиняя тебе боли, и я могу сделать это крепче, чтобы ты не вздрагивала каждый раз, когда делаешь шаг. Так что позови меня, или я просто войду через десять минут.
— Хорошо, — проворчала я, избегая своего отражения в зеркале над раковиной.
— Убери свою повязку. Пойду подожду, пока принесут еду.
С этими словами он ушел, а я принялась снимать с себя одежду и разворачивать бинты. Я выскользнула из трусиков, включила горячую воду и намылила их мылом для рук. Я не была особенно требовательной женщиной, но категорически отказывалась носить трусики два дня подряд без стирки. Я заглянула в бельевой шкаф, нашла там фен и положила его на стойку. Это подойдет для импровизированной сушилки для белья.
Я держала лицо подальше от воды, когда принимала душ, намыливаясь мылом и шампунем, которые пахли точно так же, как Кэш, и мне это слишком нравилось. Я вытерлась, нанесла антибиотик на лицо, расчесала волосы, высушила трусики феном, затем надела их и натянула футболку через голову.
— Порядок, — крикнула я, быстро почистив зубы.
Кэш вошел через минуту, заглянул в бельевой шкаф и достал свежие эластичные бинты, оставив меня гадать, как часто он в них нуждается. Нормальные люди не держат большой запас эластичных бинтов в своих шкафах. Я знала это, потому что никогда не видела эластичного бинта, пока он мне не понадобился. Но каждая ванная комната в Хейлшторме была забита ими по самое горло.
— Руки вверх, — небрежно сказал он, снимая бумажную обертку с бинтов. Я судорожно вздохнула, пытаясь подавить волну неуверенности, которую ощутила при этом требовании. Не то чтобы я была неуверенна в себе. Далеко нет. Я поддерживала свое тело в форме, потому что мой образ жизни и работа требовали этого, но, как бы то ни было, я знала, что поддержание его в форме делает его эстетически привлекательным. У меня были подтянутые ноги с хорошей женской полнотой, то же самое можно было сказать и о моей заднице. Мой живот был плоским, в некоторые дни можно было заметить малейшие очертания пресса. Мои грудь оставалась большой и упругой, несмотря на то, что мне было ближе к сорока, чем к тридцати, и они были большими с самого начала. У меня было хорошее тело.
Но Кэш понимал это... черт, этого было достаточно, чтобы заставить женщину, которая никогда не краснела, покраснеть.
Я схватила подол своей футболки и медленно потянула ее вверх, не в силах оторвать взгляд от Кэша, ожидая какой-то реакции. Не поднимая головы, он снял маленькую металлическую штуковину и начал разматывать бинт. Его глаза медленно поднялись, остановившись на моих бедрах, двигаясь вверх по животу и останавливаясь там, где мои руки держали футболку прямо под грудью. Воздух вырвался из его груди, но он ничего не сказал. Он не пялился, а просто медленно приступил к работе.
— Хорошо, — сказал он немного позже, его руки двигались, чтобы накрыть мои, когда он потянул материал футболки вниз по моему телу, прикрывая меня. — Я сделал тебе больно? — спросил он, наконец-то посмотрев мне в глаза.
— Нет, — пробормотали мои губы, мой мозг никоим образом не был частью уравнения, потому что внезапно все, о чем я могла думать, это как он поднимает меня на стойку, срывает с меня трусики и зарывается во мне. Может быть, потому, что он был так нежен со мной, так осторожен.
Или, может быть, потому, что он уважал меня, чтобы не делать сексуальных комментариев, когда я была почти голой перед ним, когда он обнимал меня. Как бы то ни было, все, о чем я могла думать с той секунды, как он прижал первый дюйм бинта к моей коже, было то, насколько хорошо его прикосновение, насколько лучше было бы чувствовать прикосновение ко мне, прямо над и прямо под тем местом, где он фактически касался меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Хорошо. Тогда давай тебя покормим.
Итак... он меня кормил.
Глава 9
Кэш
Две из этих таблеток сразили меня наповал на восемь часов сразу после того, как я их принял. Я решил, что у меня будет достаточно времени, чтобы добраться до клуба, захватить Репо, увидеть Малликов, а затем вернуться домой и заказать еду до того, как она проснется. Поэтому я на всякий случай набросал записку и положил ее на тумбочку рядом с запасным пистолетом, на тот случай, если проблема найдет ее, хотя хвоста не было всю дорогу до моего дома.
— Какого хрена? — спросил Репо, когда я подъехал к лагерю, приподняв бровь при виде машины Ло. — Чувак, я знаю, что ты вроде как мой начальник и все такое... но я, блядь, никуда не поеду в этой машине.
Я рассмеялся, захлопнул дверь и запер ее. — Тогда мы можем взять один из твоих вариантов, но за рулем буду я.
Репо ухмыльнулся мне и побежал в заднюю часть дома, где он держал свои полдюжины машин на различных стадиях ремонта и восстановления. Вот так Репо выпускал пар. Именно так он управлял своими мрачными мыслями, когда они приходили к нему. Самое смешное, что он никогда не хотел их, когда они были закончены. В ту же секунду, как они были восстановлены и запущены, он хотел, чтобы они исчезли. Он сделал банк, продавая свои готовые работы.
Я ждал у ворот, пока он с грохотом подъезжал на чем-то похожем на Фаерберд 82-го года в выцветшем, ужасном желтом цвете. Он издавал лязгающий звук, который, как я знал, вероятно, не был хорошим знаком, но Репо, казалось, совершенно не обращал на это внимания. Он выехал за ворота, оставив двигатель включенным, и выскочил, чтобы подбежать к пассажирской стороне.
А эта штука выживет? — Спросил я, садясь на водительское сиденье.
— Так и нужно, — сказал он, пожимая плечами, как будто для него не имело значения, так это или нет.
— Хорошо, — сказал я, смеясь и протягивая руку к стереосистеме.
— О господи, чувак... только не это дерьмо, — простонал он, положив голову на подголовник и глядя на порванный материал на потолке.
— Дерьмо? — спросил я, одной рукой подсоединяя свой айпод к его кассетному адаптеру.
— Это гранж девяностых и начала двухтысячных, рок, прочее дерьмо, — поморщился Репо, очень преданный поклонник металла.
Я почувствовал, что ухмыляюсь, когда нажал на Нирвану и включил ее. — Ну и детишки нынче, — сказал я, качая головой, несмотря на то, что разница в нашем возрасте была всего шесть или семь лет.
Через несколько минут мы подъехали к Чазу, бару Маллика. Байки были припаркованы у входа, Чаз по какой-то причине был водопоем для местных воинов выходного дня. Видимо, небольшая бомбежка не остановила бизнес.
— Они такие же крутые, как и их репутация? — спросил Репо, глядя на стойку бара и покачиваясь на каблуках.
— Я знаю только Шейна, но Рейн знает его лучше, чем я, но... да, — сказал я, протягивая руку к двери и открывая ее.
Внутри все было безукоризненно, почти высококлассным, со сланцево-серыми стенами и полами, окрашенными настолько темными, что они были почти черными, что соответствовало бару справа и всем столам, и стульям внутри. Как я и ожидал, за дальним столиком сидели шестеро черноволосых (один с сединой) мужчин с шестью парами причудливо голубых глаз, принадлежавших братьям Маллик: Райан, Илай, Марк, Хантер и Шейн, а также их отец Чарльз.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я почувствовал, как Репо напрягся, когда все головы почти одновременно повернулись к нам.