еще коллекция трубок, развешанных по стенам, — вот все, о чем он заботился.
— Это ты! — воскликнул он, увидев входившего Гонтрана.
— А ты разве не ждал меня?
— Ждал, как же, но не ранее как через несколько дней. Я не предполагал — прибавил он с насмешливой улыбкой, — что у тебя хватит храбрости уехать из Петербурга так скоро.
При этих словах лицо Гонтрана подернулось облаком печали.
— Увы! — проговорил он, — вот уже восемь дней, как Елена уехала.
— Как! Куда?
Молодой дипломат в коротких словах передал приятелю о замысле молодой девушки.
— Ах, эти женщины! — с досадой воскликнул Всячеслав, выслушав Гонтрана и запуская всю пятерню в свои густые волосы. Самая лучшая из них никуда не годится!
С этими словами хозяин стал шагать по комнате, насвистывая сквозь зубы какую-то песенку. Потом, остановившись, он отрывисто спросил гостя:
— Что, ты не очень устал с дороги? Можешь сопровождать меня?
— Куда?
— В Ножан-на-Марне.
— А что делать?
— Посмотреть на мой аппарат.
— Едем.
Через час оба приятеля уже сходили с трамвая около Венсенского форта и пешком направились по тенистым аллеям парка. Миновав Фонтенэ, Сломка свернул в один из глухих переулков и остановился у двери, на которой висел огромный замок. Молодой инженер вынул из кармана ключ и вложил его в замочную скважину. Дверь отворилась, и оба спутника очутились на обширном пустыре, среди которого одиноко возвышался большой сарай.
— Но где-же твой славный аппарат? — спросил оглядываясь по сторонам, Гонтран.
— Там, — указал рукой на сарай г. Сломка. — Он не собран еще, во-первых, потому, что двигатель не готов, а кроме того и места в сарае мало… Я должен был придать своей птице весьма большие размеры, чтобы она была в состоянии поднять четырех человек.
— Твоей птице! — воскликнул граф.
Инженер улыбнулся.
— Сейчас ты увидишь, почему я ее так называю, — и с этими словами Сломка отворил двери сарая.
Гонтран увидел на полу последнего около дюжины металлических частей, странной формы, тщательно отполированных; здесь же лежали свернутые в трубку куски шелковой ткани и других материй; наконец вдоль стен, на полках, были разложены различные слесарные инструменты и физические приборы.
Любопытство молодого дипломата, при взгляде на эти вещи, мгновенно сменилось глубоким разочарованием.
— Это-то и есть все, что ты успел сделать?.. Это-то и есть твоя птица? — протянул он.
— Как! "Все, что успел сделать"!.. Поверь, что я не тратил времени даром, — отвечал инженер.
Гонтран указал на куски материи.
— Ты хочешь сделать шар? — спросил он друга. — Нет, не шар, а аэроплан.
Затем, прочитав недоумение в глазах приятеля, Сломка поспешил объяснить ему:
— Ты знаешь, конечно, что такое бумажный змей, и понимаешь принцип, в силу которого он летает: ведь он движется против ветра на бечёвке, другой конец которой находится в руках человека запускающего змея… Прекрасно. Теперь представь, что я заменю бечёвку двигателем, толкающим змея с такой же скоростью, как это делает тот, кто держит другой конец бечёвки… Очевидно, результат получится совершенно одинаковый.
— То есть твой змей останется неподвижным в воздухе, если сопротивление не будет изменяться, но если оно будет колебаться, то змей или поднимется, или упадет?
Г-н Сломка утвердительно кивнул головою.
— О, как жаль! — с комизмом воскликнул Гонтран — что Михаил Васильевич не слышит меня в эту минуту! Он подумал бы, что его будущий зять на самом деле астроном! Как обрадовался бы старец, что мои познания в механике столь обширны!
Затем, меняя шутливый топ, граф серьёзно спросил приятеля:
— Надеюсь, однако, что ты не заставишь меня лететь на бумажном змее?
— А почему нет? — хладнокровно отвечал инженер.
Граф посмотрел на г. Сломку и потом, указывая пальцем на лоб, с состраданием проговорил:
— Да у тебя, Вячеслав, видно здесь…
— Ты думаешь, что я сошел с ума? — вскричал инженер. — Хорошо же! Смотри, слушай и старайся понять!
С этими словами приятель Гонтрана схватил валявшийся на полу кусок угля и быстро набросал им на выбеленной стене эскиз своей машины.
— Что это такое? — с недоумением спросил жених Леночки, смотря на чертёж и ничего не понимая.
— Это! — вскричал Вячеслав, — это мой бумажный змей. Прежде всего, мы имеем здесь огромную поверхность из лакированной шелковой ткани, с площадью около четырёхсот квадратных метров, устроенную таким образом, что, в случае порчи машины, она может заменить собою парашют… Понимаешь?
— О, пока всё для меня ясно, как ключевая вода!.. Но вот насчет порчи машины и парашюта — это мне не правится… бррр!..
— Здесь, — продолжал инженер, не обращая внимания на слова приятеля, — на том месте, которое я назову головою моего змея, в передней его части, находятся два винта, лопасти которых, диаметром в три метра, сделаны также из шелковой материи, натянутой на стальную раму.
— Ага! Это и есть, верно, вот эти машины! — догадался Гонтран, указывая ва странные приборы, прежде всего обратившие на себя внимание молодого дипломата, при входе его в сарай.
— Вот, вот!.. они самые, — с улыбкой отвечал инженер. — Вот эти-то "машины" — как ты их называешь, — могут делать триста оборотов в минуту, будучи вращаемы паровым двигателем моей системы… Объяснить тебе его устройство?
— Нет, нет! Ради Бога избавь! — с неподдельным ужасом вскричал граф. — Моя голова и так трещит от всего, что я услышал, и теперь ты потеряешь только понапрасну время… А впрочем… этот двигатель, где он у тебя помещается… Уж не на самой ли материи твоего змея?
— Почему-же нет? И, сделав углем крест посредине самого змея г-н Сломка прибавил: — вот где его место.
— Но его вес… и, кроме того, нужные для паровой машины огонь и вода!..
— Терпение, терпение! — прервал приятеля инженер. — Сейчас мы дойдем и до них. Прежде всего заметь, что мой змей, благодаря винтам, будет делать не менее пятидесяти метров в секунду, — скорость во всяком случае совершенно достаточная, чтобы сопротивление воздуха преодолевало тяжесть всего аппарата.
— Ну, в таком случае с твоим змеем повторится та же история, какую ты предсказывал моему воздушному шару, — смеясь, возразил Гонтран. — Он будет игрушкой ветров и вместо Петервардейна занесет нас в Средиземное море.
Сломка пожал плечами.
— Эх! — сказал он, — а на что-же руль-то?
И несколькими штрихами угля инженер нарисовал в задней части аппарата треугольную плоскость, походившую на громадный рыбий хвост.
— Вот, — прибавил молодой чех, — при помощи чего мы будем в состоянии по желанию менять направление полета нашего воздушного судна.
— В самом деле! — догадался граф. — Прекрасная мысль!.. Теперь скажи мне два слова о твоем двигателе.