их одним из полотенец, что висели рядом, и сел назад. Вокруг него стал тут же суетиться Даромир, ловко накладывая на раны рыжего витязя лечебные повязки с травами да мазями. Всё это время Емельян терпеливо ждал, не без зависти про себя дивясь невероятной мощи сидевшего перед ним человека. Это был настоящий богатырь! Косая сажень в плечах, весь в многочисленных шрамах, с могучими мускулами и без грамма лишнего жира, он являлся олицетворением всего самого лучшего, что досталось ему по наследству от его далёких предков, которые привыкли отстаивать грубой физической силой своё право на существование в этом жестоком мире.
Наконец Даромир закончил свою работу, удовлетворённо кивнул и, сложив назад в мешок многочисленные склянки с травами да мазями, быстро удалился восвояси, бросив напоследок, что проведает Ратибора ещё раз с утреца.
— Ну ты и здоровый! — восхищённо брякнул вдруг Емельян.
— У меня в роду по мужской линии все такие… Были.
— Почему были? — ляпнул, не подумавши, Емельян, но тут же стушевался под мрачным взглядом Ратибора, поняв, какую глупость сейчас спросил. Были — это значит были…
— Итак, на чём мы остановились? А, ну да… Кто ты такой и чего забыл в моей крепости?
— Я, это… посол я, а звать меня Емельян, и мне нужен ты, Ратибор! — выпалил чуть ли не скороговоркой племянник Святослава.
— Да что ты говоришь⁈ А вот нужен ли ты мне — вот в чём вопрос…
Ратибора после сытного ужина немного клонило в сон. Начинала сказываться накопленная за день усталость. Даже у него был свой предел выносливости, пусть он намного и превосходил этот самый рубеж у обычного человека. «Но всё же надо сначала разобраться с этим босоногим недомерком…»
— Конечно, нужен!
— Сильно сомневаюсь…
— Я бы сказал, даже необходим!
— А ты что, гадишь золотом?
— Эм, вроде нет…
— Тогда на кой ты мне?
— У меня для тебя письмо! От самого князя!
— Сходи-ка ты с ним на нужник…
— От самого великого князя Святослава!
— Вот-вот, и с ним тоже…
В этот миг в дверь снова постучались и в комнату заглянул встревоженный Мирослав. Увидев живого и здорового Емельяна, он, облегчённо вздохнув, спросил:
— Не помешаю?
— Заходи, друже, что за глупые вопросы, — махнул ему рукой Ратибор. — Квас будешь?
— Почему нет? — Мирослав зашёл, быстро осмотрелся, отметив про себя лежащие у дальней стены обломки стула, и отхлебнул из второго кувшина, стоящего на столе.
— А можно мне тоже кваса? — поинтересовался жалостливо Емельян. — А то в горле что-то пересохло…
Ратибор мрачно уставился на княжьего племяша.
— Там, — указал он на шкафчик, — есть чарки. Открой, возьми и налей себе.
— Понял, благодарю! — Емельян оперативно метнулся к шкафу и, достав оттуда одну из здоровенных деревянных кружек, налил себе из жбана Мирослава.
— Смотри-ка, а ведь правильно говорит!.. — Ратибор, удивлённо буркнув, взглянул на своего старого приятеля.
— Угу, мы с батей тоже заметили.
— Видел Белогора недавно?
— Да, было дело. Шатуна одного надо было угомонить, а то совсем распоясался…
— Вы о чём, вообще, сейчас? — Емельян недоумённо переводил взгляд с Ратибора на Мирослава. — Что значит «правильно говорит»? Я уже это слышал недавно, в Залесье, от вас с отцом…
— Мирка, объясни ему, мне лень… — Ратибор откинулся на стуле и закрыл глаза, отдыхая после сытного ужина.
— Благодаришь ты правильно, не «спасибкаешь». Ибо когда ты говоришь «спасибо», фактически ты не благодарность выражаешь, а просишь помощи у богов. «Спаси Бог», смекаешь? Вряд ли это нравится Сварогу да Перуну с Велесом, когда по десять раз на дню их по ерунде всякой дёргают и постоянно просят о спасении, когда оно не требуется. Нельзя, в общем, так гутарить, ибо когда тебе действительно понадобится помощь богов, по-настоящему, они могут уже и не откликнуться, решив, что ты опять по пустякам к ним взываешь… А вот когда ты говоришь «благодарю», ты как бы «благо даришь» тому, к кому обращаешься. Это и есть настоящая, искренняя благодарность. Теперь понял? — Мирослав терпеливо разжевал озадаченному Емельяну прописные истины мироздания.
— Да, теперь я понял! Как всё просто, оказывается! А мне ещё дядя Святослав, правда, ничего не объясняя, сказал, что так балакать надо, вот я и стал… И знаете, ведь даже как-то полегчало, ей-ей! Велес свидетель, не вру!
— Ты чего, и вправду племянник Святослава? — Ратибор задумчиво из-под полуоткрытых век разглядывал Емельяна.
— Ну да, недавно к нему прибыл ума-разума набираться, так сказать! По дальней линии сын его двоюродного…
— Письмецо давай сюда, что там у тебя для меня припасено.
— Да, сейчас, сию секунду!.. — Емельян бросился к своему синему камзолу, что Ратибор, перед тем как сесть на стул, скинул на пол, и, достав из внутреннего кармана уже порядком помятый конверт с печатью в виде медвежьей головы, сжимающей в зубах секиру, протянул его рыжебородому великану. Тот лениво вскрыл печать, вытащил письмо и бегло просмотрел послание. После чего, обескураженно нахмурившись, прочитал ещё раз, уже медленнее.
— Вот и я так же, друже, прочёл своё письмишко неоднократно, — хмыкнул Мирослав.
— То есть Свят хочет, чтобы мы явились к нему втроём? — протянул озабоченно Ратибор. — Но насколько я в курсе, у нашего Яромирки всё без изменений. Пока не пришёл ещё в себя, как регулярно узнаю я из весточек, что мне голуби из Мирграда приносят…
— Прошу прощения, что влезаю в ваш разговор, — кашлянул смущённо Емельян, — но, как я понимаю, виной всему то страшное несчастье годичной давности, когда всю семью Яромира, а именно его жену и троих детей, жестоко убили прямо в их же доме? Во время твоей свадьбы с Вереей. Я слышал лишь краем уха об этой истории… — Емельян виновато покосился на враз помрачневшего Мирослава.
В комнате повисла гнетущая тишина.
— Правильно понимаешь, — тяжело вздохнул Ратибор, после чего встал и подошёл к единственному окну в комнате, что выходило аккурат на внутренний дворик.
— На третий день свадьбы это было, — немного помолчав, угрюмо продолжил он. — Курьян, собака, гниль болотная, скотина мстительная, пробрался в дом к Яромиру и хладнокровно зарезал его жену Бояну да троих их детишек, Голдимира да Анахиту с Вышенегой…
— Кто такой этот Курьян? — взволнованно спросил потрясённый Емельян.