рядом на тумбе кувшином воды да тазиком, вешалка с парой полотенец, столик с двумя стульями, большой шкаф да ещё одна тумбочка, уже прикроватная. На столе и на тумбе рядом с койкой примостились два слабо горящих масляных светильника, но комнату они освещали достаточно хорошо для того, чтобы можно было разглядеть, что в ней происходит и кто вообще там находится. На кровати были в беспорядке разбросаны чьи-то вещи, а на одном из стульев дремал, закинув свои босые ноги высоко на стол, молодой человек лет двадцати с простым круглым веснушчатым лицом и русыми волосами, средней комплекции, одетый в красные шаровары да белую, местами заляпанную какими-то пятнами полотняную рубаху. Синий камзол его висел на спинке соседнего стула. Там же стояли скинутые небрежно красные сапоги. На столе находился пузатый кувшинчик. Ратибор подошёл, взял в руки жбан, оказавшийся уже пустым, и неодобрительно понюхал.
— Вино, значит…
Незваный гость же дремал себе, безмятежно похрапывая и совершенно не ведая, какая опасность над ним нависла сейчас. Ратибор с минуту, сверкая синевой своих глаз, недобро смотрел то на незнакомца, то на его пятки, что тот задрал аж на столешницу. Наконец, недолго думая, он ногой выбил стул из-под спящего молодого наглеца с такой силой, что тот влетел со страшным треском в стену и развалился на части. Сам же гость, а это был не кто иной, как Емельян, смачно шлёпнулся на пол, но довольно быстро вскочил на ноги, не совсем ещё понимая спросонья, где он находится и что вообще происходит.
— Не помешал, надеюсь? — Ратибор хмуро глядел на племяша Святослава.
— Да как ты смеешь⁈ Ты знаешь, кто я такой⁈ — вставая, начал тот возмущённо верещать. — Я — посол самого князя!..
Тут Емельян вдруг замолчал, ибо, поднявшись, понял, что упирается сейчас носом стоящему перед ним воину, что выбил стул из-под его пятой точки, максимум в солнечное сплетение. Медленно он поднял своё лицо, сильно задрав голову, и столкнулся с голубыми глазами Ратибора, что холодно зыркали на него сверху. Емельян вдруг почувствовал себя маленьким полевым мышонком, что ненароком встал на пути у медведя. У здоровенного, рыжего, очень злого медведя… Емельян никогда ещё не видел в своей жизни таких огромных людей!
— Э-э, здрасти, — робко промямлил он. Инстинкт самосохранения наконец проснулся у Емельяна, и он вдруг всем своим нутром почувствовал, что лучше не злить этого рыжебородого великана. Тем более что и так уже, похоже, его чем-то разозлил.
— Чем могу помочь? — ещё более сконфуженно пробормотал княжий племяш.
— Помочь? Помочь ты, конечно, можешь! — заговорил недобро Ратибор, буравя своим неприветливым взглядом Емельяна. — Для начала тряпка есть у тебя? Чистая?
— Э-э-э, не совсем понял…
— Чего ты не понял, отрыжка захворавшего павлина⁈ — взорвался Ратибор. — Тряпьё чистое найти сможешь среди того хлама, что ты на моей лежанке раскидал?
— Э-э-э, да, найти можно…
— Вот и ищи давай! А как найдёшь, возьмёшь после вон тот кувшинчик с водой, что стоит у рукомойника, и вылижешь до блеска мой стол от своих грязных пяток! Ты понял меня, молот Сварога тебе по самое сокровенное⁈ — Ратибор грозно нависал над Емельяном, и у того не было ни малейшего желания спорить с этим страшным человеком, сильно напоминавшим здоровенного рыжего медведя-шатуна, который до сих пор являлся непутёвому посланнику в ночных кошмарах.
— Д-да, п-п-понял, с-сейчас с-сделаем! — Емельян опрометью метнулся к своим вещам, разбросанным в беспорядке по кровати, и принялся лихорадочно в них рыться. Наконец он выудил полотняный платок, схватил жбан с водой и поспешно бросился назад, к столу.
— Чистый, надеюсь?
— К-кто чистый?
— Слюнявчик твой чистый, придурь, аль весь в козявках, поди?
— Д-д-да, к-конечно, наичистейший, не извольте в-волноваться! — сунул под нос Ратибору свой платок Емельян.
— А что, похоже, что я волнуюсь? Три давай!
Емельян быстро плеснул на ткань водицы и принялся судорожно драить столешницу, на которой только что покоились его босые ноги.
— Вы, пожалуйста, не серчайте так, я, как приехал, сразу помылся в крепости!
— Какой ты молодец, однако! После этого, значит, ты решил, что можно ноги на стол закидывать, находясь не в своей комнате? Мокрица ты неразумная, откель ты такой вылупился, а⁈
Тут в дверь постучали.
— Ну⁈
— Тысячник, ваш квас и окорок, как заказывали, — дверь тихо отворилась, и в комнату зашёл Горисвет, главный повар Первой заставы, неся на подносе два пузатых кувшина с квасом и блюдо с большим румяным окороком, источавшим бесподобный аромат на всю комнату.
— Благодарю, Горисвет. Ставь на стол.
Горисвет с плохо скрываемым любопытством посмотрел на сломанный стул, лежащий у стены, и на замершего с тряпкой в руках Емельяна, после чего подошёл и аккуратно поставил на ещё влажную от его уборки столешницу поднос с кушаньем.
— Приятного аппетита. Что-нибудь ещё, тысяцкий?
— Благодарю, пока нет. Свободен.
Горисвет вышел так же тихо, как зашёл. За ним тихонько потянулся и Емельян.
— А тебя я не отпускал.
Емельян мгновенно замер, пытаясь определиться, как ему лучше поступить: вернуться под гневные очи этого страшного рыжего исполина или всё же дать стрекача?
«Но куда бежать? Я же в этой цитадели, как в западне», — тоскливо подумал он.
— Не заставляй меня ещё раз повышать голос. Это может плохо для тебя закончиться.
— Да тут я! — Емельян обречённо развернулся.
Ратибор тем временем присел на единственный оставшийся целым в комнате стул, предварительно небрежно скинув висящий на его спинке камзол Емельяна на пол, и сделал несколько могучих глотков из кувшина с квасом. После чего довольно рыгнул и принялся уминать принесённый румяный окорок молодого поросёнка. Емельян всё это время стоял молча, ни жив ни мёртв, не смея потревожить трапезничающего великана.
— Ну, чего зря стоять? — наконец произнёс подобревший после кваса с окорочком Ратибор. — Вещай уж, кто ты такой и с какой целью припёрся на мою заставу.
И тут Емельяна озарило.
— Ратибор⁈ Ты ведь Ратибор, не так ли⁈ Воевода Первой заставы⁈
— Какой, однако, сообразительный!.. — хмыкнул рыжебородый исполин, догрызая свой окорок.
— А я слышал, тебя печенеги четвертовали!
— Не верь всему, что обо мне лялякают! Брешут, собаки…
В этот момент в дверь опять постучали и в комнату заглянула продолговатая физиономия знахаря Даромира.
— Можно, тысяцкий? Я быстро!
Ратибор кивнул, встал, сполоснул руки в рукомойнике, вытерев