Наутро Баюн отправился вместе с Ясным Соколом. Войско пекельного царства состояло из нав, всяких ящеров да змеенышей, немногочисленных людей и огненных птиц рарог, которыми ведал сам Финист.
— Попляшет у нас Гваихир теперь, — сказал воевода. Самая большая птица уже была оседлана и внуздана.
— Здесь-то когда война начнется, как думаешь? — спросил Баюн.
— Она уже началась. Нападают чужие навы, отбиваемся. Вот когда демон Заморья лапы протянет — туго придется.
— А Гроза?
— А Гроза наверху пирует, здесь ей нечего делать.
Финисту выделили две сотни птиц рарог и вооруженных самострелами нав. Воевода долго собачился, чтобы дали побольше, но ему отказывали, несмотря на все почтение. Мол, и так мы почти беззащитны, кто нас от демонов прикроет?
— Тебя я, Баюн, оставляю, — сказал Финист. — Если мне память не изменяет, из тех, кто был к Волху близок, Садко-купец еще должен быть жив. Может, это тебе пригодится. А я в Тридевятое. Попробую еще старых друзей поискать. Знаешь, — добавил он, — я только что сообразил. Царь Дадон нам на флаг медведя поставил. А на старом флаге, в Багровые Лета, была рысь. Игра словами такая: рысь — русь...
Облачившись в особую бронь, воевода и навы сели на рарогов. Птицы поднялись в воздух и пропали в лиловом небе. Далеко вверху прощальной звездой блеснуло волшебное кольцо Финиста.
Глава третья
Былину о Садко Баюн прекрасно помнил. Даже странно, что раньше в голову не пришла. Только былина — не обязательно быль: где в ней правда, где сказка, поди пойми.
Рысь бродил по Навьему царству. Ему не мешали. Среди нав быстро разлетелась весть, что пятнистый зверь с поверхности — друг маршала Финиста. А маршал Финист известно кто: последний защитник Нави, не отступившийся, пока гибли все прочие. Навы даже спрашивали Баюна, каково это было, когда Бориска бил из пушек по Речному дому, и рысь устал объяснять, что он тогда еще не родился.
В былине, думал Баюн, Садко угодил к подземному царю, потому что тому понравилась его игра на гуслях. Правда, потом Садко отпустили... А вот отпустили ли? Догадка шевельнулась у рыся в уме, и он начал расспрашивать нав. Имя «Садко» было им незнакомо, но наконец один, белый от старости, переспросил:
— Цардок, что ли? Министр культуры?
— Я таких слов не знаю, — сказал Баюн. — Садко человек.
— Цардок тоже был человеком. Его повысили до навы за особые заслуги. Он, можно сказать, отец всей нашей музыки.
— Его можно увидеть?
Нава фыркнул:
— А рарога можно голыми руками поймать?
— Иван ловил, — сказал Баюн, имея в виду былину о Жар-Птице.
— На то он и Дурак, чтобы ему везло! Ну ладно. Раз уж ты друг маршала, можешь попробовать. Министерство на Подковерной.
Улицы здесь не только выглядели — они и назывались так же, как в Лукоморье. Нужное место Баюн нашел почти без труда. Это люди запоминают, как выглядят дома и деревья на пути, а маленькие кошки помнят саму дорогу. Рысь только жалел, что пришел без подарка. Если министр культуры — это важный человек, вроде царского дьяка, ему полагается поклониться гостинцем да соболем. А без этого может и не пустить дальше порога. Однако, услышав имя Финиста, стража дала Баюну войти. Правда, зачем-то его всего обхлопали, даже зубы и когти проверяли на остроту.
— Документы есть? — спросила нава в приемных покоях. Она сидела перед дверью к Цардоку и двигала пальцем какие-то картинки в волшебном зеркальце.
— Что есть?
Нава закатила глаза.
— Бумаги твои, дикарь! Грамоты, или как они там! Сколько вас ни учили, а вы как были животными, так и остались! Откуда мне знать, от Финиста ты, от Всеслава, или, может, от самого Микки Мауса!
— Усы, лапы да хвост — вот мои грамоты, — сказал Баюн. — Я ищу Волха Всеславича. От меня зависит теперь судьба Тридевятого царства, и Навьего тоже. Как вы без Волха хотите заморского демона останавливать?
Нава поджала губы и постучала по столу раскрашенными когтями.
— Многие искали, теперь их самих не найти. Глупо это. Надо знать свое место, иначе общество рухнет.
— И вы туда же, — обиделся рысь. — Всяк свою трусость оправдывает так, что она едва ли не благородной кажется. У Волха бы не отсиживались, верно? А вот сейчас Вий к вам нагрянет — сами пожалеете, что медлили.
— Голова от тебя болит, — вздохнула нава. Она наклонилась к блюдцу с яблочком и произнесла: — Господин Цардок, к вам посетитель.
Баюн ни за что бы не узнал Садко: нава навой, с крыльями и всем. Правда, глаза немножко другие. Человечнее. У нав они холодные, как у рыб. И речь его другая, не навий слог, который порой едва понимаешь.
— Здравы будьте, — поклонился рысь. — Светлый Князь Всеслав меня к вам послал.
— Светлый Князь? — удивился нава. — Прежде он все больше с мечом к нам приходил, а теперь и вовсе не ходит.
— Время настало страшное. Если старые распри не придержим, погибнем все. Я кот... тьфу... рысь Баюн. А вы Садко-купец?
— Был Садко, — задумчиво сказал Цардок. — Теперь я главный надо всеми навийскими песенниками. На том и богатство мое стоит. Лубков мы не рисуем, былины редко складываем — зато музыка свята для нас. Сам владыка Волх ее благословлял.
— Вы его правда видели? — спросил Баюн.
— Старика-то? Видел — вот как тебя сейчас. Жуткий он был, словами не описать.
— Я должен его найти. То есть, не самого Волха, а его преемника. Ну, то есть, он тоже Волх...
— Уцелевшего Всеславича... За тяжкое дело ты взялся, рысь.
— Не по своей воле, — ответил Баюн.
— Видел я и ту битву, — проговорил Цардок. — Мы, навы, тоже биться можем, но при живом Волхе нашим делом было его силой напитывать.
Он закрыл глаза. Как объяснить тому, кто впервые в пекельном царстве, что такое здешние сражения? Вспышки пламени, грохот и гром, алые лучи, режущие плоть и бронь, боевые ящеры в шипастых латах, железные самоходные големы. Нет бегущих — всех держит могучая воля владыки, и только если он падет, навы смогут брызнуть с поля. Потому стоят насмерть и идут прямо в огонь, покоряясь безжалостному демону. А высоко над ними заслоняют небо громадные, ужасные тени, рвут друг друга, сплетаясь в свирепой борьбе, и черная их кровь выжигает землю дотла.
— До последнего Волх боролся, — сказал бывший Садко. — Очень уж крепким был старик, да и мы старались. Но неравными оказались силы. Демон Заморья у меня на глазах вырвал сердце Волха. А до того вспорол ему живот, чтобы уничтожить преемников. Только один из змеевичей ускользнул. Остальные трепыхались, а этот сразу смекнул, что Навьему царству конец приходит. На запад ушел, да только где его искать там? Может, уже и сгинул.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});