Читать интересную книгу Стихотворения и поэмы - Михаил Светлов

47. ЛИРИЧЕСКИЙ УПРАВДЕЛ

Мы об руку с лаской жестокость встречаем:Убийца спасает детей и животных,Палач улыбается дома за чаемИ в жмурки с сынишкой играет охотно.

И даже поэты беседуют прозой,Готовят зачеты, читают рассказы…Лишь вы в кабинете насупились грозно,Входящих улыбкой не встретив ни разу.

За осенью — стужа, за веснами — лето,Проносятся праздники колоколами,Таинственной жизнью в тиши кабинетовЖивут управляющие делами.

Для лета есть зонтик, зимою — калоши,Надежная крыша — дожди не прольются…Ах, если б вы знали, как много хорошихНа складах поэзии есть резолюций!

Ведь каждая буква из стихотвореньяВ любой резолюции сыщет подругу,Но там, где начертано ваше решенье,Там буквы рыдают, запрятавшись в угол…

Суровый товарищ, прошу вас — засмейтесь!Я новую песню для вас пропою.Улыбка недремлющим красноармейцемВстает, охраняя поэму мою.

Устало проходит эпический полдень,Лирический сумрак сгустился над нами.Вы слышите? Песнями сумрак заполнен,И конница снова звенит стременами.

Ах, это, поверьте, не отблеск камина —Теплушечный дым над степями заплавал.Пред нами встает боевая равнинаОгромною комнатой смерти и славы.

Артиллерийская ночь наготове,Ждет, неприятеля подозревая…Атака! Я снова тобой арестован,Тебя вспоминая в теплушке трамвая.

Суровый товарищ! Солнце заходит,Но наше еще не сияло как следует.Прошу вас: засмейтесь, как прежде бывало,У дымных костров за веселой беседою.

На нас из потемок, даруя нам песни,Страна боевая с надеждой глядела…Страна боевая! Ты снова воскреснешь,Когда засмеются твои управделы.

Ты снова воскреснешь, ты спросишь поэта:«Готова ли песня твоя боевая?»Я сразу ударю лирическим ветром,Над башнями смеха улыбку взвивая.

<1926>

48. ЕСЕНИНУ

День сегодня был короткий,Тучи в сумерки уплыли,Солнце тихою походкойПодошло к своей могиле.

Вот, неслышно вырастаяПеред жадными глазами,Ночь большая, ночь густаяПриближается к Рязани.

Шевелится над осокойМесяц бледно-желтоватый,На крюке звезды высокойОн повесился когда-то.

И, согнувшись в ожиданьеЧьей-то помощи напрасной,От начала мирозданьяДо сих пор висит, несчастный…

Далеко в пространствах позднихЭтой ночью вспомнят сноваАтлантические звездыИностранца молодого.

Ах, недаром, не напрасноЗвездам сверху показалось,Что еще тогда ужасноГолова на нем качалась…

Ночь пойдет обходом зорким,Всё окинет черным взглядом,Обернется над Нью-ЙоркомИ заснет над Ленинградом.

Город, шумно встретив отдых,Веселился в час прощальный…На пиру среди веселыхЕсть всегда один печальный.

И когда родное телоПриняла земля сырая,Над пивной не потускнелаКраска желто-голубая.

Но родную душу этуВспомнят нежными словамиТам, где новые поэтыЗашумели головами.

1926

49. ПЕСНЯ («Товарищи! Быстрее шаг!..»)

Товарищи! Быстрее шаг!Опасность за спиною:За нами матери спешатРазбросанной толпою.

Они направились левей,Чтоб пересечь дорогу,Но только спины сыновейОни увидеть смогут.

Когда же от погонь спастисьНе сможет наша рота,—Тогда, товарищ, обернисьИ стань вполоборота.

В такие дни таков закон:Со мной, товарищ, рядомРодную мать встречай штыком,Глуши ее прикладом.

Нам баловаться сотни летЛюбовью надоело.Пусть штык проложит новый следСквозь маленькое тело…

Бегут в раскрытое окноСлова веселой песни,И мать моя давным-давноУснула в старом кресле.

Как хорошо уснула ты!..И я гляжу с волненьемНа тихие твои черты,На ласковое выраженье.

Прислушайся, услышишь вновь —Во мне звучит пороюЗа равнодушием любовь,Как скрипка за стеною.

А помнишь: много лет назад,Бывало, пред походомЯ посылал тебе деньжатПочтовым переводом.

И ты не бойся страшных слов:Сквозь дым и пламя песниЯ пронести тебя готовНа пальцах в этом кресле.

И то, что в час вечеровойВ кошмаре мне явилось,Я написал лишь для того,Чтоб песня получилась.

1926

50. СТРОИТЕЛЬСТВО

Оно идет тяжелыми шагамиИ медленно обходит города.От грузных ногСледов большие ямы,И в ямах собирается вода.А мы уселись на его спинеИ каменной походкой управляем.Оно замрет на мигВ коротком сне,Тогда и мы немного засыпаем.Случается:Бредет проселком прямо,Стена встречается наперекор пути,В стену упретсяИ мычит упрямоОднообразное, тяжелое: пусти!Здесь путь закрыт,Здесь заперты дороги,Здесь надобно искатьОкольный путь.Товарищи!Попробуем немногоКаменную шею повернуть…Оно идет тяжелыми шагамиИ медленно обходит города.От грузных ногСледов большие ямы,И в ямах собирается вода…Мы за работой тяжкою не дремлем,Нам каждая минута дорога,Чтоб выравняла сморщенную землюСтроительстваУпрямаяНога.

1926

51. ПЕСНЯ УГЛЕКОПОВ

Ты ответь мне, моя земля,Кто хозяин и уголь чей?Мы кидаем куски угляНа лохмотья твоих ночей.Нас к земле привязала мгла,Оглушила нас тишина,И бессонница обняла,Словно преданная жена…Нынче песню одну с утраМы выстукиваем киркой.Ах, ни разу еще, мой брат,Ты не слышал песни такой!Брат мой, вслушайся в эту больЗлого голоса моего:— Жил на свете один король,И министры вокруг него.Солнце, вставшее на заре,Освещало весь день подрядКоролевский его дворецИ министров его парад.Под землею на две верстыМы подземной ночи живем,Мы взрываем ее пласты,Именуемые углем.Пой, кирка моя, пой, стучи!..Ночь раскинулась широко,И поди разбери в ночи:Кто король и кто углекоп!Чья ты будешь теперь, земля?Кто хозяин и уголь чей?Мы кидаем куски угляНа лохмотья больших ночей!Ну-ка, братцы, давай споемПесню радостную одну,Чтоб засы́пать нашим углемКоролевскую седину!

1926

52. КЛОПЫ

Халтура меня догоняла во сне,Хвостом зацепив одеяло,И путь мой от крови краснел и краснел,И сердце от бега дрожало.

Луна закатилась и стало темней,Когда я очнулся и тотчасУвидел: на смятой постели моейЧернеет клопов многоточье.

Сурово и ровно я поднял сапог:Расправа должна быть короткой,—Как вдруг услыхал молодой голосок,Идущий из маленькой глотки:

— Светлов! Успокойся! Нет счастья в крови,И казни жестокой не надо!Великую милость сегодня явиКлопиному нашему стаду!

Ах, будь снисходительным и пожалейНесчастную горсть насекомых,Которые трижды добрей и скромнейТвоих плутоватых знакомых!..

Стенанья умолкли, и голос утих,Но гнев мой почувствовал волю:— Имейте в виду, о знакомых моихЯ так говорить не позволю!

Мой голос был громок, сапог так велик,И клоп задрожал от волненья:— Прости! Я высказывать прямо привыкСвое беспартийное мненье.

Я часто с тобою хожу по Москве,И, как поэта любого,Каждой редакции грубая дверьМеня прищемить готова.

Однажды, когда ты халтуру творил,Валяясь на старой перине,Я влез на высокие брюки твоиИ замер… на левой штанине.

Ты встал наконец-то (штаны натянутьРабота не больше минуты),Потом причесался и двинулся в путь(Мы двинулись оба как будто).

Твой нос удручающе низко висел,И скулы настолько торчали,Что рядом с тобой Дон-Кихота бы всеЗа нэпмана принимали…

Ты быстро шагаешь. Москва пред тобойОсенними тучами дышит.Но вот и редакция. НаперебойПоэты читают и пишут.

Что, дескать, кто умер, заменим того,Напрасно, мол, тучи нависли,Что близко рабочее торжество…Какие богатые мысли!

Оставив невыгодность прочих дорог,На светлом пути коммунизмаОни получают копейку за вздохИ рубль за строку оптимизма…

Пробившись сквозь дебри поэтов, вдвоемМы перед редактором стынем.Ты сразу: «Стихотворенье моеГодится к восьмой годовщине».

Но сзади тебя оборвали тотчас:«Куда вы! Стихи наши лучше!Они приготавливаются у насНа всякий торжественный случай.

Красная Армия за восемь летНагнала на нас вдохновенье…Да здравствует Либкнехт, и Губпрофсовет,И прочие учрежденья!

Да здравствует это, да здравствует то!..»И, поражен беспорядком,Ты начал укутываться в пальто,Меня задевая подкладкой.

Я всполз на рукав пиджака твоегоИ слышал, как сердце стучало…Поверь: никогда ни одно существоТак близко к тебе не стояло.

Когда я опять перешел на кровать,Мне стало отчаянно скверно,И начал я тонко и часто чихать,Но ты не расслышал, наверно.

Мои сотоварищи — те же клопы —На нас со слезами смотрели:Пускай они меньше тебя и слабы —Им лучше живется в постели.

Пусть ночь наша будет темна и слепа,Но всё же — клянусь головою —История наша не знает клопа,Покончившего с собою.

1926

53. ГРЕНАДА