Тем временем в российской части Финляндии наблюдались изменения в производстве и переход от смолокурения к развитию лесопильной промышленности. Одной из причин этого было распространение нового типа пилы с тонким лезвием. Такая пила легко приводилась в действие с помощью многочисленных водопадов Юго-Восточной Финляндии. Новинка, пришедшая из Голландии, стала в начале XVIII в. распространяться на Балтике, начиная с Ингерманландии. Со временем это изобретение могло иметь революционные последствия для всего хвойного региона в Северо-Восточной Европе, но ограничения шведской короны в сфере /64/ лесопользования тормозили распространение его через русско-шведскую границу в Финляндию. Все это было весьма выгодно российской части Финляндии и выборгским купцам, которые вскоре утвердились в качестве владельцев лесопилок, найдя себе выгодные рынки сбыта в Санкт-Петербурге и Западной Европе.
В 1739 г. шведская корона отменила запрет на использование голландских лезвий для пил. Несмотря на эту меру, значительная часть лесопилок, возникших вслед за этим в шведской части Восточной Финляндии, вывозила свои лесопродукты на мировой рынок через Выборг. Различные ограничения во внешней торговле оставались. К тому же шведский торговый флот просто не справлялся с перевозками, когда в конце XVIII в. спрос на древесину и пиломатериалы на мировом рынке сильно возрос.
Коренные изменения наблюдались не только в торговле и лесопользовании. Аналогичная перестройка шла во второй половине XVIII столетия в земледелии, продуктивность которого на протяжении предыдущих двух столетий почти совсем не возрастала. Усиленные налоговые сборы в шведскую казну, частые мобилизации в армию, неурожайные годы, а также российский оккупационный террор 1714–1721 гг. – так называемое великое лихолетье – все это отрицательно сказалось на работоспособности и мотивации крестьян. Затем наступила передышка, которая, благодаря стабильным условиям и активному содействию властей, особенно после 1743 г., принесла значительный прирост прибылей и расширение пахотных земель.
Негибкий меркантилизм шведской короны шаг за шагом уступил место физиократическим идеалам новой эпохи, которые призывали делать ставку на первичные отрасли хозяйства. При помощи налоговых льгот поощрялось освоение новых земель. Одновременно государство разрешило крестьянским хозяйствам, независимо от их типа, сдавать участки в аренду. Эти реформы способствовали тому, что за пятьдесят лет количество сельскохозяйственных угодий в Финляндии возросло более чем вдвое (в 1750 г. их было 35 тыс., а в 1800-м – 80 тыс.). Поскольку эта тенденция сохранялась вплоть до 60-х годов XIX в., здесь мы можем говорить о крупнейшем после Средневековья освоении земель в истории Финляндии. Однако, важнейшей из всех сельскохозяйственных реформ стал так называемый большой передел – межевые постановления (storskif- te), которые были утверждены риксдагом в 1757 г. В течение последующих пятидесяти лет были сущест- /65/ венно усовершенствованы условия для развития земледелия и лесопользования – как в Финляндии, так и в Швеции. В прежнем аграрном обществе каждый земельный надел дробился на несколько довольно узких полос, которыми владели отдельные крестьянские хозяйства. Чересполосица тормозила развитие самостоятельного землепользования, а в результате большого передела все поля, принадлежащие одному хозяйству, были слиты воедино.
Эта реформа незамедлительно была утверждена в Южной Эстерботнии и в конце эпохи шведского владычества проведена во многих районах Южной и Западной Финляндии. Принципом большого передела являлась первичная оценка доходности каждой пашни или луга компетентными землемерами. Когда земельные наделы стали собирать в единые участки, между крестьянами и короной были перераспределены также земли, находившиеся в совместном владении деревень и приходов (неделенные луга и леса). Это привело к образованию крупных участков государственной земли, которую можно было сдать в аренду или использовать под новые посевы. Таким способом шведская корона, а впоследствии и финское государство стали собственниками обширных лесных массивов. Большой передел ускорил осушение почвы и внедрение новых способов производства в земледелии, одновременно поощряя освоение новых земель и более ответственный подход к лесопользованию. На смену деревенским общинам пришли частные производители. Этот процесс нашел отражение в изменениях деревенского пейзажа: пашни были объединены, а застройка расщеплена, по мере того, как крестьяне переносили хутора на свои объединенные земли,
Вместе с тем большой передел вызвал новые проблемы. Неимущие крестьяне лишились права на использование земель, которыми деревня прежде владела совместно. Эта дилемма обострилась еще и в связи с тем, что население восточной половины королевства во второй половине XVIII в. почти удвоилось – возросло с 427 тыс. до 833 тыс. человек. Прирост был значительно более динамичным, чем в Швеции, где соответствующие показатели равнялись 1780 тыс. и 2350 тыс. человек. Причины столь примечательного увеличения численности населения следует искать в сочетании долговременного мира, царившего в стране, с радикальными сельскохозяйственными реформами. Вместо того чтобы безвременно погибать на войне, крестьяне теперь могли раньше женить- /66/ ся, заводить больше детей и, благодаря возросшей продуктивности сельского хозяйства, давать им возможность выжить. Эта тенденция оказалась стойкой. В итоге население Финляндии в 1750–1850 гг. росло быстрее, чем в других странах Европы. В Финляндии средний прирост населения составлял 1,5 % в год, на втором месте стояла Англия с ее 1,1 %.
В 1750 г. в шведском государстве прошла официальная перепись населения. Ее сопутствующим результатом стали детальные данные о социальном составе населения. Согласно сведениям, опубликованным десять лет спустя, различия между Швецией и Финляндией были невелики. Почти 80 % населения обеих половин королевства жило за счет сельского хозяйства. Доля мелкого бюргерства в Швеции (6,5 %) была несколько выше, чем в Финляндии (4 %), зато в восточной половине королевства было больше мелких чиновников, чем в западной (соответственно 14,5 и 10 %). Оставшееся население (в Швеции 5 %, в Финляндии 3,5 %) состояло из так называемых сословных лиц, к которым относились дворянство, духовенство, высшее бюргерство, а также из их слуг.
Относительная доля неимущего населения в сельской местности быстро увеличивалась. Росло также социальное неравенство в деревне. Однако трениям, возникавшим между тремя высшими сословиями, уделялось больше внимания. Знать упорно цеплялась за свое единоличное право на офицерские и другие высшие должности, а также на не облагаемое налогом землевладение. В эпоху великодержавия привилегии в виде полномочий и богатств сыпались на тех, кому недавно пожаловали дворянство, – в частности, потому, что аристократия как воинское сословие была сильно обескровлена и нуждалась в постоянном пополнении. Когда государство начало уменьшаться в размерах, а войны стали менее кровавыми, знать попыталась воспрепятствовать посвящению в дворянство предприимчивых представителей податных сословий. Прежде это являлось естественным способом продвижения по социальной лестнице.
Проблема была постепенно решена Густавом III, который, сразу же после совершенного им дворцового переворота в 1772 г., принялся жаловать дворянство многим своим верным помощникам, одновременно открыв доступ к ряду должностей лицам из податных сословий. Новый шаг был сделан с принятием в 1789 г. Акта единения и безопасности, в котором король Густав, при поддержке податных сословий, лишил дворянство привиле- /67/ гий при получении высших должностей. Это решение, безусловно, утихомирило социально нетерпеливых бюргеров и способствовало тому, что освободительные идеи Французской революции не представлялись особенно актуальными в Швеции и Финляндии конца XVIII в. Густав III был убит в 1792 г. – не бюргерами, а озлобленными аристократами.
Эпоха практицизма
Растущее благосостояние и новое стратегическое положение Финляндии явственно отразились также на материальной культуре, делая жителей страны все более восприимчивыми к новым идеям и влияниям. Або уже не был единственным центром для новых обычаев, хотя в городе действовал динамично развивающийся университет, а во второй половине XVIII в. население Або благодаря экономически благоприятной конъюнктуре почти удвоилось (возросло с 5700 до 10 200 человек). Недавно построенная крепость Свеаборг, а с ней и город Гельсингфорс привлекали разносторонне образованных офицеров и энергичных торговцев, которые привозили из Европы кулинарные новинки, предметы обихода, новые формы общения и способы строительства. В итоге население Гельсингфорса резко увеличилось – в 1805 г. оно составляло уже 3600 человек, а вместе с населением крепости Свеаборг – более 8800.