Туклик шипел, как рассерженный уж, и в другое время это показалось бы мне смешным, но последний заданный им вопрос был просто взрывоопасным. Слишком многое оказалось брошено на весы. Конфликт между губернаторшей и ее первым помощником был слишком очевиден, и я — сторонний наблюдатель — не мог не испытывать неловкости. К этому чувству примешивалась и моя личная симпатия к Полу Силзу и его коллегам из «Обсервера», но главным было все же не это. Вопрос Туклика имел самое непосредственное отношение к будущей судьбе людских поселений на Каледонии. Я понимал: если сейчас руководители колонии признают, что идеалы свободной прессы оказались нежизнеспособны, это будет равнозначно просьбе помочь остановить беспорядки. Сгудон, конечно, вмешается, но тогда с мечтой о независимости людям придется распрощаться надолго. С другой стороны, рассуждал я, если мадам Дюбуа откажется от предложения Туклика, нынешняя неспокойная ситуация при первой же ошибке администрации может перерасти в самое настоящее братоубийство. А если это случится, разве Сгудону не придется вмешаться?.. Словом, вопрос был не из простых, и я искренне радовался, что отвечать на него придется не мне.
Губернаторша отрицательно покачала головой.
— Нет, Туклик, я думаю, мы сумеем решить эти проблемы в полном соответствии с нашей конституцией, не затронув провозглашенных в ней свобод.
Пока она это говорила, я внимательно наблюдал за Бейли. Его лицо словно застыло, и только на губах играла какая-то неестественная улыбка. Очевидно, он придерживался иного мнения.
— Как угодно, мадам, как угодно… — проговорил Туклик и улыбнулся той самой знаменитой сгудонской улыбкой, которую наши повелители способны в любой момент пустить в ход. — Я просто поинтересовался.
Остаток вечера прошел в более или менее светских разговорах, но за каждой сказанной фразой я угадывал сильнейшее напряжение. Бейли был амбициозен и рвался к власти. Это представлялось мне опасным.
Так я и сказал Туклику, когда после окончания приема он вез меня к дому Силза на одном из лимузинов.
— Да, мистер Лэмб, боюсь, что вы правы, — спокойно ответил он.
— Бейли стремится действовать. А мадам Дюбуа, как вы, вероятно, тоже заметили, склонна выжидать — выжидать и надеяться, что до худшего дело не дойдет. Любопытная складывается ситуация, вы не находите?
И он усмехнулся загадочно.
— Любопытная, Туклик?.. — переспросил я. — Ничего любопытного я здесь не вижу. По совести сказать, мне просто страшно.
— О, нет, Лэмб, это действительно любопытно. В высшей степени любопытно!
И снова я заметил, что Туклик говорит на чистейшем английском языке, хотя почти весь вечер он шепелявил, словно специально подчеркивая свое неземное происхождение.
— Как угодно, — сухо сказал я, и он воздел вверх свои маленькие ручки, словно призывая меня к спокойствию.
— А у меня есть для вас новость, — сказал он. — Хотите узнать — какая?
Я ненадолго задумался. У меня не было уверенности в том, что я действительно хочу слышать какие-то новости от этого дельфиноподобного инопланетянина.
— Ну хорошо, выкладывайте… — промолвил я наконец.
Туклик удовлетворенно кивнул.
— Эти беспорядки… Как я понял, они и вас коснулись. Вы пострадали во время взрыва?
— Я был ранен, но не сильно.
— Но все могло кончиться гораздо хуже, верно?
И снова я ненадолго задумался, не в силах понять, куда он клонит.
— Да, все могло кончиться значительно хуже, — ответил я. — Мне повезло. Я успел укрыться за каменной скамейкой — она защитила меня от осколков.
Туклик улыбнулся.
— Для человека вашего возраста, Лэмб, вы двигались на редкость проворно. Скажите, когда произошел взрыв, не казалось ли вам, будто вы видите все происходящее словно в замедленной съемке? Ведь вам хватило времени, чтобы отреагировать?
— Да, хватило. — Я кивнул. Только сейчас я начал понимать, насколько невероятным было мое везение. Я находился всего в тридцати ярдах от урны, в которую неизвестный бросил адскую машину. Однако я не только успел укрыться от осколков, но и видел, как вырастает над урной багровое пламя. Туклик был прав — все происходило как в замедленной съемке, и только я действовал с обычной скоростью или чуть быстрее.
— И сейчас, — продолжал допытываться Туклик, — вы чувствуете себя совершенно здоровым и в прекрасной форме?
— Д-да, пожалуй, — согласился я. — Я действительно отлично себя чувствую. Должно быть, путешествие, новые впечатления и прочее благотворно на меня подействовало.
— Очень благотворно, — подтвердил Туклик.
Лимузин плавно повернул на улицу, где жил Силз. Шофер, по-видимому, прекрасно знал, куда надо ехать и как туда добраться, так как за весь путь он не задал ни мне, ни Туклику ни одного вопроса.
Туклик повернулся на сиденье и посмотрел на меня в упор.
— Эти проблемы на Каледонии… — начал он, и впервые за все время нашего знакомства я уловил в его голосе что-то отдаленно напоминающее нерешительность. — Мы наблюдаем за ними. У нас, знаете ли, тоже есть свои партии, и все они внимательно следят за происходящим.
О, Господи, пронеслось у меня в голове. Уж не собирается ли он посвятить меня в подробности сгудонской политической жизни? И если да, то зачем ему это нужно? Зачем мне, землянину, разбираться в их внутренних проблемах? Борьба за влияние? Какие-то трения между власть имущими? Ну нет, благодарю покорно!!.
— Я не хочу ничего об этом знать, — сказал я как можно тверже.
— И все же я прошу вас выслушать меня, Лэмб.
Я кивнул — почти против своей воли. Слушать такие вещи было небезопасно, но не слушать было, пожалуй, еще опаснее.
Туклик между тем молчал, словно что-то обдумывая. Наконец он сказал:
— Я начну с самого главного, Лэмб. Мне нужна ваша помощь.
Я не выдержал и рассмеялся.
— Моя помощь?! Вы, должно быть, шутите! Что я могу сделать, чтобы помочь вам? Я старый, больной человек, Туклик, и я поэт, а не солдат. Я устал. Помните, мы говорили об этом, пока летели сюда?
Тогда, на борту сгудонского транспортного корабля, Туклик прочел мне одно мое стихотворение — совсем небольшое, в несколько строк, — в котором говорилось о судьбах прошлых земных империй. Он утверждал, что оно, вместе с «Озимандией» Шелли, принадлежит к числу его любимых произведений. Я был польщен, разумеется, но ни на йоту ему не поверил.
— Не так уж вы больны, Лэмб. И не так уж сильно устали.
— Да, — признал я. — Сейчас я чувствую себя хорошо, но боюсь, что надолго меня все равно не хватит. Через пару часов я могу свалиться и проспать неделю. Послушайте, Туклик, не знаю, что у вас на уме, но только я вряд ли сумею оказать вам серьезную помощь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});