целях абсолютно шкурных… Аня качает головой и замечает:
– После таких слов, я, как лояльный сотрудник, должна подняться и покинуть это предательское место…
Она пожимает плечами и тоже вздыхает.
Я склоняюсь над столом ей навстречу.
– Как там, у классика?.. – тихо говорю я. – Честь борется с моей любовью, а вы мешаете борьбе…
– Ну, – Аня не может удержаться от улыбки, – не честь, а моя корпоративная лояльность…
– И не любовь?.. Да? – шепчу я.
Глаза её сияют мягким обволакивающим светом.
– Стремительный Дима, – тихо говорит она, опуская взгляд.
Приносят вино. Я поднимаю фужер. Вино густое, рубиновое, и сквозь него уже ничего не разглядеть.
– Ты любишь красное? – спрашивает Аня, она явно хочет сменить тему, темп продвижения вперёд наших отношений немного напугал её.
– Красное? – говорю я. – Конечно, я люблю красное…
Вдруг телефон в кармане содрогается мгновенной дрожью. Сообщение. Не хочется его читать, но какое-то осторожное чувство заставляет меня достать аппарат.
Мой литературный благодетель сообщает, что ждёт меня в полночь в известном месте. Новый проект.
Чёрт! Чёрт…
Новый проект – это серьёзно. Но почему именно сегодня? Наверное, на моём лице отражается внутренняя борьба, потому что Аня вопросительно улыбается.
– Прости! – говорю я, вставая. – Две минуты!
Она кивает: конечно! Я выхожу на крыльцо.
Журналист. Черный список любви
Во всём этом обмене тел с Саней была тонкость, которая меня очень волновала. Это – вход в чужое тело. И в своём-то, при возвращении, каждый раз приходится преодолевать странное препятствие, словно кто-то сопротивляется твоему возврату, словно это неправильно – возвращаться.
В общем, я волновался, но всё обошлось, хотя и не без того самого лёгкого сопротивления.
И если бы не всякие, как говорится, привходящие обстоятельства, я бы особенного внимания не обращал, что обличье чужое. Правила простые. Не смотри в зеркало. В туалете, когда штаны расстёгиваешь, голову подымай. Хорошо хоть мы оба не очкарики. И забавная деталь: сразу же проклюнулось чувство собственника: а как там Саня в моём бренном, не сломал бы чего, оно ведь для него чужое и т.д. и т.п.. Ну, точно как если машину одолжить, – жаба так же душит.
А тут ещё и опасения, связанные с нынешним занятием-ремеслом.
«Шантаж – дело тонкое», – рассуждал милицейский генерал, который приходил ко мне недавно с цветочным королём. Они явились ко мне, потому что я вызвал конфликт короля с обществом потребителей и налоговой инспекцией. Король, мужик ладнокровный и хитрый, пытался определить масштаб своей беды, а генерал, его крыша, надувал щёки в попытке меня напугать.
«Шантаж дело тонкое, зачастую прибыльное, но опасное», – повторял генерал, расхаживая по моей квартире.
«Помилуйте, – отвечал я, – какой такой шантаж? Я вас сюда не звал, вы сами пришли. А я продаю свой товар. Товар журналиста. Не хотите, не покупайте. Я продам кому-нибудь другому».
«Я на тебя удивляюсь, – сказал генерал. – Ты не боишься?»
«А чего мне бояться? – ответил я. – Я-то занимаюсь своим делом. А вот вы… Ваша служба внутренней безопасности… работает?»
«Наглец», – покачал головой генерал, цветочный король махнул рукой, дал понять, что мы договорились, и они ушли.
Наглость, конечно, второе счастье. Может быть, оно же и первое. Только вот будет очень грустно увидеть своё тело с дыркой в голове, совершенно непригодное к использованию. Что мы станем делать с Санькой: две души при одном теле?.. Надевать тело по очереди?
Вот с такими мыслями я провожал Саню, когда он входил в ресторан. Я подождал ещё кареглазого ангела. Аня прошла от меня в пяти метрах. Она так спешила и так сияла, что я позавидовал Саньке. Саньке? Я взглянул на себя в зеркало заднего вида. Из глубины зеркала на меня смотрел мой старый друг. Я дёрнул ртом для проверки – и отражение растянуло губы…
Но что это? Подкатывает «Мурано», очень знакомый «Ниссан» цвета бордо, тормозит позади, отрезая мне отход. Из машины выпрыгивает рыжеволосая женщина.
Мгновенная паника, которая охватывает меня при виде моей бывшей любви, спадает через секунду. Ведь я – это не я. В «Тойоте» сидит совсем другой человек.
Люба открывает дверь. Когда она видит меня, на лице у неё появляется растерянность и даже – обида.
– Вы кто такой? – с возмущённой интонацией спрашивает она.
– Я – это я, – говорю я. – А вы кто?
– Это ваша машина? – по-прежнему резко спрашивает Люба.
– А вам какое дело? Вы почему меня заблокировали? Я сейчас крикну парковщика.
По мере того, как я задавал свои вопросы, Люба успокаивалась, брала себя в руки. И вот уже передо мной – любезная неотразимая женщина, которая договорится хоть с чёртом лысым.
– Я приношу свои извинения, – говорит она очень милым тоном. – Понимаете, я ищу одного человека…
При этих словах по её лицу пробегает выражение настоящей грусти. Если бы я не был законченным циником и не знал бы её от пяток до макушки, я бы даже сказал, что в её глазах промелькнуло не что иное, как отчаянье.
После того, как вскрылась вся эта история с камерами в нашем гнёздышке и эротическим тренингом для её мужа-олигарха, я словно бы пришёл в себя. До этого в наших отношениях с моей любовью не было ни одной паузы. Весь год нашей связи мы с ритмичностью заведённых механизмов занимались сексом по вторникам и пятницам, и выходило, что это устраивает обе стороны.
У меня была женщина с бешеным темпераментом, и, таким образом, женский вопрос был закрыт.
Для чего моей любви нужна была моя персона, – о том я не задумывался, весь полный кобелиного чванства. А чего задумываться? Мне – такому мужественному, обаятельному, успешному… Какая не будет в восторге, не будет холить и лелеять такого мужика?
Конечно, можно было делать вид, что ничего не произошло.
Я попытался. Но теперь, когда я знал, что все наши любовные игры фиксирует камера и вскоре их будут изучать дотошные зрители, – у меня пропал кураж, исчезла та беззаботная первородность секса, когда ты занимаешься им без всякой задней мысли.
Это не сказалось на потенции, но временами мне становилось смешно, и во время второго акта обычного нашего спектакля меня даже разобрал смех. Представляете, вот мы пыхтим с моей любовью в сексуальном раже, гоняем наш любовный жар промеж двух тел – и вдруг я начинаю хохотать. Понятное дело, конфуз, скандал, обида…
В общем, я понял, что старого не вернуть. Вместе с тем, хотелось, конечно, как-то всё устроить мирно, разойтись тихо, по-современному.
Я написал ей письмо. То есть длинную эсэмэску. Так, мол, и так: прошла любовь, завяли помидоры. Думаю, перебурлит, а потом как-то смирится, всё-таки – замужняя женщина и всё такое прочее.
Но Любка не смирялась, её звонки и сообщения не давали мне покою. В конце концов я поставил её номер в чёрный список и ушёл на дно.
И вот, пожалуйста, она ищет меня.
– Это ведь димина машина, не так ли? –