Читать интересную книгу "Один на один - Грейс Райли"

Это мой год. И я в центре.

— Это зависит от заслуг.

Он фыркает.

— Один гол в преимуществе не делает тебя лучше остальных, Каллахан.

Я, конечно, ценю его умение доводить до ручки наших соперников, но, на мой вкус, он слишком часто обращает его против своей же команды. Я сжимаю зубы. Он надутый говнюк — впрочем, ничего нового.

Я наклоняюсь к нему.

— Может быть, но лидерство в чем-то, кроме издевок, тоже считается.

— А ты что, святой? — Он коротко смеется. — Говори обо мне что хочешь, но это не я стаскиваю перчатки при малейшей провокации.

Брэндон из тех игроков, которых я не переношу, — он болтает не думая, но в конечном итоге, когда нужно, агрессии ему не хватает. Я знаю правила колледжа, но все-таки это хоккей, жесткая игра, и обмен ударами в нее входит.

Прежде чем я успеваю ответить, подъезжает Ремми и обхватывает нас. Нас втягивают в празднование, и это в любом случае к лучшему: мы с Брэндоном никогда особо не дружили. Если тренер в итоге сделает капитаном его, эту пилюлю будет непросто проглотить. Я могу только надеяться, что такие вот матчи, как и мое волонтерство, покажут ему, что я готов играть по правилам. Что бы ни помогло мне пройти в эту зону — нотация Райдера, занятие с детьми или даже мой перепих с Пенни, — я благодарен. С прошлого сезона не испытывал такого удовольствия от своей игры.

Тренер Райдер собирает нас для разбора матча, пока мы еще на коньках и в защите. Когда его рука крепко хлопает меня по плечу, я опускаю взгляд, чтобы парни не увидели румянца на моем лице.

— Вы отлично постарались, — говорит он. — Все выложились и одержали прекрасную победу, которую мы понесем в завтрашнюю игру. Каллахан, замечательно воспользовался числовым преимуществом, и прекрасная поддержка от Белла. Празднуйте победу, господа, но не забудьте сосредоточиться и на завтрашнем дне.

Эван ухмыляется мне. Я толкаюсь с ним плечом.

— Мать твою, МакКи! — орет Джин со своим хриплым французско-канадским акцентом. Мы все присоединяемся, сталкиваясь кулаками и вопя, прежде чем разойтись, чтобы добраться до душа и переодеться. Я еще раз ловлю взгляд тренера: он кивает мне, прежде чем исчезнуть в своем кабинете.

Я прикусываю щеку, чтобы не улыбаться слишком сильно, и пишу в семейный чат:

1-я П

Потом иду в душ. Завтра будет матч, конечно, но сего­дня… Я воспользуюсь тем, что мое проклятье снято, чтобы подцепить болельщицу или двух… и выбросить из головы рыжую мисс Красную Шапочку.

* * *

Однако, когда я выхожу из раздевалки, вместо полной надежд болельщицы меня ждет Себ.

— Если он тебе нужен, он будет в доме Хэйверхилл, — говорит он девушке, недовольно надувшей губы, и хватает меня за руку.

— В доме Хэйверхилл? — повторяю я, поднимая брови. Я был там всего на паре вечеринок. Мне больше подходит компания студенческого братства, хотя я не вхожу ни в одно, несмотря на постоянные попытки завлечь меня туда. — У нас не было планов.

— Еще как были, — говорит он, протаскивая меня через плотную толпу: мои товарищи по команде, их партнерши и случайные девушки — нашедшие пару и полные надежд — заполонили весь коридор. — Важные планы.

Я стряхиваю его и останавливаюсь.

— Что?

— Господи, — вздыхает он. — Не будь таким твердолобым. Я расскажу в машине.

— Знаешь, ты странно себя ведешь, — ворчу я, выходя за ним из здания. — Что происходит? Ты к девчонке едешь на эту вечеринку? Не наша обычная компания.

— Не твоя, может быть, — говорит он. — Но угадай, кто получил приглашение и сейчас сияет во всех сторис в «Снэпчате»?

У меня расширяются глаза.

— Нет.

— Нам надо ее найти. В последний раз я видел, что она…

— Нет, — прерываю я. — Даже не начинай.

— В общем, там были фото тел.

Я провожу рукой по лицу.

— Мне казалось, вечеринки в Хэйверхилле должны быть эксклюзивными.

— К­то-то пригласил кучу перваков. По ходу, там полный бардак после того, как открыли двери.

— Черт. — Я распахиваю пассажирскую дверь джипа Себа и запрыгиваю внутрь. — У нее ведь завтра игра?

— Только вечером.

Себ глушит радио, выезжая со стоянки. Я все еще полон адреналина после матча, так что не могу сидеть спокойно: всю поездку притоптываю ногами и барабаню пальцами по коленям. Скорее всего, с Иззи все в порядке, но она любит вечеринки и не всегда так осторожна, как следовало бы. Никогда не знаешь, на каких мудаков можно наткнуться в большом университете. Когда она была в старших классах, родителям приходилось выручать ее, и не раз, а это были просто школьные вечеринки. Теперь она здесь, в МакКи, и они рассчитывают, что я присмотрю за ней. Я должен привезти ее на Лонг-Айленд целой и невредимой в День благодарения.

Мы доезжаем до ряда домов — из окон центрального вырываются свет и громкая музыка. Себ находит клочок земли, чтобы припарковаться. Я едва дожидаюсь, пока он заглушит мотор, прежде чем захлопнуть за собой дверь и рвануть через лужайку. Ночь прохладная, в начале октября золотые деньки становятся по-настоящему осенними, но, я так полагаю, на то, что моя сестра пришла на вечеринку в куртке, можно не надеяться.

У двери на нас смотрит скучающий парень в очках и твидовом пиджаке.

— Имена? — спрашивает он.

— Иди на хер, — говорю я, проламываясь мимо него. Я скорее пойду к братству с открытой бочкой пива, чем буду просить ром с колой у выпускника-философа под грибами. В первой комнате оказывается танцпол, и мы вваливаемся в толпу потных тел.

— Не хочешь разделиться? — Себ перекрикивает музыку.

Я киваю вправо.

— Пройдусь по этому коридору. Ты проверь танцпол.

Я протискиваюсь мимо лапающей друг друга парочки и проскальзываю в коридор, заглядывая в каждую комнату. Группа людей сидит над чем-то, похожим на доску Уиджа; какой-то тройничок; несколько парней передают по кругу косяк. Один из них протягивает косяк мне, но я качаю головой. Я не отказываюсь от выпивки во время сезона, как Джеймс, но к траве прикасаюсь только в межсезонье, летом.

— Привет, — говорю я. — Видели здесь девушку? Высокая, темные волосы, голубые глаза? На ней, скорее всего, кулон с буквой И.

— Ты играешь в хоккей, — говорит один из них, моргая с энергичностью ленивца.

— Да, — нетерпеливо говорю я. — Девушку эту не видели?

— Наверху, — говорит другой и разражается сухим кашлем. — Точно не хочешь дунуть, приятель? Шикарная дурь.

— Не, спасибо.

Я выдерживаю крохотный укол паники и стараюсь ей не поддаваться. «Наверху» на таких вечеринках обычно означает только одно. Я не наивный, я знаю, что у моей сестры, скорее всего, был секс раньше, и это не мое дело — запрещать ей им заниматься, но что, если она сделает то, о чем потом пожалеет? Она погружается в отношения. У нее было разбито сердце после того, как какой-то козел из клуба в Китти-Хок продинамил ее со свиданием, которое они планировали на Манхэттене. Если бы она нашла себе кого-то нового, я бы об этом уже услышал.

Я поднимаюсь, перепрыгивая через ступеньку, и зову ее по имени. Свет здесь тусклый, а музыка приглушена, воздух наполнен кислым запахом травки, смешанным с благовониями. У меня слезятся глаза, когда я прохожу мимо человека, выпускающего кольцо дыма. Я начинаю открывать двери, что в целом опасненько, но я лучше ей помешаю, чем вообще упущу.

Наконец я замечаю ее в конце коридора. Она на кровати, слава богу, полностью одетая, и смеется, когда девушка — Виктория, кажется, — шепчет ей что-то на ухо. Ее темно-синее платье покрыто блестками, сияет и золотой с алмазами кулон-инициал, который мама с папой подарили ей на День Иззи еще в школьные годы. Заметив меня, она взвизгивает, спрыги­вает с кровати и заключает меня в объятия. От нее пахнет выпивкой и травой, но мне на это насрать. Глаза у нее достаточно чистые — значит, она не под ва­лиумом.

— Привет, — говорит она. — Ты здесь! Тут так клево! А где Себби?

— Внизу. — Я чуть отстраняюсь и смотрю