— Кыш. Я займусь принцессой, — фрейлина приподняла бровь, но изящно встала, потянула спину и размяла пальцы, передала иглу и нить. Лизель заняла ее место, выбрала кристалл из корзинки неподалеку и стала добавлять его к подолу. Она работала пару минут в тишине, а потом хитро посмотрела на Серину. — Милая, твоей мамы тут нет, и мне кажется, что я должна дать тебе советы. У меня есть опыт с брачной ночью, я же вдова.
Лицо Серины вспыхнуло, потом похолодело. Она не могла смотреть на Лизель, и ее желудок неприятно сжался.
— Я знаю, что ты нервничаешь, — продолжила Лизель. — Я сама нервничала в первую ночь с ду Матином. Хоть я успела поиграть с ним до этого, брачная ночь… другое дело. Может, это не достойно, но я была готова к большему. А ты, мой утенок, невинна! Я расскажу кое-что полезное.
Она стала описывать то, что Серина еще не слышала в разговорах. Ее уши пылали, пульс гремел в горле, она пыталась запоминать слова Лизель. Чем больше Лизель говорила, тем хуже Серина себя ощущала. Она опустила голову, стыдясь того, что ее ждало, стыдясь признать правду… правду о своих желаниях…
Голос Лизель затих, она добавила еще пару кристаллов к юбке, не говоря. А потом вскочила и сжала руку Серины.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказала она.
— Да? — тихо ответила Серина.
— Конечно. Ты думаешь о Фейлин. Ты думаешь о том, какой красивой она была. Ты думаешь, как сильно Герард любил ее. И что он не был твоим никогда, — она сжала почти до боли. — Но не переживай, милая. Он мужчина. Как только он разденет тебя, он увидит женскую плоть. Он будет испытывать желание. Все мужчины такие. Они шепчут о любви, но ночью их желания куда проще, а память куда короче.
Серина смотрела на Лизель, раскрыв потрясенно рот. Ни разу за годы, что она ее знала, она не слышала, чтобы Лизель так говорила. Она не понимала, как резали ее слова?
— Ты… должна подготовить еще кого-то к вечеру, да? — спросила Серина слабым голосом, ненавидя то, что звучала как мышка.
Лизель слишком широко улыбнулась. Она прицепила последние камешки к платью.
— Да, — она оборвала нить и убрала иглу в шкатулку. — Я должна превратить юную венатрикс в леди. Интересный вызов! Но смотри, что я сделала из тебя, милая! Один взгляд, и можно почти поверить, что ты — принцесса.
Еще укол. Или это был комплимент? Серина не могла решить. Она могла лишь радоваться, когда Лизель встала со стульчика и ушла облаком серебряного шелка из комнаты. Серина, как только она ушла, поняла, что ожерелье все еще было туго застегнуто. Она подняла ладонь к горлу, пытаясь вдохнуть.
— Прошу, — шепнула она одной из фрейлин, — можете ослабить это?
Леди послушалась, восклицала, что ожерелье было туго застегнуто и оставило след на коже Серины, когда дверь снова открылась. Вошел герцог Дальдреда.
Серина подавила ругательство.
Герцог прошел к зеркалу без слов, ни на кого не глядя, только на отражение Серины. Она видела, как его взгляд скользил по ней, и он хмурился. Он сам выглядел идеально, камзол был лучше, чем четыре года назад, яркие волосы были собраны высоко, добавляя его худому телу роста.
— Где серьги? — резко спросил герцог, повернувшись к одной из фрейлин.
— Ее уши не проколоты, ваша светлость, — ответила те фрейлина.
— Так проколи их.
Глаза Серины расширились от удивления. К счастью, одна из фрейлин сказала, что только проколотые уши не вынесут огромные серьги, и кровь испортит платье.
Герцог недовольно скривил губы.
— Тогда сделайте что-нибудь с этим, — он указал на почти лысую голову Серины.
Еще две леди подошли, неся головной убор и вуали. Они не могли прикрепить это к волосам, пришлось пристегнуть под подбородком Серины. Ей это не нравилось, но герцог, пристально разглядывая результат, вздохнул и буркнул:
— Сойдет, — он повернулся лицом к Серине впервые. Она была почти одного с ним роста, пока стояла на стульчике, и смотрела ему в глаза. — Ты несешь честь дома Дальдреда, — сказал он. — Ты чтишь память о сестре.
Серина медленно покачала головой, чтобы не потревожить вуали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Не думаю, что Фейлин так это поняла бы.
Ее отец выпрямился. Он помрачнел, стиснул зубы. Он шагнул ближе, склонился к ее лицу.
— Ты сделаешь это для меня, — прошипел он. — Ты — последняя из моего дома. Ты будешь матерью королей. Моя кровь потечет по венам отпрыска Золотого принца. Моя кровь будет влиять на курс истории.
Серина не отводила взгляда от глаз отца, не дала себе вздрогнуть или моргнуть. Она видела отчаяние под сталью его решимости. Он представлял, что ее брак как-то сотрет пятна его рабства? Он верил, что этот триумф уберет позор, какой он получил, побыв игрушкой Инрен ди Карел?
Может, он видел эти ее мысли. Может, понял, как много она знала о его тайной истории, которую он старался стереть эти двадцать лет. Его бледное лицо покраснело от гнева. Он покинул комнату без слов и взгляда в ее сторону. Серина смотрела на свое отражение в зеркале, почти не узнавая себя.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Дочь пекаря остановила телегу с ослом. Она подняла нос, ее глаза расширились. Ее голова чуть склонилась. В этом новом носителе ее неестественные чувства еще не могли привыкнуть к оковам чужих конечностей.
Без церемоний и процедур переходить в другое тело было неприятным делом. Но Илейр делала это так часто, что почти превратила это в искусство.
Она осторожно управляла тенью и неплохо справлялась с новым носителем. Ее смертные глаза видели впереди брусчатку дороги, ведущей к вратам замка Дюнлок, ухоженные земли вокруг дома Золотого принца. Но теневое зрение заметило кое-что еще.
Чаропесня. Барьер.
Илейр выругалась. Рядом с ней маленькая Нилли ду Бушерон поежилась и опустила голову ниже. Платье девочки спереди все еще было в каплях крови из тела старой фермерши, которое осталось спрятанным в канаве в миле отсюда.
Ведьма взглянула на девочку и сосредоточилась на дороге. Она не должна была удивиться чарам барьера. Венаторы были осторожны в такой день, даже если верили, что Инрен была мертва.
Илейр облизнула пухлые губы носителя, размышляя. Она могла подождать, конечно. Как только гости свадьбы покинут Дюнлок, и король вернется в свою крепость, а принц и его невеста отправятся в свадебное путешествие, барьер снимут. Она могла подождать. Она уже долго ждала. Что такое несколько дней? Несколько недель?
Слишком много. Даже несколько часов — это долго.
Ей нужно было найти Инрен. Сейчас.
— Оставайся тут, — прорычала Илейр девочке, ее голос звучал странно из юного рта. Было приятно получить снова юное тело! В прошлом она не стала бы трогать такое домашнее тело, но теперь сила и здоровье плотных конечностей были приятными.
Она слезла с телеги, увела осла с дороги, скрыла его, телегу и девочку за кустами.
— Я приду через пару часов, — сказала она. — Сзади еда. Ешь, если проголодаешься. Но не покидай телегу, ясно?
Нилли кивнула, слезы катились по лицу.
Илейр замерла на миг, а потом вытащила из кармана платья якорь из облидита. Если Инрен была где-то за барьером, ей нужен был якорь тут, чтобы сбежать. Илейр дала побрякушку Нилли.
— Держи это, — сказала она. — Не давай никому увидеть тебя или эту штучку.
Нилли сжала якорь ладошками. За слезами глаза девочки мерцали светом тени, глядящей из нее.
— Я присмотрю за ребенком, госпожа, — сказала тень ртом Нилли.
— Хорошо, Расанала, — ответила Илейр. — Не дай ей убежать. Если не ошибаюсь, нам понадобится этот способ побега.
Она оставила их скрытыми и пошла по землям замка, тихо приближаясь к вратам. Она надеялась, что сможет незаметно пройти по мосту в новом теле, получить доступ к кухням. Но у ворот она поняла, что план рухнул. Чары барьера были слишком сильными для нее, ели она не попробует большие чары, требующие много крови, больше, чем она могла потратить. И чары такого размера привлекут внимание венаторов за барьером.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})