Читать интересную книгу Танец душ (ЛП) - Мерседес Сильвия

— Врал? — он посмотрел ей в глаза. — О чем ты? Как я соврал Герарду?

Она вдохнула, ноздри раздувались. Она начала атаку и не могла отступать.

— Он доверил тебе охоту на Фантомную ведьму. Ты неделями шел по ее следам, настаивая, что ничего не нашел. Но я раскрыла твою тайну. Я знаю о якоре, который ты хранил в своей комнате в Милисендисе. Я отправилась в Кро Улар, увидела, где его недавно активировали. Ты знал, что Инрен была в этом районе. Ты соврал, и поэтому хорошие люди — хорошие венаторы — мертвы.

Руки Террина опустились, пальцы отпустили ее волосы. Он сжал ладонь на своем горле и попытался убрать. Она повернула руку, пытаясь вырваться, другая ладонь устремилась к его лицу.

Но его учили схоже, вот только он не страдал после очищения от обливиса. Он умело поймал ее запястье, развернул и прижал ее лицом к стене.

Она била по камням свободной рукой, оттолкнулась телом, вены пылали. Он надавил на запястье сильнее, стало больно, и Айлет застыла.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — мрачно сказал он за ней. — Я никогда не врал принцу. Я никогда не врал Фендрелю. Да, я не справился с Фантомной ведьмой, но если бы я обнаружил след, что она сбежала из Ведьминого леса, я бы шел по нему до конца.

— Снова ложь! — прошипела Айлет.

Он дышал быстро и шумно.

— Я не вру, венатрикс ди Фероса. Тайны не у меня. Я всегда был и буду верным слугой святого Эвандера.

Он звучал так искренне. Несмотря на ее положение, несмотря на жар в венах, она хотела поверить ему. Она хотела развернуться, посмотреть ему в глаза, увидеть там сияющую правду.

Может, это была ошибка. Может, якорь кто-то подбросил. Кефан под властью Искажающей ведьмой перед тем, как покинуть каструм. Или сама Фантомная ведьма.

Ощутив ее колебания, Террин ослабил хватку и отошел. Она повернулась к нему, скалясь, широко расставила ноги, сжала кулаки, но потом увидела выражение его лица. Смятение. Раздражение. И… страх? Она замерла, скалясь.

— Хорошо, — сказала она. — Допустим, ты честен, — она тряхнула головой, убирая волосы с лица. — Как ты объяснишь якорь, который я нашла в твоей комнате?

— Какой якорь? Ты про сломанный, который был среди твоих вещей, когда ты оказалась отравлена обливисом?

Точно. Якорь был у нее при первой встрече с Фантомной ведьмой.

Она медленно кивнула.

— Да. Тот самый.

— Мы подумали, что ты подхватила его перед битвой с Инрен. Где-то в Кро Улар. Ты нашла его в другом месте?

— В твоей спальне. Я пошла на вонь сломанного проклятья, порылась в твоем сундуке, и там он лежал в мешочке.

Террин покачал головой. Он стиснул зубы, мышцы на щеке со шрамом напряглись.

— Это невозможно. Я не видел якоря Инрен. Это… я нашел один в Кро Уларе этим вечером, но он был уже сломан, и… и… — мышца на щеке дергалась, и он резко вдохнул и повернул голову, словно ожидал вспышку боли. Он прижал ладонь к лицу, к шраму.

Айлет моргнула, пытаясь посмотреть теневым зрением, увидеть то, что смертные глаза не могли. Но Ларанта все еще была подавлена.

Террин совладал с собой, выпрямился. Он убрал темные пряди со лба, повернул голову, разминая шею, а потом навис над Айлет.

— У меня нет повода врать принцу, — сказал он. — А вот ты… загадка на загадке.

Как она могла отрицать это? Она не знала, сколько лжи рассказала Террину о себе. Она не знала, что в ее истории было правдой, а что выдумала Холлис.

Она не знала, почему Фендрель так на нее смотрел.

Это не отменяло то, что она нашла. Но, может… может, якорь из облидита был подброшен. Инрен была с Невидимкой. Она могла пробраться в Милисендис, сунуть якорь там, где его не станут искать. Она могла знать, что Террин шел по ее следу, могла сделать это, чтобы его сбить. Наверное.

Почему ей хотелось верить этим глупостям? Почему она хотела, что Террин оказался не виноват?

Она поправила тунику, подвинула ткань на плече. Ее кожа снова была холодной, и она дрожала. Ее ступни были как изо льда.

— Думаю, мы закончили, ду Балафр, — она повернулась к конюшне. Она уже потратила много времени.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Не уходи.

Она замерла. Сердце билось быстрее, оглушая.

— Не покидай Дюнлок. Не этой ночью. Останься хоть на церемонию. Ради Герарда, если не ради себя.

Айлет мутило. Она хотела на открытую дорогу, чтобы небо тянулось широко над ней. Она хотела склоны леса в Дровале, высокие горы Скада.

Почему она была такой вспыльчивой? Почему ослушалась Холлис и убежала? Тогда она верила, что нуждалась в ответах, как в дыхании. Но она даже не знала, какие вопросы задавать.

Лицо Герарда мелькнуло перед глазами. Герард, каким она видела его в холле рядом с его отцом. Он не выглядел как мужчина перед свадьбой. Его лицо было бледным, осунувшимся.

И он все равно вел себя как гордый и благородный герой.

Айлет осторожно вдохнула и задержала дыхание. Герард мог доверять хоть кому-то в Дюнлоке? Он доверял Террину, но Террин врал. Он доверял Фендрелю, но тот занимался своими странными делами. А Избранный король? Он был под каблуком Фендреля. Кто оставался рядом с принцем? Кто защитит его не только от ведьм, но и от его ближайших советников и товарищей?

Айлет ди Фероса. Вот кто.

Она выдохнула пар, похожий на дым. Она смотрела, как он тает, с решимостью в сердце. Она была не самой верной венатрикс в плане правил. Она не доверяла учениям святого, ей было сложно с законами Эвандера. Но она была верна Золотому принцу.

— Хорошо, ду Балафр, — прошептала она спиной к Террину. Он мог и не услышать ее. Она повернулась и посмотрела ему в глаза. — Ты победил.

И она прошла мимо него, так близко, что ощутила жар его тела. Его ладонь задела кончики ее пальцев, и она на миг задумалась, поймает ли он ее, остановит и… она не знала, что.

Но его пальцы просто коснулись ее, лишь на миг. А потом она прошла мимо, обошла зернохранилище и направилась к крепости. Она прошла в арку западного крыла и скрылась от него, хотя казалось, что его взгляд еще обжигал ее затылок. В тени она замерла, прильнула спиной к холодной каменной стене и прижала ладонь к сердцу, колотящемуся в груди. Ее кожа все еще пылала от его прикосновений.

Скрипнув зубами, она поспешила на двор кухни, заставляя ноги двигаться быстрее. Восточное крыло Дюнлока ждало, ее окно было открыто. Но ей не нужно было лезть по стене. Она уже не пыталась сбежать, так что могла идти по коридорам замка, не боясь.

И все же она вошла через кухню, чтобы не наткнуться на Фендреля. Кухни все еще гудели от приготовлений к свадьбе, и никто не взглянул на нее среди хаоса. Ее кожу покалывало от жара множества огней, и она хотела даже остаться на время.

Но ей нужна была тишина. Она прошла в холодный коридор за кухнями, уклоняясь от слуг, направляясь к спокойствию главной крепости, подальше от шума кухни. Она двигалась, как призрак, искала лестницу, не зная всего пути.

Она заметила блеск света.

Она замерла, повернулась к широкому коридору, который казался смутно знакомым. Она тут уже ходила? Она что-то помнила, хотя была в Дюнлоке лишь несколько раз и недолго. Высокие колонны и дверь… Она шла к галерее портретов?

Свеча в проеме.

Айлет с интересом прошла тихо по полированному полу, заглянула внутрь. Фигура двигалась в центре, несла свечу. Высокая и широкоплечая. Фендрель? Что он тут делал?

Лицо повернулось. Она увидела профиль, но не венатора-доминуса, а Избранного короля.

Она едва дышала. Это было глупо. Почему должно быть странно, что Гвардин ду Глейв бродил по дому сына посреди ночи? Если король проснулся ночью и захотел посмотреть на картины героев, святых и жриц-королев, почему не пойти сюда? Это было не ее дело.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Она должна была пойти к своей комнате… но не могла оторвать взгляда от темного силуэта, идущего в дальней части коридора. Король поднял свечу, и сияние озарило последние портреты, висящие там, где они были защищены от света, выжигающего цвета.

Портрет королевы Лероны. Айлет видела его в первый день в замке, пока бродила по коридорам. Она узнала красивое лицо, ведь знала другое похожее лицо. Королева на картине держала маленького Золотого принца на коленях. Художник изобразил ее как святую, вместе с золотой аурой за ее головой, и ребенок держал пухлые ручки в святом жесте, невозможном для его возраста.