Он был удивлен ее откровенностью, и она знала это.
— Ты и правда хочешь, чтобы опять вернулся этот прелестный ребенок, Алекс? Который постоянно сопротивлялся тебе и лежал как колода, пока ты занимался с ним любовью?
Он с минуту подумал, а потом со смехом ответил:
— Нет, дорогая, не хочу! Это дитя было прелестно, но Боже! Мне гораздо больше нравится та бесстыдная распутница, в которую ты превращаешься в постели. Меня, правда, немного задевает, что всем этим штучкам тебя научил другой мужчина, но я все равно люблю тебя.
— Запомни раз и навсегда, Алекс: тогда Акбар был моим законным супругом. Я же не спрашиваю тебя, где ты научился быть мужчиной, и не возмущаюсь по поводу тех женщин, которые обучали тебя этому искусству. Нечего и тебе возмущаться. Акбар далеко, он ушел из моей жизни, а тебе достались все плоды моего просвещения и его умения. А теперь, черт побери, слезай с меня, мой дикий шотландец, пока своим весом ты не переломал мне все кости!
Он скатился с нее, проговорив:
— Тогда давай попробуй переломать мне кости твоим весом. Она тут же ловко уселась на его бедрах, широко раздвинув ноги и мягко улыбаясь ему прямо в лицо. Он начал гладить ее соски, легонько их пощипывая, пока они не налились и не выдались вперед, как маленькие шипы. Наблюдая из-за прищуренных век, как растет ее желание, он крепко ущипнул каждый ее сосок, заставляя ее трепетать и плотнее прижиматься к нему самым эротическим образом. Дыхание вырывалось из ее губ короткими, резкими толчками.
— А теперь, моя распутная супруга, — тихо проговорил Алекс, — я покажу тебе, что есть еще много вещей, которым тебе предстоит научиться и которым ты можешь научиться только у меня и ни у какого другого мужчины. Откинься назад, Велвет, на локти.
Когда она сделала, как он велел, он поднял свой тяжелый и крепкий любовный инструмент и начал водить его концом по ее подрагивающей маленькой жемчужине.
У Велвет глубоко в горле перехватило дыхание, и она застонала, когда по ее телу побежали маленькие огоньки чистого желания. Это была самая сладостная пытка. Она легонько дрожала, чувствуя, как он медленно, чувственно ласкает ее, но когда она попробовала немного передвинуться, чтобы он мог войти в нее, он удержал ее.
— Нет, девочка. Еще нет. Я скажу, когда будет пора.
— Я… я не могу этого больше выносить, Алекс… — Ее голос тоже дрожал.
— Нет, дорогая, можешь и еще потерпишь, или я не смогу подарить тебе всей той сладости, которой ты так жаждешь. Разве ты сама не говорила, что желание — это часть занятий любовью? — Он опять начал гладить ее.
Велвет думала, что сейчас умрет от удовольствия, которое будили в ней его прикосновения. Посмотрев вниз, она увидела покрасневшую головку его члена, готовую лопнуть от страсти, двигающуюся вниз и вверх в самом фонтане ее желания, увлажнившемся ее любовным соком. Она чувствовала, как парит над пропастью, каждое движение подводило ее все ближе к раю. Наконец она не смогла выдержать больше ни секунды и, тихонько вскрикнув, сорвалась с этого обрыва, погружаясь в чистое наслаждение.
— Молодец, девочка, хорошо, — одобрил он ее. Когда голова Велвет немного прояснилась, он все еще играл с ней, и она почувствовала, что желание опять начинает нарастать в ней.
— О, Алекс! — всхлипнула она.
— Не пытайся держать себя в руках, Велвет, — сказал он. — Пусть все идет как идет. Дай мне доставить тебе как можно больше наслаждения, прежде чем ты доставишь его мне.
На этот раз для нее и правда было слишком много, и она упала вперед, но он подхватил ее в свои объятия. Перевернув Велвет на спину, он широко раздвинул ей ноги и ввел в нее свой дрожащий, весь блестящий от ее любовного сока член. Последовавший вслед за этим ее крик удовлетворения чуть не заставил его потерять контроль над собой, но он быстро собрался и начал долгими, медленными толчками входить и выходить из нее.
— О, Алекс! — теперь уже кричала она чуть ли не во весь голос. — Как же вкусно! Так вкусно, дорогой мой! — Ее ногти чертили борозды на его напряженной спине.
Скорость его движений выросла, и он поднялся над ней на вытянутых руках, стараясь как можно глубже проникнуть в ее ждущее тело. Он чувствовал себя всемогущим! Она подводила его к вершинам блаженства, которых он раньше не знал, стараясь попасть в один ритм с ним, каждый раз высоко поднимая свой зад, чтобы глубже принять его в себя. Закинув, как и в предыдущий раз, ноги ему на талию, руками она гладила его спину, впиваясь в его тугие ягодицы, пронзая его острыми стрелами желания.
— Господи, Велвет! — застонал он, переходя от блаженства к состоянию, близкому к умопомешательству.
— Да, мой дикий шотландец! — дышала она ему в ухо. — Люби меня! Люби меня сильнее!
Никто из них так и не запомнил, чем закончились эти страстные объятия, так как Велвет, достигнув самой вершины наслаждения, провалилась в беспамятство, так было велико ее желание. Что до Алекса, он не помнил ничего. Не имея больше сил, он излился в нее, после чего скатился с ее тела на кровать, и это было его последним осознанным действием.
Велвет проснулась продрогшей и измученной. В комнату только начинал проникать серый свет раннего утра. Рядом с ней распростерся Алекс, разбросав свои длинные руки и ноги. Она опустила глаза, чтобы взглянуть на его мужское естество, и улыбнулась про себя. Одной из самых больших тайн сотворения мира несомненно был мужской член. Трудно даже поверить, что этот маленький купидонов лук, который сейчас, сморщившись, тихо лежал между ног ее мужа, совсем недавно был могучим копьем, которое дважды за эту ночь столь желанно пронзало ее.
Тихонько выскользнув из постели, она встала на колени перед камином и, найдя несколько тлеющих угольков, раздула их и, обложив мелкими щепочками, разожгла сначала слабый огонек, а затем настоящее пламя. В котелке оставалась еще вода, и она ее вскипятила. Выплеснув в окно остатки воды в чаше, она наполнила ее теплой водой и, достав свежее полотенце, начала подмывать себя.
— Мне казалось, что это моя обязанность, — сонно проговорил Алекс. И Велвет с улыбкой отнесла чашу к постели и вручила ему полотенце. — Прекрасный способ окончательно разбудить тебя, — поддразнил он ее, занимаясь делом.
Она улыбнулась ему в ответ:
— Я абсолютно не помню, чем кончилась эта ночь, Алекс, а ты? Он закончил, и пока она искала полотенце, чтобы помыть его, он отрицательно покачал головой:
— Нет, дорогая, ничего не помню. Но теперь я точно знаю, что ты — самое прелестное существо. Если бы даже я захотел поведать миру о твоем совершенстве в постели, я бы не нашел нужных слов, ибо, думаю, таких слов просто не существует.