— Смейтесь сколько угодно, но упорно говорят, что граф Ботвеллский — колдун и чародей.
— Он может наложить на меня заклятье, — рассмеялась Пэнси.
— Закрой рот, женщина, или я вобью в него кляп! — пригрозил муж. — Такие разговоры, и от кого, от моей жены?
— Только дотронься до меня хотя бы пальцем, Дагалд Геддес. Я развернусь и тут же уеду назад в Англию и заберу с собой сына! — набросилась Пэнси на своего супруга. — Я его родила без тебя и два года без тебя растила.
— Ну-ну, девочка, — начал подлизываться к ней Дагалд. — Просто я чуть-чуть приревновал, когда ты заговорила о лорде Ботвелле. Ничего такого я не думал.
Пэнси фыркнула, а Велвет спрятала улыбку. Ее камеристка явно прибрала к рукам своего мужа. Дагалд обожал жену и сына, и Пэнси знала это.
Через несколько минут появилась дубовая ванна, которую установили перед камином в спальне. Слуги, облаченные в килты, долго носили кувшины с горячей водой, чтобы наполнить ее до краев. Велвет с удовольствием плескалась, слыша, как в соседней комнате появился Алекс, сопровождаемый Дагалдом, и тоже принялся за мытье. Он вошел в спальню, обернув полотенце вокруг чресел, еще до того как Велвет закончила купание и вылезла из ванны. Пэнси покраснела, а он рассмеялся.
— Беги, дорогая, проведай своего наследника, который уже, наверное, заждался свою мамочку и ужина. Я помогу твоей госпоже, пока ты не вернешься.
Он мягко выпроводил Пэнси из комнаты, закрыв за ней дверь. Затем, сняв с вешалки перед камином согревавшееся там полотенце, развернул его и, держа перед собой, сказал:
— Вылезай, Велвет, давай я тебя вытру, а то ты замерзнешь. Она встала и шагнула из ванны в его руки, которые сомкнулись у нее за спиной, завернув ее в теплое полотенце. Какое-то мгновение они простояли неподвижно, а потом Алекс начал быстро вытирать ее. Она знала, что ему хочется поцеловать ее. Она не стала бы возражать. Но он остался верен своему обещанию не принуждать ее ни к чему.
Он насухо вытер ее, отбросил полотенце в сторону и, подняв ее на руки, отнес на кровать, где укрыл одеялом.
— До обеда еще есть время. Отдохни пока. Велвет. Мы задержимся на несколько дней в Хэрмитейдже, прежде чем отправимся дальше в Эдинбург.
— Мы поедем ко двору, милорд?
— Нет, но мне надо засвидетельствовать свое почтение Джемми. Мы не задержимся там больше, чем на пару дней, и сразу уедем в Дан-Брок.
— Прекрасно, — сказала она — Я не хочу ехать ко двору, Алекс. Я хочу в Дан-Брок. Мне хочется увидеть свой новый дом. Я помню, ты говорил, что замок стоит на скале над ущельем, что над ним парят орлы. Я никогда не могла этого забыть. Это звучало так красиво.
— А там и правда красиво, Велвет. Ты увидишь его в самое лучшее время года, так, во всяком случае, считаю я. Березы на склонах гор стоят золотые, рябины усыпаны красными и оранжевыми ягодами. Ты будешь там счастлива, Велвет, обещаю тебе.
Она взяла его руку и, поднеся к губам, нежно поцеловала. Он был потрясен.
Она улыбнулась:
— Я просто благодарю тебя, Алекс, за твою доброту и терпение.
Она закрыла зеленые глаза и, казалось, заснула, не выпуская его руки.
Осторожно он лег на кровать рядом с ней, не укрываясь одеялом. Вздохнув, Велвет переместила свою головку на плечо мужа. Он не спал. Он просто лежал рядом с ней, думая сразу о тысяче вещей.
За те дни, что они пробыли вместе, он окончательно и бесповоротно понял, что любит ее. Ему было больно сознавать, что она принадлежала другому мужчине, но он теперь мог понять и простить. Им будет очень трудно налаживать супружеские отношения. В ее сознании Акбар все еще оставался ее мужем, а он, Алекс, выглядел непрошеным чужаком. Он не знал, как преодолеть эту преграду. Постепенно он понял, что все зависит от Велвет, а не от него. Она должна наконец разобраться в своих чувствах.
И все-таки она была его женой только три месяца! А женой Акбара — шестнадцать! Господи! Сможет ли она когда-нибудь полюбить его вновь? Он вдруг понял, что молча молит Бога, чтобы она смогла полюбить его.
Прекрасный ужин, накрытый в столовой графа Ботвеллского, дал повод его кузену пошутить:
— Для человека, объявленного вне закона и осужденного, Фрэнсис, ты питаешься весьма недурно.
— Ты же знаешь мою любовь к хорошей жизни, — смеясь, ответил Ботвелл.
— Ага, — добавила Кэт Лесли, — я страшно за него беспокоилась, пока он сидел в Эдинбургском замке. И вдруг узнаю, что он устроился там лучше, чем сам начальник тюрьмы, мошенник!
Один из людей Ботвелла заиграл на свирели, а другие затянули песню. Алекс и леди Лесли начали исследовать степень своего родства, ведь его мать тоже была Лесли. Ботвелл встал и протянул руку Велвет.
— Пойдемте прогуляемся по замку, дорогая, — сказал он ей, заметив, что она заметно опечалилась при звуках старинной приграничной баллады, повествующей о неразделенной любви. Он увел ее в глубь зала, крепко держа под руку. — Я слушаю, Велвет, дорогая, если вам есть что сказать мне, — спокойно предложил он.
— Очень мало, Фрэнсис. Я вернулась домой к Алексу.
— Но ваше сердце не с ним. Почему?
— О, Фрэнсис, я в таком смятении. Я была уверена, что он мертв. И я полюбила вновь, но потом узнала, что он жив. Мне пришлось вернуться. Я и сейчас люблю Алекса, но не могу, как мне кажется, перестать любить и Акбара. Отдаться другому мужчине, когда я считала себя вдовой, это совсем другое, чем то положение, в котором я очутилась теперь. Я хочу начать с Алексом все заново. Я должна! Но я не могу перестать думать об Акбаре, об Индии, о… — Она замолчала и была полностью сражена, когда он закончил за нее:
— И о вашем ребенке.
— О Боже! — прошептала она. — Откуда вы знаете? — Ее глаза были полны слез.
— Только ребенок может так крепко привязывать вас к другому мужчине, Велвет.
— Алекс ничего не должен знать! Он не переживет, если узнает, что я родила ребенка другому мужчине.
— Значит, надо побыстрее сделать это, Велвет. — Остановившись, он потянул ее в небольшой альков и, достав из камзола шелковый носовой плеток, ласково вытер ей слезы. — Ребенок умер?
— Нет. Девочка осталась в Индии со своим отцом. Он не позволил мне взять ее с собой. Он сказал, что она — это все, что осталось ему от нашей любви. Я не хотела оставлять ее, Фрэнсис! Ей тогда еще не было и года, моей Ясаман! — Она опять начала плакать.
— Велвет! — Серьезность его голоса заставила ее прислушаться. — Велвет, дорогая, вы не должны так убиваться. Алекс увидит ваше лицо и сразу поймет, что вы расстроены. Что мы скажем ему? — Он быстро промокнул слезы своим платком.
И тут присущее ей чувство юмора не оставило ее.
— Я могу сказать, что вы отвергли мои приставания к вам, Фрэнсис, — сказала она, улыбнувшись сквозь слезы. Он тоже улыбнулся с облегчением.