Читать интересную книгу Сожженные мосты - Александр Маркьянов

— Такфириты… Воистину, это кара, посланная нам, правоверным самим Аллахом, это люди, которых ведет сам Иблис и все его шайтаны — с ними. Но мы, правоверные, те, кто страшится наказания Аллаха и несет слово его в душе своей, должны сами справиться с такфиритами, которым, нет в том сомнения, уготовано мучительное наказание.

— Вижу, вас не переубедить — МакДугал сменил тему — а что вы можете сказать о человеке изображенном на этой фотографии?

— Ничего. Я не знаю его и никогда его не видел. Если бы он пришел сюда, и помыслы его были бы чисты, то, нет в том сомнения, он нашел бы здесь кров и нашел бы здесь единоверцев.

— Но он держал пост!

Мулла улыбнулся.

— Вам следует больше читать, агент МакДугал, тем более что нужные книги я вам дал. Возможно, вы и уверуете, а сам Аллах сказал, что те, кто уверует — будут спасены. Пост — это не противозаконно, правда? В Коране есть много видов постов, есть месяцы, где нельзя принимать пищу до заката Солнца, есть время, когда нельзя есть определенные виды пищи. Самый строгий пост — пост, когда ты один день постишься, и один — отдыхаешь от поста. Сам пророк Мохаммед сказал, что более строгий пост — неугоден Аллаху. Возможно, этот человек не имел дурных намерений, когда постился вот и все…

— Сэр, вы закончили? — к беседующим подошел Кабрера — там, на улице становится жарковато. Самое время убираться отсюда.

Что-то глухо стукнулось в дверь.

На улице и в самом деле было неспокойно. Прибыло специальное подразделение по борьбе с массовыми беспорядками нью-йоркской полиции, его бойцы в принадлежащем им большом, с зарешеченными окнами автобусе, спешно натягивались на себя снаряжение, нечто среднее между рыцарскими и хоккейными доспехами — и спешно, как только могли, бежали выстраивать вторую цепь между протестующими и мечетью. Протестующих стало еще больше, перекрыли часть улицы, что создало гигантскую пробку на этой улице и на соседних, на полицейских пока не нападали, но в руках у протестующих были бутылки, камни и палки. Бойцы из группы по борьбе с массовыми беспорядками были вооружены дубинками и шестизарядными гранатометами калибра тридцать семь миллиметров, стреляющими резиновой дробью и гранатами. Но стрелять тоже стоило осторожно: рядом с протестующими было довольно много зевак и были стоящие в пробке машины. Зеваки — это вообще было бедствием: в негритянском квартале было много безработных и они сбегались на любой скандал, на любое бесплатное зрелище. А в застрявших в пробке машинах были в том числе и белые.

Чуть в стороне стоял черный фургончик SWAT, отряда специального оружия и тактики. Сами бойцы пока находились в фургончике, наружу не показывались, чтобы еще больше не подогревать страсти — но если «вечер перестанет быть томным» — они появятся на сцене. И откроют огонь — нелетального оружия у них не было.

Кабрера метался как мелкий бес из оперы — выдворяемого подвели к дверям мечети, но наружу вывести пока не решились. Чемоданы выдворяемого разобрали себе сотрудники БЭИ — чтобы прикрыться ими, если в них полетят камни и пакеты с дерьмом или краской. Сам Кабрера глубоко вдохнул — словно пловец перед прыжком в холодную воду — и выскочил на улицу.

Фургон, конечно же, стоял шагов за двадцать до входа в мечеть…

— Черт, почему не подогнали фургон ко входу?! — старший группы БЭИ набросился на полицейских прикрывавших на всякий случай головы.

— Сэр, тут полно припаркованных машин. Места нет.

— Убрать! Уберите машины, чтобы мы могли подогнать фургон ближе!

Полицейский — типичный патрульный, ирландский здоровяк с сомнением покачал рыжей головой.

— Сэр, вы уверены, что это законно?

— Черт, мне наплевать. Скажите, что они были припаркованы без оплаты!

Полицейский скептически оглядел улицу — парковочные автоматы тут уже давно все разграбили.

— А как мы будем убирать машины, сэр? У нас же нет эвакуатора.

— О Мадонна, просто откатите их руками! Сделайте что-нибудь полезное, наконец!

Полицейский тяжело вздохнул — ему чертовски не нравилось происходящее здесь, буря поднятая в стакане воды этим мелким мексиканским придурком. Но он был на его стороне, и такова была его работа.

— Шмитц, Генри — давайте подвинем машину — решился полицейский.

Ближе всего ко входу был припаркован старый Бьюик, тогда еще не было встроенных противоугонных систем, и можно было ожидать, что его можно будет легко вскрыть, снять со стояночного тормоза и откатить в сторону. Но как только полицейский открыл дверь машины — пронзительно взвыла сирена сигнализации, добавив еще толику нервозности в и так уже перегретую атмосферу депортации.

На шум из полицейского фургончика выскочила лейтенант Баффур.

— О'Хара — закричала она, перекрыв даже сирену — как вы думаете, что вы делаете? Оставьте машину в покое!

— Мэм, нам приказали это сделать.

Рядом стоял Кабрера (помогать толкать он и не думал) — и гнев и так уже издерганного лейтенанта полиции нашел новую цель.

— Кабрера, какого черта!?

— Нам надо освободить место для нашего фургона!

— Ну, так и освобождайте!

— Нужно откатить машину, я приказал…

— Черт, моим людям приказываю я и никто другой! Мы обеспечиваем вашу работу — но это не значит, что кто-то из полицейских должен вскрывать машины! О'Хара, закройте немедленно машину и вернитесь на свой пост! А вам, уважаемый сэр, если нужно убрать машину в сторону — делайте это сами!

— Лейтенант, мы на одной стороне.

— К сожалению!

Оно и понятно — БЭИ сделает свое дело, напишет отчет и умоет руки. А копам — потом иметь дело со взбудораженным черным районом.

В унынии Кабрера вернулся под защиту деревянных стен мечети.

— По улице идти больше двадцати метров.

В мечети воцарилось молчание, нарушенное стуком еще одного камня, попавшего в двери.

— Сэр, эти двадцать метров нам придется не идти, а бежать.

— Может быть, вы позволите мне выступить и попрощаться с правоверными, которые приходили ко мне сюда и внимали слову Аллаха? — предложил мулла.

Кабрера в бессилии посмотрел на агентов АТОГ. МакДугал ухмылялся.

— Сэр, на вашем месте я бы внял голосу разума.

Удивительно — но улица успокоилась, не до конца конечно, как только первым вышел мулла. Сам Мантино не раз бывал в буйных черных кварталах, каких в изобилии было и в столице страны Вашингтоне — и если бы он не видел это своими глазами — он бы не поверил тому кто рассказал бы ему про это. Скандал в черном районе — это больше чем скандал, тут полно живущих на велфере[300] молодых людей, которые просыпаются в двенадцать часов дня, потому что тусили под магнитофон и пели рэп всю ночь. Они носят балахоны и спущенные чуть ли не до колен штаны стиля «обосрался и иду», у них всю дорогу у уха пристроен дешевый магнитофон, включенный на полную громкость и ежесекундно вышибающий из головы остатки мозгов. Они с трудом закончили бесплатную муниципальную школу, в которой на окнах решетки, а на входе — металлоискатель и охранник с револьвером, многие из них уже успели отбыть уголовное наказание «как несовершеннолетние». Им совершенно нечего делать в этой жизни, они не работают и не пытаются найти постоянное место работы, они меняют талоны на бесплатные продукты питания на понюшку кокаина, они всегда готовы на мелкое преступление, а если подвернется выгодная и в их понимании относительно безопасная возможность — то и на крупное. Они не уважают ни закон, ни государство, ни общество, но считают, что общество и государство должно обеспечивать их велфером по факту их рождения, и велфером таким что бы можно было жить не работая. В их песнях говорится о доступных женщинах, наркотиках и убитых полицейских, и каждый раз когда возникает скандал да еще и скандал с участием полиции — они готовы принять в нем самое активное участие, побить стекла, перевернуть машины — а потом подать в суд с бесплатным, предоставленным правозащитниками адвокатом, если полицейский огреет их дубинкой по хребту. Они все чаще и чаще принимают ислам, потому что ислам — это круто, ислам — это полные отморозки, которые воюют против государства, взрывают и убивают солдат этого государства и идут на смерть сами. Их становится год от года все больше и больше, потому что в черном квартале рожают детей по пьянке и чтобы получить потом пособие на ребенка, а мамашам часто бывает по четырнадцать лет. Они — новое лицо Североамериканских соединенных штатов, они шумны и анархичны, их очень много и зачастую для того чтобы их успокоить — приходится вызывать SWAT.

Но никогда агент Мантино не видел, чтобы кто-то мог успокоить эту толпу одним движением руки.

— Мир вам! — громко сказал мулла.

Толпа еще больше утихла, потом послышались выкрики «и вам мир».