Читать интересную книгу Теологический энцеклопедический словарь - Уолтер Элвелл

Грех имеет и личный, и социальный характер; это и индивидуальный, и коллективный феномен. У пророка Иезекииля сказано: " Вот, в чем было беззаконие Содомы, сестры твоей и дочерей ее: в гордости, пресыщении и праздности, и она рукй бедного и нищего не поддерживала" (Иез 16:49). Пророки учили, что грехом заражены не только отдельные личности, но и народ в целом (Ис 1:4). В современном мире коллективные формы греха это расизм, национализм, империализм, дискриминация женщин и стариков.

Последствия греха нравственное и духовное порабощение, вина, смерть и ад. Ап. Иаков поясняет: "…каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственной похотью; похоть же, зачавши, рождает грех, а сделанный грех рождает смерть" (Иак 1:1415). По словам ап. Павла, "возмездие за грех смерть" (Рим 6:23; ср. 1 Кор 15:56).

Согласно учению ап. Павла, закон не только устанавливает наличие греха, но и порождает грех. Человеческое сердце настолько порочно, что содержащиеся в законе запреты, имеющие целью предотвратить грех, на самом деле возбуждают греховное желание(Рим 7:78).

Библия также учит нас, что грех присущ человеческой природе. Рождаясь, мы приходим в греховный мир; более того, мы рождаемся склонными ко греху. По словам псалмопевца, "с самого рождения отступили нечестивые; от утробы матери заблуждают, говоря ложь" (Пс 57:4; ср. Пс 50:7). Церковная традиция говорит о первородном грехе, имея в виду не биологический или физический порок, а духовную инфекцию, края тайнственным путем передается от поколения к поколению. Человеческая природа не порождает грех, но поражена им.

Происхождение греха окутано тайной и, несомненно, связано с проблемой зла. Рассказ об Адаме и Еве не дает (и не должен дать) рационального объяснения греху и злу, но все же проясняет трагическую ситуацию, в крой оказалось человечество. Из этого рассказа следует, что греху человеческому предшествовал грех бесовский, к-рый и сделал возможным грехопадение людей. Ортодоксальная теология и католическая, и протестантская утверждает, что прежде греха Адама и Евы произошло грехопадение ангелов, злоупотребивших свободой, крую даровал им Бог. Ортодоксальные теологи убеждены, что физическое, естественное зло порождается злом моральным, но споры о том, как именно это происходит, продолжаются по сей день, и конца им не видно.

Грехи "хюбрис". Библейскоепонятие греха в чемто схоже с характерным для древнегреческих трагедий понятием " хюбрис ", но между ними есть и серьезные различия. Греческое слово "хюбрис" иногда переводят как "гордыня", но едва ли справедливо ставить знак равенства между "хюбрис" и языческой гордыней, происходящей от развращенности сердца. "Хюбрис" это скорее неразумное самопревозношение, попытка выйти за пределы, положенные судьбой, а грех нежелание благодаря вере преодолеть все ограничения и барьеры. Понятие "хюбрис" предполагает тягу к величию, грех состоит в неверном уповании. "Хюбрис" это попытка стать сверхчеловеком, грех отказ от человеческой природы. "Хюбрис" это стремление стать вровень с богами, а грех стремление низвергнуть Бога или жить так, как если бы Его не было.

Герой греческой трагедии мало похож на библейского грешника. Трагический герой несет кару именно за то, что он подлинно велик, а не за необоснованное самопревозношение. Он должен вызывать восхищение; грешник же, упорствующий в своем грехе, подлежит справедливому осуждению. Обоих можно пожалеть, но по разным причинам. Трагический герой жертва судьбы; он, в сущности, не заслужил страданий. Грешник же знает, что такое добро, но не творит его. Трагический герой терзается скорбью о том, что был слеп и не распознал тех сил, к-рые в конечном счете принесли ему гибель. Грешника же мучит сознание того, что он сам во всем виноват. Вина трагического героя неизбежна, вина грешника непростительна. Трагический герой игрушка в руках судьбы, грешник это человек, сознательно творящий зло. В греческих трагедиях беды проистекают от неведения, в Библии от жестокосердия.

Историческая полемика о грехе.В нач.Vb. разгорелся спор между Августином и британским монахом Пелагием, к-рый рассматривал грех как внешнее нарушение закона Божьего и утверждал, что человек свободен грешить или воздерживаться от греха. Августин, ссылаясь на Св. Писание, доказывал, что грех лишает человека способности делать добро и что мы рождаемся грешниками, а потому не можем творить ничего доброго; однако, поскольку мы сознательно выбираем зло, а не добро, мы несем ответственность за свои грехи. В пример он приводил человека, к-рый, воздерживаясь от необходимой для здоровья пищи, настолько ослабел, что уже не мог есть. По природе своей он должен был поддерживать здоровье питанием, но утратил такую способность. Так и человечество после грехопадения утратило способность двигаться к Богу, т.е. вести ту жизнь, ради крой оно создано.

Пелагий настаивал на том, что человек может собственными усилиями приблизиться к Богу, а благодать это награда за добродетель. Августин возражал, что человек, не получивший благодати, неспособен творить добро, а тот, кто получил благодать, в любом случае придет к Богу.

Лютер пылко отстаивал учение ап. Павла и Августина о рабстве воли и спорил с Эразмом, к-рый полагал, что человек имеет возможность делать добро, хотя и нуждается в благодати, чтобы достичь спасения. Согласно Лютеру, человек полностью порабощен силами тьмы грехом, смертью и дьяволом и нуждается в избавлении от этого духовного рабства, а не в том, чтобы его призывали к добродетельным поступкам.

Внутрицерковный спор о человеческой свободе продолжился и в двадцатом столетии. Пример его дебаты между К. Бартом и Э. Бруннером. Соглашаясь, что человек грешен и может быть спасен лишь ничем не заслуженной благодатью Божьей, явленной в Иисусе Христе, Бруннер говорил при этом и о способности принять откровение особом качестве, крое позволяет воспринять Евангелие и откликнуться на его призыв. Барт же полагал, что после грехопадения человек лишен самой способности услышать Бога и потому нуждается не только в даровании веры, но и в том, чтобы ему даровали возможность эту веру принять; сейчас между Евангелием и падшим человечеством нет никаких точек соприкосновения. Бруннер оспаривал этот взгляд, указывая, что тогда проповедь лишена всякого смысла. Барт отвечал на это, что точку соприкосновения должен создать Св. Дух; лишь тогда мы сможем уверовать и покориться. Убежденный в полной греховности человека, Барт все же считал, что наша природа, хотя и обезображенная, отражает славу Божью. В своих поздних работах он писал, что грех скорее чужд человеческой природе, но все же эта природа поражена грехом во всех своих проявлениях и потому мы неспособны самостоятельно прийти к Богу.

Современные трактовки греха.Теологи XIXв., находившиеся под влиянием и Просвещения, и романтизма, выдвинули новые трактовки греха. Ф. Шлейермахер понимал грех не как мятеж против Бога, а как господство низшей природы над высшей. Эта низшая природа противостоит вселенскому богосознанию, крое нужно разбудить и развить в каждой человеческой душе. Грех это отсутствие добра, инерция природы, препятствующая росту богосознания. Шлейермахер даже усматривал в грехе позитивную сторону, полагая, что зло в социальной жизни должно стать путеводителем к добру. Не столько благодать призвана исправить последствия греха, сколько грех приуготовление к благодати. Признавал он и коллективный характер греха.

А. Ритчль считал грех порождением эгоизма и неведения. Он полагал, что люди не порабощены грехом и вполне способны сделать свою жизнь нравственной и даже героической. Дело не в общей греховности человека, а в конкретных грехах, к-рые он совершает. Ритчль даже считал возможной безгрешную жизнь, хотя и не отрицал того, что для достижения этического идеала нам необходима Божья благодать. Он понимал религию как опыт нравственной свободы, края дает человеку возможность восторжествовать над миром. Признавая существование изначального зла, Ритчль, подобно Канту, полагал, что это не помешает возникновению нового социального порядка, суть крого в победе духа над природой. Рассуждал он и о коллективном зле, но не слишком убедительно.

Америка. XX в. Одним из первых концепцию греха переосмыслил Райнхольд Нибур. Считая, что характерные для Реформации взгляды на грех страдают библейским буквализмом и детерминизмом, он отвергал и мнение либералов, смешивающих грех с человеческой слабостью и конечностью. Нибур полагал, что грех неизбежен вследствие противоречия между свободой человека и его конечностью, но не признавал грех непременным атрибутом человеческой природы. ПоНибуру, человекабеспокоит сознание того, что он конечен, и от этого рождается грех. Грех возможен именно потому, что мы способны выйти за пределы своего "я". Нас подстерегает, с одной стороны, искушение отрицать зависимость нашего существования (гордыня), с другой стороны искушение бежать от ответственности, связанной со свободой (чувственность). Грех неизбежен, но человек несет за него ответственность (Нибур придавал этому парадоксу особое значение).