нависшего над ним, прикосновение мокрой шерсти к лицу, усилие, огромное усилие, чтобы еще раз поднять руку, дрожь. Он видел, как прозрачные капли дождя стекают по лезвию, по его трясущейся руке, усилие, толчок, толчок вверх и толстая, неподатливая, рвущаяся ткань, неожиданное препятствие,
сильней, черт побери, затем всепоглощающий внезапный жар, потекший по его ледяной кисти и продрогшему от ветра предплечью. Он помнил, что с благодарностью принял это тепло… но не мог вспомнить сам удар.
— Мурта, — произнес Джейми, и воспоминание о горячей крови покинуло его так же внезапно, как и появилось; холодный ветер дохнул в уши. — Я говорил, что случилось с Муртой? — спросил он, не скрывая боли, раздражения, отчаяния. — Почему ты не ушел, когда я приказал тебе, старый болван?
— Он ушел, — неожиданно проговорила Дженни. — Довел людей до дороги и отправил в путь. Так они сказали, когда объявились в Лаллиброхе. А он вернулся — ради тебя.
— Ради меня…
Теперь ему не пришлось закрывать глаза, чтобы увидеть: Мурта занес нож, целясь капитану в почку. Джейми ощутил удар собственным телом. Рэндолл упал, словно камень… ведь так? Но как же тогда он потом стоял, когда на них набросились остальные?
Его опрокинули лицом вниз, кто-то наступил ему на спину, пнул по голове, ударил прикладом по ребрам, выбив из него дух. Кругом кричали, ледяной холод расползался по телу… Конечно, он был тяжело ранен, но не знал об этом и медленно истекал кровью. Он мог думать только о Мурте, что он должен добраться до Мурты… Он полз. Джейми помнил, как из-под пальцев сочилась вода, когда он ладонями упирался в землю, и жесткие черные колючки мокрого вереска, за которые он цеплялся, подтягиваясь… Промокший тяжелый килт путался в ногах…
— Я нашел его. — Джейми сделал глубокий вдох. — Что-то случилось… Солдаты исчезли, я не знаю, сколько прошло времени… по ощущениям — считаные секунды между вдохами.
Его крестный лежал в нескольких ярдах, свернувшись калачиком, будто спящий младенец. Однако он не спал — и не был мертв. Еще нет. Джейми подхватил его на руки, увидел ужасную рваную рану на виске и черную кровь, толчками изливающуюся из раны на шее. А еще прекрасное, просветленное лицо Мурты, когда тот открыл глаза и понял, что Джейми держит его.
— Он сказал, что умирать не больно. — Голос охрип, и Джейми прочистил горло. — Он коснулся моего лица и сказал не бояться.
Джейми помнил это… но теперь вспомнил и чувство внезапного, всепоглощающего покоя. Легкость. Ликование, которое странным образом нахлынуло на него, будто во сне. Ничто больше не имело значения. Все кончено. Он склонил голову и поцеловал Мурту в губы, прижался лбом к окровавленным спутанным волосам и отдал свою душу в руки Господа.
— Но… — Джейми открыл глаза (когда он успел их закрыть?) и резко повернулся к Дженни. — Он вернулся! Рэндолл. Он не умер, он вернулся!
Черный… Черная фигура на фоне белого слепящего неба. Джейми сжал кулаки, так что ногти впились в ладони.
— Он вернулся!
Дженни не двигалась, устремив на него безмолвный взгляд, призывая вспомнить. И он вспомнил.
На него накатила слабость, и ногу он больше не чувствовал. Сам того не желая, Джейми упал на землю, выпустив тело Мурты. Он лежал на спине, по-прежнему ощущая дождь на лице, но больше ничего, в глазах потемнело. Ему было наплевать на черного человека и на все остальное. Его окутало умиротворение смерти. Боль и страх отступили, даже ненависть испарилась.
В настоящем времени Джейми вновь закрыл глаза и мысленно ощутил в своей руке ладонь Мурты, твердую и мозолистую, в то время как сами они лежали на земле.
— Я убил его? — прошептал он больше себе, чем Дженни. — Да… я знаю, что сделал это… но как…
Кровь. Горячая кровь.
— Кровь… она текла по моей руке, а потом я… меня там больше не было. Очнувшись, я ничего не мог разглядеть из-за запекшейся на глазах крови, только темно-красный свет, и решил, что умер. Позже я так и не нашел рану на голове. Это его кровь меня ослепила. И он лежал на мне, на моей ноге…
Джейми открыл глаза, все еще пытаясь найти объяснение, и обнаружил, что сидит на земле, а мозолистая ладонь, крепко сжимавшая ему руку, принадлежит его сестре; Дженни смотрела на него, и слезы тихо текли по ее лицу.
— Ох. — Он встал на колени, поднял ее с камня и заключил в объятия. — Не плачь, a leannan. Все в прошлом.
— Или тебе хочется так думать? — приглушенно спросила она в его рубашку.
Дженни была права. Однако он ощущал ее крепкие объятия, и утро медленно-медленно возвращалось.
Они посидели немного в тишине. Солнце поднялось высоко над верхушками деревьев, и в воздухе, еще свежем и благоухающем, уже не чувствовалось холода.
— Ладно, хорошо, — сказал Джейми наконец, поднимаясь. — Ты не передумала молиться? — Ибо Дженни по-прежнему держала на ладони жемчужные четки. Не дожидаясь ответа, он сунул руку под рубашку и вытащил деревянные четки, которые носил на шее.
— Вижу, ты сохранил старые четки, — удивилась она. — В Шотландии у тебя не было розария, и я решила, ты его потерял. Хотела сделать тебе новый, да времени не хватило, с Йеном… — Она дернула плечом, и жест этот вместил все ужасные месяцы долгой агонии Йена.
Джейми смущенно коснулся четок.
— Ну… сохранил, в каком-то смысле. Отдал их Уильяму. Когда он был маленьким и мне пришлось оставить его в Хелуотере. Я дал ему четки в качестве напоминания обо мне.
— Ммхм. — Дженни с сочувствием посмотрела на него. — Я так понимаю, он вернул их тебе в Филадельфии?
— Да, — отрывисто сказал Джейми, и на лице сестры мелькнула кривая усмешка.
— Поверь мне, a bràthair, он тебя не забудет.
— Может, и нет. — Джейми почувствовал неожиданное утешение при этой мысли. — Что ж, ладно… — Он пропустил бусины меж пальцев и взял распятие. — «Верую в Бога, Отца Вседержителя…»
Они вместе прочли «Символ веры», затем «Отче наш», трижды «Радуйся, Мария» и «Славословие»[150].
— Радостные или славные?[151] — спросил Джейми, нащупывая первую бусину декады.
Он не хотел читать Скорбные тайны, где говорится о страданиях и распятии, да и она, наверное, тоже. Из кленовой рощи долетел крик дятла. Интересно, тот, которого мы уже видели, или другой? — на мгновение задумался Джейми. — Три к свадьбе, четыре к похоронам…
— Радостные, — тут же решила Дженни. — Благовещение[152].
Она сделала