Читать интересную книгу Замогильные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

Задолго до окончанія этихъ извлеченій изъ джентльменской біографіи, м-ръ Мивинсъ повалился на свою постель и захрапѣлъ. Робкій незнакомецъ и м-ръ Пикквикъ остались одни въ полномъ распоряженіи м-ра Смангля.

Однакожъ и эти два джентльмена въ скоромъ времени утратили способность восхищаться трогательными мѣстами неутомимаго повѣтствователя. М-ръ Пикквикъ, погруженный въ сладкую дремоту, очнулся на минуту, когда пьяный джентльменъ затянулъ опять комическую пѣсню, за что получилъ въ награду стаканъ холодной воды, вылитый ему за галстухъ рукою Смангля, въ доказательство того, что публика не намѣрена болѣе слушать этого концерта. Затѣмъ м-ръ Пикквикъ уже окончательно растянулся на постели, и въ душѣ его осталось весьма смутное сознаніе, что м-ръ Смангль началъ новый и длинный разсказъ, кажется, о томъ, какимъ образомъ однажды удалось ему «настрочить» фальшивый вексель и «поддедюлить» какого-то джентльмена.

Глава XLII. Доказывается фактически старинная философская истина, возведенная въ пословицу, что въ несчастныхъ обстоятельствахъ порядочный джентльменъ легко можетъ наткнуться на знакомство съ весьма странными людьми. Здѣсь же мистеръ Пикквикъ отдаетъ весьма странныя приказанія своему вѣрному слугѣ

Когда м-ръ Пикквикъ открылъ поутру глаза, первымъ предметомъ, поразившимъ его вниманіе, былъ Самуэль Уэллеръ. Онъ сидѣлъ въ созерцательномъ положеніи, на маленькомъ черномъ чемоданѣ, и глаза его неподвижно были устремлены на величавую фигуру м-ра Смангля, тогда какъ самъ м-ръ Смангль, уже одѣтый, приглаженный и причесанный, сидѣлъ на своей постели и употреблялъ, повидимому, безнадежныя усилія привести м-ра Уэллера въ смущеніе своимъ строгимъ взоромъ. Говоримъ — б_е_з_н_а_д_е_ж_н_ы_я, потому что пытливый взглядъ Самуэля вдругъ обнималъ и фуражку м-ра Смангля, и ноги его, и голову, и лицо, и бакенбарды. Оказывалось по всѣмъ признакамъ, что это наблюденіе доставляло ему живѣйшее наслажденіе, безъ всякаго, впрочемъ, отношенія къ личнымъ ощущеніямъ наблюдаемаго предмета. Онъ смотрѣлъ на Смангля такимъ образомъ, какъ будто этотъ джентльменъ былъ деревянной статуей, или чучеломъ, набитымъ соломой въ родѣ туловища Гай-Фокса.

— Ну, что? Узнаете вы меня? — спросилъ, наконецъ, м-ръ Смангль, сердито нахмуривъ брови.

— Да, сэръ, теперь я могъ бы угадать васъ изъ тысячи мильоновъ, — весело отвѣчалъ Самуэль. — Молодецъ вы хоть куда, нечего сказать.

Вы не должны позволять себѣ дерзкаго обращенія съ джентльменомъ, сэръ, — сказалъ м-ръ Смангль.

— Ни-ни, ни подъ какимъ видомъ, — отвѣчалъ Самуэль. — Вотъ погодите, только онъ встанетъ, я покажу вамъ, сэръ, образчики самаго галантерейнаго обращенія.

Это замѣчаніе въ высокой степени раздражило м-ра Смангля, такъ какъ было очевидно, что Самуэль не считаетъ его джентльменомъ.

— Мивинсъ! — закричалъ м-ръ Смангль.

— Что тамъ y васъ? — промычалъ этотъ джентльменъ изъ своей койки.

— Что это за дьяволъ сидитъ здѣсь?

— A мнѣ почему знать? — сказалъ м-ръ Мивинсъ, лѣниво выглядывая изъ-подъ одѣяла. — Къ тебѣ что-ль онъ пришелъ?

— Нѣтъ, — отвѣчалъ м-ръ Смангль.

— Ну, такъ столкни его съ лѣстницы въ зашеи, и пусть онъ лежитъ, пока я встану, — отвѣчалъ м-ръ Мивинсъ, — Я приколочу его: вели только ему подождать меня.

И съ этими словами м-ръ Мивинсъ поспѣшилъ опять закутаться въ одѣяло.

М-ръ Пикквикъ, до сихъ поръ безмолвный свидѣтель этой сцены, рѣшился самъ начать рѣчь, чтобы отстранить всякій поводъ къ дальнѣйшей ссорѣ.

— Самуэль! — сказалъ м-ръ Пикквикь.

— Что прикажете?

— Не случилось-ли чего новаго прошлой ночью?

— Ничего, кажется, — отвѣчалъ Самуэль, бросивъ взглядъ на бакенбарды м-ра Смангля;- воздухъ былъ спертый и душный, и отъ этого, говорятъ, начинаетъ разростаться скверная трава возмутительнаго и кровожаднаго сорта. A впрочемъ, все было спокойно, сэръ.

— Я встану, Самуэль, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, — дайте мнѣ одѣться.

Мрачныя мысли м-ра Смангля и враждебныя его намѣренія въ отношеніи къ вѣрному слугѣ мигомъ испарились, когда м-ръ Уэллеръ принялся развязывать чемоданъ своего господина. При одномъ взглядѣ на прекрасныя и дорогія вещи, уложенныя въ чемоданъ, м-ръ Смангль получилъ самое благосклонное мнѣніе не только о м-рѣ Пикквикѣ, но и о Самуэлѣ. Твердымъ, яснымъ и звучнымъ голосомъ онъ, не задумавшись, объявилъ во всеуслышаніе, что м-ръ Уэллеръ — самый благовоспитанный оригиналъ, принадлежащій къ превосходной породѣ людей, которыхъ онъ способенъ полюбить всѣмъ своимъ сердцемъ и всей душою. Что-жъ касается до м-ра Пикквика, то привязанность, какую почувствовалъ къ нему м-ръ Смангль, не имѣла никакихъ предѣловъ.

— Теперь, почтеннѣйшій, благоволите сказать, не могу-ли я сослужить для васъ какую-нибудь службу? — спросилъ м-ръ Смангль. — Что я могу для васъ сдѣлать?

— Ничего, покамѣстъ, очень вамъ благодаренъ, сказалъ м-ръ Пикквикъ.

— Не накопилось-ли y васъ бѣлья для стирки? Я готовъ рекомендовать вамъ чудеснѣйшую прачку, которая приходитъ за моими вещами два раза въ недѣлю, и — вообразите какое демонское счастье! — сегодня именно она должна прійти. Не угодно ли, я заверну ваши вещицы съ моимъ бѣльемъ?

— Нѣтъ, не безпокойтесь, — отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ.

— Помилуйте, что тутъ за безпокойство! Если порядочный джентльменъ не будетъ, по мѣрѣ возможности и силъ, помогать своему ближнему въ годину бѣдствія и скорби, то, скажите на милость, что-жъ такое будетъ значить человѣческая природа?

Говоря такимъ образомъ, м-ръ Смангль придвинулся къ чемодану на самое близкое разстояніе и бросилъ вокругъ себя лучезарные взоры самой пламенной и безкорыстной дружбы.

— Не прикажете ли, почтеннѣйшій, почистить немного ваши фраки? — продолжалъ м-ръ Смангль. — Я позову слугу.

— Благодаримъ за ласку, любезнѣйшій, — возразилъ Самуэль, отвѣчая за своего господина. — Если мы сами станемъ себя чистить, не безпокоя слугу, то это всѣмъ доставитъ удовольствіе, какъ выразился однажды школьный учитель, когда молодые джентльмены не изъявили желанія быть высѣченными слугою.

— Ну-съ, a на счетъ бѣлья-то? Не хотите-ли я положу ваши рубашки въ свою корзинку для отправленія къ прачкѣ? — сказалъ Смангль, отворачиваясь отъ Самуэля къ м-ру Пикквику съ безпокойнымъ видомъ.

— Нѣтъ, ужъ не хлопочите лучше, — возразилъ Самуэль, — ваша корзинка, думать надобно, биткомъ набита и безъ нашего бѣлья.

Этотъ отвѣтъ сопровождался чрезвычайно выразительнымъ и даже инквизиторскимъ взглядомъ на ту особенную часть въ костюмѣ м-ра Смангля, которая обыкновенно служитъ свидѣтельствомъ въ искусствѣ прачки управлять джентльменскимъ бѣльемъ. Озадаченный и смущенный м-ръ Смангль отступилъ отъ чемодана и принужденъ былъ, по крайней мѣрѣ на этотъ разъ, отказаться отъ своихъ видовъ на кошелекъ и гардеробъ новаго арестанта. Скрѣпя сердце, онъ махнулъ рукой и спустился въ буфетъ, гдѣ за отсутствіемъ другихъ лакомствъ, позавтракалъ двумя сигарами, купленными наканунѣ насчетъ м-ра Пикквика.

М-ръ Мивинсъ, не любившій курить, остался въ постели и, выражаясь его собственными словами, "позавтракалъ выхрапкой натощакъ" тѣми блюдами, которыя заготовляются голоднымъ воображеніемъ для всякаго джентльмена съ пустымъ карманомъ и пустѣйшимъ желудкомъ. Въ былыя времена м-ръ Мивинсъ, возставъ отъ сна, любилъ угощать себя сосисками и колбасой, но съ той поры, какъ мелочной лавочникъ написалъ для него длинный счетъ во всю аспидную доску, эти угощенія прекратились сами собою.

Сытный завтракъ для м-ра Пикквика былъ устроенъ въ небольшой комнатѣ подлѣ буфета, носившей поэтическое названіе «покойничка», гдѣ, кромѣ другихъ удовольствій, любознательный наблюдатель могъ еще пользоваться тою несравненною выгодою, что до ушей его весьма исправно достигалъ каждый звукъ, произносившійся въ буфетѣ и общей залѣ. Окончивъ этотъ завтракъ и отправивъ Самуэля по разнымъ необходимымъ порученіямъ, м-ръ Пикквикъ спустился въ контору посовѣтоваться съ м-ромъ Рокеромъ насчетъ болѣе приличнаго помѣщенія для себя въ тюремномъ замкѣ.

— Такъ вы хлопочете, сэръ, насчетъ болѣе приличнаго помѣщенія? — спросилъ м-ръ Рокеръ, заглядывая въ конторскую книгу огромнаго формата. Помѣщеній y насъ вдоволь, м-ръ Пикквикъ. Вашъ а_р_т_е_л_ь_н_ы_й (chummage) билетъ будетъ, я полагаю, нумеръ двадцать седьмой, въ третьемъ этажѣ.

— Мой… что вы сказали? — спросилъ м-ръ Пикквикъ.

— Вашъ артельный билетъ, — повторилъ м-ръ Рокерь;- развѣ вы не понимаете этого?

— Не совсѣмъ, — отвѣчалъ улыбаясь, м-ръ Пикквикъ.

— Странно; это однакожъ ясно, какъ день, — сказалъ м-ръ Рокеръ. — Вы получите артельный билетъ на двадцать седьмой нумеръ въ третьемъ этажѣ, и тѣ, которые станутъ жить съ вами въ одной комнатѣ, будутъ вашими артельщиками По-англійски chum — слово, которое въ этомъ значеніи, едва-ли можетъ быть переведено на какой-нибудь изъ европейскихъ языковъ также производныя отъ него: chums, chummed, chummage. Это собственно тюремные термины, возникшіе отъ особенныхъ обычаевъ, не-извѣстныхъ на европейскомъ континентѣ. Постараемся объяснить приблизительно смыслъ этихъ словъ. Главный корпусъ тюрьмы, о которой идетъ здѣсь рѣчь, состоитъ изъ длиннаго каменнаго зданія, параллельнаго Фаррингтонской улицѣ. Онъ называется Masler's Side. Внутреннее размѣщеніе очень просто: въ каждомъ изъ пяти этажей проведена длинная и узкая галлерея отъ одного конца до другого, съ безчисленными дверями направо и налѣво. Подлѣ этого зданія стоитъ особый корпусъ, назначенный собственно для бѣдныхъ арестантовъ, которые не въ состояніи платить за свое содержаніе въ тюрьмѣ. Всѣ они ѣли и спали въ одной общей комнатѣ, раздѣленной деревянными перегородками на особыя каморки или конуры. Если арестантъ при входѣ въ тюрьму объявлялъ, что y него есть деньги, ему предстояло одно изъ двухъ: или идти на такъ называемую "варфоломеевскую ярмарку", то есть, въ нижній этажъ, гдѣ устроены тѣ самые маленькіе казематы, въ которыхъ, какъ выразился м-ръ Пикквикъ, не можетъ никакимъ способомъ жить существо, одаренное разумною душою; или онъ могъ отправляться наверхъ, въ лучшіе номера. Въ томъ и другомъ случаѣ, арестантъ долженъ былъ платить за себя одинъ шиллингъ и три пенни въ недѣлю, съ тою разницею, что въ казематѣ онъ могъ жить одинъ, a наверху ему надлежало подвергнуться такъ называемому chummage, или артельной системѣ. Могло случиться, что арестантъ получалъ для себя одного цѣлую комнату, въ томъ случаѣ, когда всѣ другія комнаты были уже полны; но къ нему, приводили новаго арестанта, который, въ отношеніи къ нему долженъ былъ называться chum, артельщикъ, однокашникъ. Отъ этого новаго товарища можно было освободиться, заплативъ ему четыре шиллинга и шесть пенсовъ въ недѣлю. Этотъ послѣдній заключалъ, въ свою очередь, торговую сдѣлку съ другими арестантами, соглашавшимися поставитъ въ своей комнатѣ лишнюю кровать для новаго жильца. Всѣ они, въ отношеніи одинъ къ другому, становились chums. Повторяемъ еще, что всѣ эти и многіе другіе обычаи, дававшіе поводъ ко многимъ печальнымъ явленіямъ, исчезли въ настоящее время. Примѣч. перев.}.