хорошие отношения с метрополией, помогал ей, когда мог, ездил в Лондон, где купался в лучах славы, выступая с лекциями о малоизвестной тогда Саудовской Аравии, ставшей знаменитой благодаря его книгам о пустыне Руб аль-Хали. Он продолжал выполнять деликатные поручения британской короны, но почему–то каждый раз в выигрыше оказывался саудовский монарх. Позднее именно Филби сыграл ключевую роль в том, что аравийская нефть перешла под американский контроль (точнее, контроль клана Рокфеллеров), а сама Саудовская Аравия оказалась в отношениях special partnership с США. К этой теме мы ещё вернёмся.
Как конкретно Хакимов вышел на Филби, история умалчивает. Думается, что они просто приглянулись друг другу — оба интересно и независимо мыслящие, питающие симпатии к арабскому и исламскому миру. Факт состоит в том, что Филби убедил ибн Сауда принять Хакимова в качестве человека, который хочет помочь отстаивать право на паломничество мусульман из СССР (15 000 человек). Проблема на тот момент состояла в том, что англичане их не пускали через проливы, опасаясь усиления русского присутствия и проникновения «коммунистической заразы». При личной встрече Хакимов попросил Абдельазиза ибн Сауда помочь в организации Хаджа. Но, возможно, речь шла о каких–то других, политических, вопросах.
В любом случае, после этой беседы Хакимов рекомендовал Москве не вмешиваться в противостояние хашимитов и саудов, что тогда работало на эмира Неджда. Ибн Сауд этого доброго совета не забудет. Хакимов, действительно, благодаря своей тонкой интуиции, врождённым дипломатическим талантам правильно сориентировался в ситуации и понял, кто на самом деле является самой сильной фигурой на Аравийском полуострове.
22 декабря 1925 г. войска ибн Сауда, уже «переварившего» Мекку, захватили Джидду. Сын Хусейна Али бросил всё (кроме казны в 800 000 золотых соверенов) и уехал в эмиграцию. Колеблющиеся англичане, выстроившие планы на сыновей Хусейна, в этот момент заняли нерешительные позиции, чем и воспользовался Хакимов. В результате Москва «на последней миле» обскакала Лондон и первой в мире признала власть ибн Сауда над объединёнными землями Неджда и Хиджаза.
16 февраля 1926 г. Хакимов направил ибн Сауду ноту с признанием его власти со стороны Кремля.
Более того, Россия, которая тогда к ваххабитам относилась очень позитивно, активно помогла признанию новой страны другими государствами.
В этих целях по просьбе Абдельазиза Ибн Сауда 26 сентября 1926 г. в Мекку прибывает советско–мусульманская делегация для участия во Всемирном мусульманском конгрессе в Мекке, организованном новым правителем для обеспечения признания себя не только новым королём, но и Хранителем двух благородных святынь ислама — Мекки и Медины, что автоматически давало ему приоритет и большую легитимность (ООН ещё не существовала) по сравнению со всеми другими правителями региона. Возглавил российскую делегацию, возможно тоже по предложению К. Хакимова, председатель Центрального духовного объединения мусульман СССР Муфтий Риза–Уддин Фахретдинов[847].
Фахретдинов так объяснил участие советской делегации в конгрессе: «Во- первых, отрицательное отношение ко всем попыткам империалистических держав использовать в своих целях религию мусульманства и стремление к единству мусульманского народа. В силу этого соображения мы не участвовали в катарском конгрессе, созванном и работавшем по заданным Англией условиям и занимавшемся вопросами халифата.
Во–вторых, желание всячески содействовать укреплению возродившейся под руководством ибн Сауда самостоятельности и независимости арабского государства и, следовательно, противодействовать всем попыткам дискредитировать в глазах мусульман главу этого государства, а также сорвать созванный по его инициативе первый мусульманский конгресс»[848].
Всего в этом судьбоносном форуме приняли участие 68 человек. Советская делегация была весьма активна в обеспечении признания не только Королевства, но и лично короля в качестве Хранителя двух благородных святынь (родословная которого, в отличие от Хусейна аль-Хашими, не восходила к Пророку Мухаммеду), и поэтому пользовалась всеобщим уважением. Конечно, эти услуги Москвы не были забыты королём, и он всегда был благодарен Хакимову (причём гораздо больше ему персонально, чем самой стране, чьи инструкции он выполнял) за них, и даже во время общемусульманского конгресса пригласил Хакимова вместе совершить Хадж, что было высшим знаком уважения к нему.
В Лондоне же считали, что благодаря этим усилиям король слишком уж усилился и стал выходить из–под зависимости британской короны, претендуя на самостоятельные роли.
Но вскоре после этого в политике Москвы происходят заметные теперь уже невооружённому взгляду перемены. Поддержав новое государство, она делает крутой разворот от масштабной политики проникновения на Ближний Восток, всемерной поддержки всех подряд антизападных революций и борьбы с Великобританией к политике выстраивания торговых отношений со всеми странами, в том числе и с Саудовской Аравией. Советы теперь больше волнует начавшаяся в СССР индустриализация и потребности её обеспечения. На первый план выходит достижение торгового соглашения с Эр–Риядом. Об этом говорят практически все указания Центра К. Хакимову.
Но этим уже займётся другой советский дипломат — Назир Тюрякулов, который заменит К. Хакимова в 1927 г. В 1929 г. он получит из Центра секретные указания подписать с Абдельазизом общий договор. «Основной вопрос, который нам необходимо урегулировать, является осуществлением нашей торговой деятельности в Геджазе», — пишет ему 21 мая 1929 г. руководитель ближневосточного направления, заместитель наркома иностранных дел Л. М. Карахан[849].
Такой разворот, обозначившийся ещё в период пребывания К. Хакимова в Хиджазе, вызывает внутренний протест у этого пламенного революционера, романтика и искреннего мусульманина, и он просит в 1927 г., чтобы его вернули в СССР, о чём мы узнаем из записки И. Сталину того же Л. М. Карахана от 16 ноября 1927 г.[850] До этого К. Хакимов неоднократно отказывал своей жене Хадиче в возвращении на Родину, хотя она находилась в крайне тяжёлом положении после смерти их сына Шамиля от дизентерии в 1925 г. А тут неожиданно он сам просится домой. Не потому ли, что вместо поддержки идей мировой революции он получает в 1927 г. новое задание — организовать прозаическую поставку в Джидду морским транспортом первых трёх партий товаров первой необходимости из Одессы — сахара, муки (местное население с тех пор называет муку высокого качества «москоби» — «московской»), керосина, что он и делает.
Но большевикам он пока нужен, хотя с самого начала они довольно цинично говорили о нём как о человеке с «дефектами», но который «уже привык к нашей политике». Вскоре после этого, в 1929 г., Хакимова назначают представителем Экспортно–импортной конторы Госторгов по торговле с Турцией и Ближним Востоком «Ближвостгосторг» в Йемене. На заседании Политбюро от 9 мая 1929 г. (Протокол № 79) «было принято предложение НКИД утвердить генеральным представителем СССР (генеральным уполномоченным Ближвосторга) в Йемене т. Хакимова»[851], где он проработал около двух с половиной лет, с июня 1929 г. по декабрь 1931 г. Там его деятельность также носит двоякий характер. Являясь полпредом,