Читать интересную книгу «Мой бедный, бедный мастер…» - Михаил Булгаков

– Маргарита! – сказал Воланд. Маргарита шевельнулась.

– Маргарита! – повторил Воланд. – Вы довольны тем, что полу чили?

– Довольна и ничего больше не хочу! – ответила Маргарита твердо.

Воланд приказал ей:

– Выйдите на минуту и оставьте меня с ним наедине.

Когда Маргарита, тихо ступая туфлями из лепестков, ушла, Во ланд спросил:

– Ну, а вы?

Мастер ответил глухо:

– А мне ничего и не надо больше, кроме нее.

– Позвольте, – возразил Воланд, – так нельзя. А мечтания, вдох новение? Великие планы? Новые работы?

Мастер ответил так:

– Никаких мечтаний у меня нет, как нет и планов. Я ничего не ищу больше от этой жизни, и ничто меня в ней не интересует. Я ее презираю. Она права, – он кивнул на Маргариту, – мне нужно уйти в подвал. Мне скучно на улице, они меня сломали, я хочу7 в подвал.

– А чем же вы будете жить? Ведь вы будете нищенствовать?

– Охотно, – ответил мастер.

– Хорошо. Теперь я вас попрошу выйти, а она пусть войдет ко мне.

И Маргарита была теперь наедине с Воландом.

– Иногда лучший способ погубить человека – это предоставить ему самому выбрать судьбу, – начал Воланд, – вам предоставлялись широкие возможности, Маргарита Николаевна! Итак, человека за то, что он сочинил историю Понтия Пилата, вы отправляете в под вал в намерении его там убаюкать?

Маргарита испугалась и заговорила горячо:

– Я все сделала так, как хочет он… Я шепнула ему все самое со блазнительное… и он отказался…

– Слепая женщина! – сурово сказал Воланд. – Я прекрасно знаю то, о чем вы шептали ему. Но это не самое соблазнительное. Ну, во всяком случае, что сделано, то сделано. Претензий вы ко мне не имеете?

– О, что вы! Что вы!

– Так возьмите же это на память, – и Воланд подал Маргарите два темных платиновых кольца – мужское и женское.

– Прощайте, – тихо шепнула Маргарита.

– До свидания, – ответил Воланд, и Маргарита вышла.

В передней провожали все, кроме Воланда. На площадку вышли Маргарита и мастер, Наташа с чемоданом и Азазелло.

Маргарита сделала знак Азазелло глазами – «там, мол, агент»… Азазелло мрачно усмехнулся и кивнул – «ладно, мол».

Шелковые плащи зашумели, компания тронулась вниз. Тут Аза зелло дунул в воздух, и, когда проходили мимо окна на следующей площадке лестницы, Маргарита увидела, что человека в сапогах там нету.

Тут что-то стукнуло по полу, никто не обратил на это внимания, спустились к выходной двери, возле которой опять-таки никого не оказалось. У крыльца стояла темная закрытая машина с потушенны ми фарами. Стали садиться в нее, и тут Наташа горестно вскрикнула:

– Ай! Коробочку потерял а…

– Подождите минутку, – сказал Азазелло и вышел обратно в па радное.

Дело же было так: за некоторое время до выхода Маргариты из квартиры, находящейся под квартирой Воланда, вышла на лестни цу сухонькая женщина с бидоном и сумкой в руках. Это была та са мая Аннушка, что пролила в среду постное масло. Чем вообще зани малась эта женщина, мы не знаем. Известно о ней было, что видеть ее можно было, и всегда почему-то с бидоном, то на рынке, то в нефтелавке, то под воротами дома, то на лестнице, то в кухне квартиры № 48.

Кроме того, было известно, что где бы ни появлялась Аннушка, тотчас начинался скандал, а кроме этого еще, что вставала она уди вительно рано, когда многие только ложились, часа в два утра.

А на сей раз что-то подняло ее совсем уже ни свет ни заря – в на чале первого.

Высунув нос из-за двери, Аннушка затем высунулась и вся цели ком, дверь за собою закрыла и уж собиралась тронуться куда-то, как наверху грохнула дверь, кто-то покатился вниз по лестнице и нале тел на Аннушку так, что она ударилась головой об стенку.

– Куда ж тебя черт несет в одних подштанниках? – завизжала Ан нушка.

Человек в одном белье, с чемоданом в руках и в кепке, с закрыты ми глазами ответил ей сонным диким голосом:

– Во Владивосток! – шарахнулся дальше и вдруг вылетел в откры тое окно во двор.

Аннушка ахнула, подбежала к окну, легла животом на подоконник и стала глядеть вниз, ожидая увидеть на асфальте двора чемодан и насмерть разбившегося человека.

Но ровно ничего на асфальте, освещенном дворовым фонарем и высоко плавающей луной, не было. Оставалось предположить только одно, что неодетая и спящая личность улетела, как птица, не оставив по себе никакого следа.

Аннушка покрестилась, поахала. К чести ее надо сказать, что лю бознательностью она отличалась очень большой. Свою экскурсию она решила отложить и подождать, не будет ли еще каких чудес.

Первым долгом она поднялась к двери проклятой квартиры

№ 50, припала ухом к ней и долго слушала. Несколько минут ничего не было слышно, а затем в квартире за дверями что-то стукнуло. Ан нушка кинулась вниз и притаилась возле своей двери.

Сверху сбежал человек в пенсне, как показалось Аннушке, с не сколько поросячьим лицом и, подобно предыдущей личности, упорхнул в окно.

Это становилось так занятно, что Аннушка, конечно, забыла про свою основную цель и осталась на лестнице, сама с собою разговари вая, руками размахивая и крестясь.

Третий без портфеля, в толстовке вылетел через несколько ми нут. А еще через некоторое время сверху вышла целая компания. Ан нушка ткнула ключ в скважину, нырнула в свою квартиру, но дверь не закрыла плотно, а оставила щель, в которой и замерцал ее исступ ленный глаз.

Какой-то больной не больной, а странный, бледный, обросший, в черной рясе, что ли? Плохо видно. А его ведет дамочка, извините, голая, только плащ накинут, и вторая такая же, только с чемоданом, и еще иностранец без шляпы с белой грудью. Все эти в окно не кида лись, а прошли вниз, как люди ходят.

Прошумели их плащи.

«Ай да квартирка! Ай да квартирка!» – думала Аннушка, и тут чтото упало, звякнуло. Аннушка выскользнула, как змея, из-за двери, би дон поставила к стенке, пала животом на площадку и стала шарить по полу.

Через несколько мгновений в руках у нее была тяжелая металли ческая коробочка. Аннушка кинулась поближе к окну, к луне.

– Золото! Ах, батюшки, золото!

Коробочка исчезла за пазухой, Аннушка бросилась к бидону, тут же соображая, как лучше сделать, вернуться ли в квартиру, никуда не ходить и… знать ничего не знаю… или идти по своему делу и то же са мое – знать ничего не знаю…

Но ни так, ни этак ей сделать не удалось. Лишь только она ухвати лась за ручку бидона, перед нею вырос тот самый с белой грудью, шут его знает как бесшумно надвинувшийся снизу.

Аннушка искусно сделала каменное лицо, подняла бидон, захлоп нула дверь и собиралась тронуться вниз.

– Давай коробочку, – вяло сказал белогрудый, и Аннушке поме рещился в лестничной полутьме клык.

– Какую такую коробочку? Никакой коробочки я не знаю, – ис кусно ответила Аннушка.

Белогрудый твердыми, как поручни автобуса, и столь же холод ными пальцами сжал Аннушкино горло, прекратив совершенно до ступ воздуха в ее грудь. Бидон упал на пол.

Подержав несколько секунд Аннушку в таком положении, разбой ник снял пальцы с ее шеи.

Хлебнув воздуху, Аннушка улыбнулась.

– Ах, коробочку? – заговорила она. – Сию минуту. Ваша коробоч ка? Смотрю, лежит! Я думала, она не ваша.

Получив коробочку, иностранец расшаркался, крепко пожал Аннушкину руку и горячо поблагодарил ее в таких выражениях:

– Я вам очень благодарен, мадам. Мне эта коробочка дорога как память, – он говорил с сильнейшим акцентом, – и позвольте мне вручить вам двести рублей, – и он вручил Аннушке пачку бума жек.

Отчаянно улыбаясь, Аннушка вскрикнула:

– Ах, покорнейше благодарю! Мерси!

И тут белогрудый в один мах проскользнул через целый марш вниз, но прежде чем смыться окончательно, крикнул снизу, но без акцента:

– Ты, старая ведьма, если когда-нибудь еще поднимешь чужую вещь, в милицию ее сдавай, а за пазухой не прячь!

Чувствуя в голове звон и суматоху от всех происшествий на лест нице, Аннушка продолжала выкрикивать: «Ах, мерси! Мерси!», а Азазелло уж давно не было.

Не было и машины во дворе. Она, светя фарами, летела по Садо вому кольцу.

А через час в подвальной квартире в переулке на Арбате, в пер вой комнате, где все было по-прежнему, как будто никогда Могарыч и не бывал тут, спал тяжелым сном называющий себя мастером че ловек.

В комнатенке, которую ухитрился выгородить помимо ванной комнаты Могарыч, сидела бессонная Наташа и глядела, не отрыва ясь, на золотые футляр и коробочку, на золотой перстенек, который подарил ей повар, восхищенный ее красотой, на груду золотых мо нет, которыми наградили ее дамы, бегавшие умываться в ванную во время бала. Искры прыгали в глазах у Наташи, в воображении плава ли ослепляющие манерами и костюмами фрачники, стенами стояли молочные розы, музыка ревела в ушах.

Так и сидела Наташа, так и заснула, и рыжеватые ее волосы упали на золотые монеты, а пальцы даже во сне сжимали коробочку и футляр.

Во сне она летела верхом на борове над московскими огнями. В большой же комнате в это время Маргарита сидела над рукописью романа.