Читать интересную книгу «Мой бедный, бедный мастер…» - Михаил Булгаков

После второй стопки огни в канделябрах загорелись как будто по ярче, в камине прибавилось пламени. Никакого опьянения Марга рита не чувствовала. Только сила и бодрость вливались в нее, и по степенно затихал голод. Ей не хотелось спать, а мысли были не свя занные между собою, но приятные. Кроме всего прочего, смешил кот.

Кусая белыми зубами мясо, Маргарита упивалась текущим из него соком и в то же время смотрела, как Бегемот намазывал горчицей ус трицу и посыпал ее сахаром.

– Ты еще винограду положи, – говорила ему Гелла, – и сверху сам сядь.

– Попрошу меня не учить, – огрызался Бегемот, – сиживал за столом, сиживал!

– Ах, как приятно ужинать вот этак, при огоньке камелька, за просто, – дребезжал Коровьев, – в интимном кругу…

– Нет, Фагот, – возражал кот, – в бальном буфете имеется своя прелесть и размах!

– Никакой прелести в этом нет, – сказал Воланд, – и менее всего ее в этих тиграх, рев которых едва не довел меня до мигрени.

– Слушаю, мессир, – сказал дерзкий кот, – если вы находите, что нет размаха, и я немедленно буду держаться того же мнения.

– Ты у меня смотри, – ответил на это Воланд.

– Я пошутил, – смиренно сказал кот, – что касается тигров, я ве лю их зажарить.

– Тигров нельзя есть! – заметила Гелла.

– Нельзя-с? Тогда прошу послушать, – оживился кот и, пересе лившись к камину с рюмочкой ликера, жмурясь от удовольствия, рас сказал, как однажды оказался в пустыне, где один-одинешенек ски тался девятнадцать дней и питался мясом убитого им тигра. Все с ин тересом слушали занимательное описание пустыни, а когда Бегемот кончил повесть, все хором воскликнули: «Вранье!»

– Интересно то, что вранье это от первого до последнего сло ва, – сказал Воланд.

– История рассудит нас, – ответил кот, но не очень уверенно.

– А скажите, – обратилась Маргарита к Азазелло, – вы его за стрелили? Этого барона?

– Натурально, – ответил Азазелло.

– Я так взволновалась… Так неожиданно…

– Как же не взволноваться, – взвыл Коровьев, – у меня у самого поджилки затряслись. Бух! Раз! Барон набок!

– Со мною едва истерика не сделалась, – подтвердил и кот, обли зывая ложку с икрой.

– Вот что мне непонятно, – заговорила Маргарита оживленно, и золотые искры от золота и хрусталя прыгали у нее в глазах, – не ужели снаружи не слышно было ни грохота музыки, ни голосов?

– Мертвая тишина, – ответил Коровьев.

– Ах, как это интересно все, – продолжала Маргарита. – Дело в том, что этот человек на лестнице… и другой у подъезда… Я думаю, что он…

– Агент! Агент! – вскричал Коровьев. – Дорогая Маргарита Ни колаевна, вы подтверждаете мои подозрения! Агент. Я сам принял было его за рассеянного приват-доцента или влюбленного, томяще гося на лестнице, но нет, но нет. Что-то сосало мое сердце! Ах! Он – агент. И тот у подъезда тоже! И еще хуже, в подворотне – тоже!

– Интересно, а если вас придут арестовывать? – спросила Марга рита, обращая к Воланду глаза.

– Непременно придут, непременно! – вскричал Коровьев. – Чу ет сердце, что придут! В свое время, конечно, но придут!

– Ну что же в этом интересного, – отозвался Воланд и сам налил Маргарите играющее иглами вино в чашу.

– Вы, наверное, хорошо стреляете? – кокетливо спросила у Аза зелло Маргарита.

– Подходяще, – ответил Азазелло.

– А на сколько шагов? – спросила Маргарита.

– Во что, смотря по тому, – резонно ответил Азазелло, – одно де ло попасть молотком в стекло критику Латунскому и совсем другое – ему же в сердце.

– В сердце! – сказала Маргарита.

– В сердце я попадаю на сколько угодно шагов и по выбору в лю бое предсердие его или в желудочек, – ответил Азазелло, исподло бья глядя на Маргариту.

– Да ведь… они же закрыты!

– Дорогая, – дребезжал Коровьев, – в том-то и штука, что закры ты! В этом вся соль! А в открытый предмет…

Он вынул из стола семерку пик. Маргарита ногтем наметила угло вое верхнее очко. Азазелло отвернулся. Гелла спрятала карту под по душку, крикнула: «Готово!»

Азазелло, не оборачиваясь, вынул из кармана фрачных брюк чер ный револьвер, положил его на плечо дулом к кровати и выстрелил. Из-под простреленной подушки вытащили семерку. Намеченное оч ко было прострелено.

– Не желала бы я встретиться с вами, когда у вас в руках револь вер!

– Королева драгоценная, – завыл Коровьев, – я никому не реко мендую встретиться с ним, даже если у него и нету револьвера в ру ках! Даю слово чести бывшего регента и запевалы! От всей [души] не поздравляю того, кто встретится!

– Берусь перекрыть рекорд с семеркой, – заявил кот.

Азазелло прорычал что-то. Кот потребовал два револьвера. Аза зелло вынул и второй револьвер. Наметили два очка на семерке. Кот отвернулся, выставил два дула. Выстрелил из обоих револьверов. Послышался вопль Геллы, а с камина упала убитая наповал сова, и ка минные часы остановились. Гелла, у которой одна рука была окро вавлена, тут же Ёцепилась в шерсть коту, а он ей в ответ в волосы, и они покатились клубком по полу.

– Оттащите от меня эту чертовку, – завыл кот.

Дерущихся разняли, Коровьев подул на простреленный палец Геллы, и тот зажил.

– Я не могу стрелять, когда под руку говорят! – кричал кот и ста рался приладить на место выдранный у него из спины порядочный клок шерсти.

– Держу пари, – тихо сказал Воланд Маргарите, – что проделал он эту штуку нарочно. Он очень порядочно стреляет.

Геллу с котом помирили, и в знак этого примирения они поцело вались. Достали карту, проверили. Ни одного очка не было затрону то. Этого не может быть!

Ужин, такой же веселый, пошел дальше. Свечи оплывали в кан делябрах, по комнате волнами ходило тепло от камина. Маргарита наелась, и чувство блаженства охватило ее. Она смотрела, как си не-серые кольца от сигары Азазелло уплывали в камин и как кот ло вил их на конец шпаги. Ей никуда не хотелось уходить, но было, по ее расчетам, поздно, судя по всему, часов около шести утра. Вос пользовавшись паузой, Маргарита обратилась к Воланду и робко сказала:

– Пожалуй, мне пора…

– Куда же вы спешите? – спросил Воланд, и Маргарита потупи лась, не будучи в силах вынести блеска глаза.

Остальные промолчали и сделали вид, что увлечены дымными кольцами.

– Да, пора, – смущаясь, повторила Маргарита и обернулась, как будто ища накидку или плащ. Ее нагота вдруг стала стеснять ее.

Воланд молча снял с кровати свой вытертый засаленный халат, а Коровьев закутал Маргариту.

– Благодарю вас, мессир, – чуть слышно сказала Маргарита, и черная тоска вдруг охватила ее. Она почувствовала себя обману той. Никакой награды, по-видимому, ей никто не собирался предла гать, никто ее и не удерживал. А между тем, ей ясно представилось, что идти ей некуда. Попросить, как советовал Азазелло? «Ни за что», – сказала она себе и вслух добавила:

– Всего хорошего, – а сама подумала: «Только бы выбраться, а там уж я дойду до реки и утоплюсь».

Мысль о том, что она придет домой и навсегда останется наедине со своим сном, показалась ей нелепой, больной, нестерпимой.

– Сядьте, – повелительно сказал Воланд.

Маргарита села.

– Что-нибудь хотите сказать на прощание? – спросил Воланд.

– Нет, ничего, мессир, – голос Маргариты прозвучал гордо, – впро чем, если я нужна еще, то я готова исполнить все, что надобно. – Чувст во полной опустошенности и скуки охватило ее. «Фу, как мерзко все».

– Вы совершенно правы! – гулко и грозно сказал Воланд. – Ни когда ни о чем не просите! Никогда и ничего и ни у кого. Сами пред ложат! Сами!

Потом он смягчил голос и продолжал:

– Мне хотелось испытать вас. Итак, Марго, чего вы хотите за то, что сегодня вы были у меня хозяйкой? Что вы хотите за то, что были нагой? Чего стоит ваше истерзанное поцелуями колено? Во что це ните созерцание моих клиентов и друзей? Говорите! Теперь уж без стеснений: предложил я!

Сердце замерло у Маргариты, она тяжело вздохнула.

– Вот шар, – Воланд указал на глобус, – в пределах его. А? Ну, сме лее! Будите свою фантазию. Одно присутствие при сцене с этим от петым негодяем бароном стоит того, чтобы человека наградили как следует. Да-с?

Дух перехватило у Маргариты, и она уже хотела выговорить за ветные, давно хранимые в душе слова, как вдруг остановилась, даже раскрыла рот, изменилась в лице.

Откуда-то перед мысленными глазами ее выплыло пьяное лицо Фриды и ее взор умученного вконец человека.

Маргарита замялась и сказала спотыкаясь:

– Так я, стало быть, могу попросить об одной вещи?..

– Потребовать, потребовать, многоуважаемая Маргарита Нико лаевна, – ответил Воланд, понимающе улыбаясь, – потребовать од ной вещи!

Маргарита заговорила:

– Я хочу, чтобы Фриде перестали подавать тот платок, которым она удушила своего ребенка, – и вздохнула.

Кот послал Коровьеву неодобрительный взгляд, но, очевидно, помня накрученное ухо, не промолвил ни слова.

– Гм, – сказал Воланд и усмехнулся, – ввиду того, что возмож ность получения вами взятки от этой Фриды совершенно, конечно, исключена, остается обзавестись тряпками и заткнуть все щели в мо ей спальне!