не собирался делать этого, рассчитывая закончить всю несложную операцию, не заходя в квартиру.
– Меня зовут Карл Ригель, – сообщил между тем мужчина, протягивая Амосу руку, чем сильно удивил его, потому что до сих пор никто и никогда еще не здоровался с курьером за руку.
– Очень приятно, – машинально сказал Амос, пожимая протянутую руку.
– Проходите, проходите, – поторопил его назвавшийся Карлом Ригелем. – Сквозняк.
Из глубины темного коридора действительно дуло, хотя и не свежим, а каким-то спертым и теплым воздухом, который наводил на мысль об огромной общественной кухне, где круглосуточно горел газ и с полсотни неряшливых женщин пытались приготовить для своих притаившихся в комнатах мужчин такую же неряшливую и малосъедобную стряпню.
– Для доктора Марка Блонски, – повторил Амос, протягивая письмо и ожидая, что мужчина, в свою очередь, тоже протянет руку, чтобы взять конверт с документами и расписаться.
– Срочная курьерская доставка, – неуверенно добавил он, доставая из другого бокового кармана книжечку для учета корреспонденции и видя в то же время, что его слова не произвели, кажется, никакого впечатления. Напротив, мужчина быстро спрятал руки под плед и еще раз повторил «Проходите», после чего повернулся к Амосу спиной и, кивком предлагая ему следовать за собой, быстро пошел по коридору.
– Мы могли бы, наверное… – начал было Амос, надеясь объяснить, что совершенно не обязательно забираться куда-то вглубь квартиры, чтобы поставить одну-единственную подпись. Однако в ответ на его слова мужчина только махнул рукой и даже слегка прибавил шагу, как будто испугавшись, что Амос заставит его силой расписаться в нужной графе и притом – прямо здесь, посередине коридора, под едва мерцавшей с потолка грязной электрической лампочкой.
– Чертов доктор, – пробормотал Амос, направляясь вслед за своим проводником и думая – какого черта занесло его на эту дурацкую работу курьера, к которой он не питал ни малейшей склонности, тем более, что она не приносила почти никакого серьезного дохода, зато всегда была готова ввязать его в какое-нибудь сомнительное приключение или ненужное знакомство, заставляя болтаться с одного конца города на другой с этими дурацкими документами, большая часть которых состояла из уведомлений о просроченных платежах или напоминаний о времени начала процессов, как будто для этого не были придуманы ни телефон, ни телеграф. «Только ноги сотрешь», – бормотал Амос, злобно рассматривая лысину идущего перед ним, завернутого в плед мужчины.
– Мне надо только, чтобы вы расписались в получении, – сказал Амос, впрочем, уже не надеясь, что его услышат.
Если бы он был немного внимательнее и не переживал бы так из-за своей неустроенности и неудачной работы, то наверняка сообразил бы сразу, что никакой «д-р» Блонски, клиент адвокатского дома «Плюпель», не может проживать в квартире с таким сомнительным коридором, который все никак не хотел кончаться, последовательно являя в тусклом освещении то какие-то шкафы с нагроможденными на них коробками, то висевшие на стене тазы и тряпки, а то убогие дощатые двери, из-за которых падали в коридор узкие полоски света и доносились обрывки разговоров, легкий смех или музыка. И все это длилось и длилось, словно это была не обыкновенная квартира в спальном районе Берлина, а какой-нибудь Лувр или Букингемский дворец с тысячами комнат, закоулков, лестниц и переходов, обойти которые нельзя было и за месяц, так что Амос уже стал подозревать что-то неладное, когда идущий перед ним мужчина вдруг остановился у одной из дверей и сказал:
– Одну секунду, господин курьер.
Затем он негромко постучал и, не дожидаясь ответа, толкнул дверь, приглашая войти Амоса.
Тьма, ожидавшая его за этой новой дверью, была, похоже, еще хуже, чем в коридоре, но, несмотря на это Амосу вдруг показалось, что комната, в которую он попал, имела огромные размеры. В глубине ее слышались приглушенные расстоянием человеческие голоса, а горящий где-то очень далеко огонек только подтверждал подозрения Амоса о размерах этой огромной комнаты.
– Одну секунду, – повторил мужчина и крикнул куда-то в темноту: – Включите свет. Включите! Мы ждем…
Звук его неожиданно громкого голоса почти оглушил Амоса.
Он уже собирался потребовать, наконец, прекратить это форменное хулиганство, но в этот момент в ответ на крик мужчины с накинутым пледом где-то далеко вспыхнул загадочный, неяркий синий свет, в котором перед удивленным Амосом открылось нечто, напоминающее одновременно и склад, забитый ящиками и мешками, и небольшой театр, с небольшой же пустой сценой, занавешенной темным занавесом. Ряд кресел, явно позаимствованных из какого-то кинотеатра, стоял перед сценой и сидевшие на них несколько человек, чьи лица в сумерках были отсюда совершенно неразличимы, молча смотрели на вновь прибывшего, повернув к нему свои головы.
– Собственно говоря, – мужчина обвел рукой таинственное помещение, – мы пришли.
– Я был бы вам крайне признателен, – сказал Амос, вновь протягивая мужчине конверт и раскрытую книжечку, и думая с тоской, что ему вновь придется идти по этому кошмарному, бесконечному коридору, мимо всех этих дверей, за которыми, наверное, можно было ожидать Бог знает чего, и уж во всяком случае – не того, чтобы доброжелательные жильцы включили свет и помогли ему дойти до входной двери.
– Крайне признателен, – сказал он, продолжая протягивать назвавшемуся Карлом Ригелем конверт и регистрационную книжечку. Однако, вместо того, чтобы последовать приглашению, тот благожелательно и мягко отстранил от себя протянутую Амосом руку:
– Всему свое время, господин курьер.
При этом в голосе его появились какие-то новые нотки, которых не было раньше. Так, словно он попал, наконец, в свою родную стихию, чем и был крайне обрадован.
– Но послушайте, – сказал Амос, чувствуя, что его слова не достигают цели. – Я и так уже потерял тут из-за вас целую кучу времени…
– Один момент, – мужчина, явно не слушая его, махнул рукой в сторону сцены.
Тотчас, словно повинуясь его приказу, из щели темного занавеса ударил яркий свет и вслед за негромким хлопком петарды на сцену посыпался разноцветный огненный дождь, розовый, фиолетовый и зеленый…
В воздухе немедленно запахло горелым.
– Господи, – пробормотал Амос, щурясь и прикрывая глаза ладонью. – Что это еще?
Было видно, как фиолетовые разводы дыма от сгоревшей петарды колышутся над сценой.
– Это? – спросил мужчина и снисходительно рассмеялся. – Ну, конечно. Вы ведь совсем не обязаны знать, что это такое, потому что вы здесь впервые, не правда ли? А между тем, вы видите перед собой церковь Адольфа Гитлера, в стенах которой мы рады приветствовать сегодня вас.
Он достал из-под накинутого пледа руки и несколько раз ударил в ладоши.
Сидевшие в креслах возле сцены – хотя они и находились далеко, – тоже зааплодировали, но, кажется, не совсем охотно, как будто они еще не вполне были уверены в том, достоин ли вновь прибывший тех знаков внимания, которые ему оказывали или все же следовало сначала немного к нему присмотреться.
– Послушайте, – сказал Амос, повышая голос. – Тут, верно, какая-то ошибка.