— В таком случае я заранее признателен вам за визит и прошу меня простить, если у вас создалось впечатление, что я в недостаточной степени рад вам. К моему стыду дела иногда заставляют меня забывать о любезности.
Если эти преуменьшения материализуются, в кабинете не останется места больше ни для кого. Они будут сражаться друг с другом. И победит, скорее всего «иногда». А может быть «забывать»… поскольку, если не считать механической этикетной вежливости, хозяин кабинета о любезности и не вспоминал никогда. Если вообще осведомлен о том, что такая вещь встречается и в природе, а не только в словаре.
Но, в конце концов, хозяин кабинета не тем ценен.
— Насколько мне известно, к обычным заботам Вашей Светлости прибавилось дело, которому следовало бы находиться в компетенции городской стражи.
Герцог не двигается, даже взгляд по-прежнему направлен на пуговицы на камзоле гостя, — и было бы что там так созерцать, пуговицы как пуговицы… Но меняется решительно все. Даже светильники вспыхивают ярче, а среди важных дел Валуа-Ангулема обнаруживается самое важное: визит секретаря альбийского посольства.
Да, думает Никки, им если не судьбой и не политикой, так природой назначено состоять в союзе — и Корво, и супруге его, и господину маршалу. Такая общность манер… поразительно.
— Я не знаю точно, но я думаю, что в самое ближайшее время и бумаги, и большая часть замешанных лиц отыщутся сами собой. В конце концов, Ваша Светлость изъявили желание их видеть, а для верных подданных желание принца крови — закон. Но вот в том, что касается одного конкретного лица, желания Вашей Светлости могут войти в противоречие.
Герцог очень внимательно ловит каждое слово, очень быстро думает — и кажется, что слова, их сочетания и стоящие за ними смыслы, он препарирует как любопытный анатом. Разбирает на составные части, осматривает соединения, уточняет свои предположения… оставшееся после исследования удобнее всего собирать в таз. Бедный негоциант Готье — впрочем, негоциант не беден, а покушаться на Маллина ему не стоило.
— Лица, забравшего бумаги? — Маршал всегда говорит ворчливо и брюзгливо. Невесть почему.
— Вы как всегда правы. Дело в том, что это… — Никки улыбается, — неподчиненное мне лицо занимает достаточно высокое место в иерархии. И в том сомнительном случае, если вы это лицо отыщете, ряд других, еще более высокопоставленных лиц, к своему огромному сожалению, просто не сможет сделать вид, что ничего не произошло. Как бы им того ни хотелось. И цепочка вынужденных действий может завести всех очень далеко. Что будет особенно нелепо, поскольку интересы Их Величеств, Тайного Совета и Вашей Светлости в настоящий момент не расходятся.
— Мне, — скрежещет очень большая птица, едва заметно поводя плечами, — нужно сделать вывод, что Тайный Совет считает не только допустимым и позволительным, но и достойным поощрения убийство, поджог и похищение в столице Аурелии?!
— Насколько мне известно, Тайный Совет иногда считает такие вещи необходимыми. Впрочем, как и Ваша Светлость.
— У меня, согласитесь, больше прав одобрять или осуждать нечто, происходящее в Орлеане, нежели у Тайного Совета? — Господин герцог изволят шутить?..
Никки внимательно смотрит на Валуа-Ангулема. Угадать слишком сложно: резко очерченное лицо всегда, сколько бы секретарь альбийского посольства ни видел герцога в разной обстановке, хранит одно и то же выражение. Словно навсегда сведено брезгливой гримасой, а поверх выглажено непоколебимым презрением решительно ко всем на свете.
Маршал в Орлеане считается красавцем, но Трогмортона куда больше интригует вечный яркий румянец, вполне естественный, а не добытый в баночке с притираниями… ну не чахотка же у него, в самом деле?
— Безусловно, Ваша Светлость. Поэтому я хотел бы представить именно на ваш суд некое событие, которое в ближайшее время произойдет в городе Орлеане.
— Что еще сгорит в городе Орлеане?
— В городе Орлеане в ближайший месяц должны убить господина Чезаре Корво. Тайный Совет считает, что этому событию лучше не происходить. Но у Вашей Светлости, как вы резонно заметили — больше прав.
Герцог Ангулемский за пару мгновений покрывается лихорадочными пятнами. Поверх обычного румянца. Молча. Больше ничего не происходит, даже недавнее шутливо-сварливое выражение лица не меняется. А если бы он мог управлять изменением цвета лица, так же как голосом, жестами и позой — и этого бы не произошло. Кажется, так.
— Я предполагаю, что подробности вы сообщите не ранее, чем получите какие-то гарантии для лица, столь дорогого Тайному Совету. Я вас слушаю.
— Ваш дальний родственник Джеймс Хейлз заключил сделку с домом Корнаро, представляющим в этом деле корону. — Чью, пояснять не нужно. — 150 тысяч золотых и 10 тысяч солдат. В обмен на ссору и поединок с герцогом Беневентским.
Никки кивнул в ответ на незаданный вопрос и добавил:
— 30 тысяч из этой суммы он уже получил. Это то, что нам удалось проследить.
— Солдаты — арелатцы?
— Да.
Если эти пятна нельзя вызывать по желанию, значит герцог Ангулемский о затее не знал — и она ему очень не нравится.
— Как я могу выразить вам свою признательность за предоставленные сведения?
— Если Ваша Светлость удовлетворится тем, что придет само, мне нечего будет больше желать.
— Сэр Николас… — Герцог Ангулемский ставит локти на стол, сплетает пальцы. — Не будет ли с моей стороны излишней настойчивостью просить вас о более подобном рассказе? Меня, — он мгновенно понимает, что может быть неверно понят, — интересуют не детали сговора… меня интересует, как вообще вышло, что неподчиненные вам лица производят поджоги и убийства на территории Орлеана, а мои родичи замышляют другие убийства… остается только уповать, что без поджогов?
Интересно, Валуа-Ангулем сам понимает, о чем спрашивает? В том, что касается первой части, удовлетворить его любопытство очень легко, но что делать со второй? Пожалуй, вежливее всего будет ее попросту не заметить. Никки прислушивается к внутреннему голосу. Не меньшая морока, чем во время приснопамятной беседы с Корво о договоре… но Трогмортон поставил бы десять к одному на то, что маршал не имеет ни малейшего отношения к соглашению Хейлза с Корнаро. Более того, известие об этом соглашении пагубно сказалось на умении маршала отщелкивать фразу за фразой. В мельничные жернова попал кусок гранита…
— По стечению обстоятельств неподотчетное мне лицо случайно узнало, что хозяева «Соколенка» торгуют своим товаром не только с людьми. И стали очень небрежны. С их стороны было непростительно впускать альбийца в помещение, где висит открытое зеркало. Как я понимаю… это произошло в тот же день, когда это обнаружили вы… простите, когда это обнаружил Его Светлость герцог Беневентский.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});