Я обессиленно упал на четвереньки. Самому бы теперь переварить свою же собственную стряпню. Оттаяли жемчужины. Шевельнулась Мира, выстраивающая новую защитную сеть. Одно утешает: она получает боевой опыт и реально совершенствуется в таких схватках.
Преодолевая дрожь в коленках, со второй попытки я поднялся на ноги. Меня подташнивало. Еженедельные «пробежки» в Хаос тренируют рассудок, но одно дело, когда тебе это показывают извне, и другое — самому транслировать «из себя». Устрою себе длинные выходные в Саргасе. Завтра Новый год, можно поспать подольше.
Я присел на старый стул, собираясь с мыслями. Уйти бы в Замок прямо отсюда, но какое-то неясное чувство останавливает меня от этого шага. Я с подозрением посмотрел на коварный кусок интерьера. Казавшаяся идеальной, амальгама теперь выглядела выветренной, частично отслоившейся и потускневшей. Зазеркалье оставалось чёрным и мёртвым. Что там было написано? «Я показываю не…». Я осторожно покосился на верхнюю кромку. Теперь там была обычная надпись по-английски, вырезанная идущими в обратном порядке буквами: «Я показываю не твоё лицо, но твоё самое сокровенное желание».
Я вздохнул. Надо же было вляпаться в такую ловушку. Китаец там увидел бы иероглифы, русский — кириллицу. Не думаю, что я латентный мазохист и скрытно желаю побольше подобных спаррингов. Скорее, если судить по силе атаки, эта дрянь во время показа «самого сокровенного» что-то делает с разумом доверчивого растяпы. Кто, интересно, оставил настолько опасную вещь в двух поворотах от гостиной Гриффиндора? Неужто запретный коридор решили переместить поближе к нерадивым зрителям?
— А я думаю, кто же это здесь ходит? — добродушно раздалось сзади.
Голос не был неожиданным: приближающиеся шаги я услышал секунд за десять до того.
— Добрый вечер, господин директор, — я спокойно повернулся к стоящему в дверях Дамблдору. Аура есть, это не боггарт. — Вот, набрёл на необычное зеркало в пустом классе.
Можно ли вменить мне в вину порчу ценного артефакта? Если это вообще свяжут со мной, то… Извините, но если вещь настолько ценная, почему стояла незапертой и напала первой? Я её даже пальцем не тронул, между прочим. Ведём себя естественно: зашёл, а тут какая-то чёрная рама стоит. Что вы говорите? А как должно было быть?
Дамблдор улыбнулся.
— И ты, как и многие сотни людей до тебя, обнаружил источник наслаждения, скрытый в зеркале Еиналеж.
Директор подошёл ближе и присел на соседний стул. Выдвигать претензии он почему-то не спешил. При чём тут наслаждение?
— Это его название? — переспросил я, пытаясь потянуть время.
— Можно сказать и так, — директор окинул взглядом почерневшую амальгаму, после чего посмотрел на верхнюю часть рамы. — Я надеюсь, ты уже понял, что показывает это зеркало?
Мне кажется, или он и вправду не замечает, что зеркало больше ничего не показывает?
— Судя по той надписи сверху — что-то вроде сокровенного желания.
Я с трудом не ляпнул «лживой надписи». У меня крепнет ощущение, что артефакт не сломался. Просто почему-то не работает именно для меня.
— Простая загадка, правда? — печально усмехнулся Дамблдор. — Каждый видит здесь то, чего ему не хватает. Кто-то — успехи в учёбе, кто-то — победы в квиддиче. Одни рассмотрят за стеклом желаемое будущее, другие — недостижимое прошлое.
— Наверное, это здорово — побывать рядом с собственной мечтой хотя бы так, заглядывая в окошко, — ответил я нейтрально. Без сомнения, директор что-то видит на «пустом экране», в отличие от меня.
— Главное — не приходить к этому окошку слишком часто, иначе можно остаться у стекла навсегда, — негромко заметил Дамблдор. — Оно не даёт нам ни знаний, ни истины, ни цели. Только то, что ты хочешь увидеть. Многие люди сломали себе жизнь, стоя перед зеркалом и будучи не в силах оторваться от несбыточных грёз. Другие сходили с ума, полагая, что видят своё будущее, которое неизбежно наступит, нужно лишь его дождаться.
Он вздохнул и посмотрел на меня внимательно.
— Судя по твоему виду, ты воспринимаешь увиденное правильно, — удовлетворённо кивнул директор и повернулся к зеркалу. — Не расскажешь старику, что там показывают? Неужели только твоё собственное отражение, как и положено самому счастливому человеку на Земле?
Всё ещё хуже, доктор, подумал я, глядя на чёрную поверхность. И внезапно вспомнил сон, увиденный в ночь перед Рождеством — как раз после того, как дал моей защитнице имя.
— У меня странные желания, господин директор.
— Скажу тебе по секрету, сокровенные желания — всегда странные. У кого угодно, даже у меня.
Я вздохнул. Ну ещё бы. Если бы мне кто сказал, что его сокровенное желание — воевать за идеалы или вкалывать на стройках светлого будущего, я бы перестал ему верить. Ладно, вы сами попросили.
— Я вижу компьютерный класс, профессор. Здесь, в Хогвартсе.
— Что, прости?
— Есть такие машины у маглов, умеют очень быстро и безошибочно считать, — я всмотрелся в черное стекло. — Вот, прямо сейчас в этом классе идёт урок Теории зельеварения. Второкурсников обучают расчёту комплексного противоядия. Каждому выдан случайный набор из двух-трёх ядов, и задачей стоит рассчитать рецепт противоядия. Ключевой алхимический ингредиент, оптимальный состав вторичных компонентов… ну, вы знаете.
— Это очень сложная задача, Гарри, — нахмурился Дамблдор. — Её изучают факультативно на седьмом курсе.
— В том-то и дело, что на компьютере с нею справится даже второкурсник. Конечно, если программа уже имеется. Ну… тут как с палочками: изготовить их может лишь опытный мастер, но пользуются даже дети.
— Гм… Надо признать, ты умеешь удивлять. Я почему-то думал, ты увидишь своих родителей.
— Так может, я их и вижу, только не знаю, что это они, — пожал плечами я. — Вот, скажем, эта женщина, что ведёт урок, вполне может быть моей мамой.
— То есть, как это не знаешь? А разве тебе… — Дамблдор досадливо крякнул. — Совсем дела замотали… А как эта женщина выглядит?
— Молодая, добрая. Рыжие длинные волосы. Яркие изумрудные глаза.
Дамблдор молчал. Я не придумывал: мне и впраду приснилось именно это.
— Гм… А что же Северус? — спросил, наконец, директор.
— О, профессор Снейп кошмарит шестой курс в подземельях, — улыбнулся я. — Точнее, уже не кошмарит. После того, как новая преподавательница взяла на себя младшие курсы, мастер Снейп преобразился. Ему больше