Чрез Миссионерский же Комитет Святейший Синод будет действовать и на мир языческий. Для сего назначения в Комитете должны заседать сотрудники Миссий, как о. Феодор Быстров, о. Иоанн Демкин, а также и заявившие себя несомненными доброхотами миссийского дела, вроде петербургского отца философа Ортатского. Чрез них Комитет и Святейший Синод будут постоянно […] всех Миссий, знать, что где делается, где в чем нуждаются, а также чрез них находить достойных миссионерского служения; чрез сношения их с Миссиями Комитет может всегда знать о состоянии инославных Миссий даже требовать извещений о них, и прочее.
Мне кажется, пока не будет утвержден Миссионерский Комитет (или под каким другим названием подобное учреждение), дело проповеди православия к еретикам и язычникам не будет прочно обосновано.
29 июня/11 июля 1890. Пятница.
День Святых Первоверховных Апостолов Петра и Павла.
Утром пред обедней.
Продолжение вышеозначенного. Действование должно быть письменное и словесное. Письменное слово прочней и шире круг его действования. Поэтому на его преимущественно должно быть обращено внимание. Оно двух родов: периодическое и единовременное. Первое состоит из издания газеты и журнала, второе в издании книг. Первое должно быть в руках заграничных наших священников, хотя им очень могут помогать обращающиеся из местных даровитых людей; второе — писание, или перевод и издание книг может быть занятьем всех желающих и имеющих способность на то; дать хорошую плату, так за переводчиками богословских книг никогда дело не станет. Но о первом нельзя сказать этого: там должно быть усердие, ученость, способность и имя, иначе ничего не выйдет, кроме разве позора. Слово православное к внешним должно быть любовное, умное, словом, веское и достойное уважения, такое, над которым бы никто не мог посмеяться, хотя и желал бы того.
Издатели периодической литературы должны в то же время следить и за неправославною литературою и знакомить с нею православный мир, как для сближения, так и для того, чтобы требующее там отпора, объяснения и подобное находило себя соответствующих деятелей в православном мире.
Устное слово ко внешним тоже может быть двоякое: на их митингах чрез посланных от нашей Церкви и на наших собственных соборах, составляемых со специальною целью сказать материнское слово католикам и протестантам, как были же у нас в последнее время частные соборы, йз которых Казанский — именно с целью обратиться матерински к раскольникам. И как можно много сделать через такие соборы! Вспомнить только, как Святые Отцы и Учители Церкви любовно обращались к внешним и как чрез то успевали (например, Блаженный Августин с какою любовью ухаживал за донатистами, чтобы призвать их в Церковь! Кажется, не было снисхождения, которое не было оказано им, кроме разве догматических уступок). И Православная Церковь нынешняя не должна быть скупа на материнскую нежность, ласку и слово.
Доселе мы молча слушаем бахвальство Папства, его будто бы отечества и материнства. Но что же мы, в виду наглости этой злой мачехи не скажем слова истинно материнского? Не грех ли матери дремать и молчать, когда столько детей ее гибнет, или в опасности погибнуть?
Церкви Хоккайдо.
Посещение 1891 года
с 20 июля/1 августа
Тетрадь 1
20 июля/1 августа 1891. Суббота.
Из Токио.
После ранней обедни и сборов — в десять с тремя четвертями часа в Йокохаму и в два часа пополудни на Nagato— Maru в путь. Ничего замечательного на судне, кроме обычного неприятного морского (собственно каютного) запаха и вкуса, все прочее было приятно после берегового утомления однообразием. О. Сергий, иеромонах, — проводил до судна. На него оставлен стан Миссии в Токио, ибо о. Сергий — Глебов, старше его опытностью, в Сендае помогает о. Петру Сасагава поднять Церковь.
21 июля/2 августа 1891. Воскресенье.
На судне.
В три часа после полудня пришли в Огинохама, где и остановились до утра следующего дня. Пошел на берег прогуляться, но ослабел, ибо от чая с молоком расстроился желудок; вперед урок: избегать на судне сей поистине отвратительный микстуры. Читал о теософизме сочинения Блаватской о «brothers» — индийских аскетов, будто бы произвольно невидимками являющихся где им угодно. Вечером была музыка, ибо ехали в Саппоро военные музыканты. После музыки явилась на судно Васса Накая с теткой — католичкой. На берегу я искал ее отца и ее под этим именем — не нашел; оказывается, что она в школе была под именем материнской фамилии, а отец ее — Сато. Что сие? Уж не опасение ли в каком–либо смысле — поместить дочь в духовную школу под ее настоящей фамилией? Во всяком случае, следующую дочь (а предвижу, что будут просить) в школу не иначе принять, как на своем иждивении, ибо и состоятелен, как видно, этот Сато, и немалодушен.
22 июля/3 августа 1891. Понедельник.
На судне.
Весь день прекрасная погода. Путешествие морское — из лучших, какие только бывают. Продолжал читать о теософизме, снабженный механиком судна, как видно, человеком любознательным.
23 июля/4 августа 1891. Вторник.
Хакодате.
Было еще темно, когда раздалась на палубе музыка — это старик–капитан, природный швед, натурализованный голландец, с таким шиком проходил мимо стоящих на рейде шести английских военных судов; плохо как–то шик вышел, точно некстати сказанная лесть. Но на берегу ждало меня истинное удовольствие. О. Арсений с некоторыми встретил еще на судне, и с ним на шлюпе я поехал на берег. Каково же было мое изумление, когда увидел на берегу, должно быть, всех хакадатских христиан, собравшихся встречать, — и это в пять часов утра! Впереди же всех — дети, наперед девочки, потом мальчики, разодетые в лучшие платья, с букетами цветов в руках! Нечего делать, нужно было идти в процессе: вперед дети с цветами и дирижирующими им учителями, потом мы с о. Арсением, причем я в том же подряснике, в каком был на судне (если бы знать, надеть бы нужно рясу и панагию), за нами все множество христиан. В Церковь, где о. Петр Ямагаки ждал с крестом; я переоделся до входа в Церковь, в доме о. Арсения. После литии прочтены были два приветственных письма: одно от христиан, другое от школы. Я сказал небольшую речь, в которой главное было воспоминание, как началась Церковь в Хакодате. — После [?] с часу девяти, снимались все в фотографии, группой, на дворе Миссии. Посетил всех в стане Миссии, причем бросилось в глаза следующее: молодые миссионеры (сначала о. Сергий Глебов, потом ныне о. Арсений) слишком уж заботятся об удобствах служащих и прислуги: помещения для всех здесь (исключая разве начальника школы Матвея Като), можно сказать, роскошные; в Токио не имеют подобного служащие; здесь и для слуги Павла — «это вот его семейная, а это — большая — приемная комната». — Ремонт требуется большой только малярный, как–то: покрасить крышу Церкви, ограду (чтобы не сгнила), школы снаружи и прочее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});