class="p1">– Смотри! – крикнула Амхао.
Теперь показалась вторая лодка.
– Разве мы не убежали от Урма, леопарда и медведя?
Она посмотрела на Амхао с нежной решимостью, и Амхао, пересилив себя, взялась за весла.
Это была тяжелая и неравная борьба; пироги преследователей, более быстрые и умело управляемые мускулистыми руками, сокращали расстояние: с каждым движением Глаава видела, как уменьшаются их шансы. В конце концов тзохи разглядели беглянок: поднялся яростный, оскорбительный и мстительный рокот.
– Тзохи узнали нас! – простонала Амхао.
Но теперь они получили передышку: берега сузились, течение стало быстрее, и их каноэ вновь вырвалось вперед. Но ненадолго – до тех пор, пока тзохи тоже не достигнут зоны ускорения.
Показались три разновеликих острова. Пирога женщин проскользнула между первым островом и левым берегом: в узком протоке вода неслась стремительно, и у Глаавы возникло ощущение победы, но затем река расширилась, левый берег стал ниже, в воде появились заросли камышей, водоросли и лотосы. Пришлось переместиться к правому берегу.
Возле островов пока никто не показался, но если Глаава сохраняла энергию, то силы Амхао на глазах истощались. Вновь показались пироги тзохов. Одна из них гналась за лодкой женщин, вторая двинулась вдоль левого берега, насколько позволяли заросли, чтобы отрезать им путь. Она плыла быстрее, чем первая, и благодаря этому маневру шла по диагонали, наперерез беглянкам.
Тогда Глаава повернула к правому берегу. Но обе они уже очень устали, Амхао совсем выбилась из сил. Надежд на спасение не оставалось: скоро все закончится. Стойко преодолев долгий путь, все испытания и опасности, теперь они вернулись в исходную точку и подвергнутся еще более страшным пыткам.
Тзохи знали, как совершать самоубийство; Глаава сказала спутнице:
– Амхао и Глаава еще могут добраться до берега, и там, если Амхао пожелает, обе они погибнут.
Амхао бросила долгий, полный тоски взгляд на берег реки, затем на своего ребенка, а Глаава продолжила:
– Если мы бросимся в реку, тзохи вытащат нас и пронзят копьями, а на суше наши руки нас защитят.
Глубинный инстинкт побуждал ее упорствовать, но если они проиграют, то лишь мгновенная смерть спасет от мучений.
Скалистый, поросший рыжеватым кустарником, изрезанный расщелинами берег круто поднимался над водой. Высаживаясь, Глаава опустила голову и заплакала. Любовь к жизни вспыхнула в девушке вместе с обрывочными воспоминаниями, затерянными в глубинах сознания, сладость, нежная, как утро в саванне, дивные истории трав, лесов, зверей страшных или свирепых, жутких или прекрасных… Лишь утром перед ними открылся простор, Глаава и Амхао вкусили радость свободного дыхания и опьянение движением.
Лодка ударилась о берег.
В трехстах локтях от них возникло первое каноэ тзохов; второе шло наперерез. Амхао тихо застонала и крепко прижала к себе ребенка. Она тоже любила жизнь, но иначе, чем сестра, – медленнее, инертнее, почти мечтательно, и все же невыразимо любила.
– Амхао выходит первой.
Покорно, со слезами в глазах, Амхао спрыгнула на берег. Глаава схватила топор и копья, в ней говорили и страх смерти, и боевой задор.
Она закричала:
– Тзохи – подлые трусливые твари!
В ответ понеслась брань, и один из воинов крикнул:
– Сокрытые жизни ждут дочерей Воокры на растерзание.
Понимая, что настали их последние минуты, Глаава мягко спросила сестру:
– Амхао готова?
Молодая женщина ответила дрожащим голосом:
– Амхао готова.
Первая лодка была уже в ста локтях от них. И вдруг загремел голос; над водой пронеслась стрела и вонзилась в горло тзоха; завыл волк, залаяли собаки.
Охваченные ужасом, люди Большой Скалы бросили весла, но вторая стрела поразила другого гребца в плечо, и снова раздался голос, громкий, как рев оленя.
Тзохи – храбрые воины, но законы лесов и саванн призывают быть осторожными: обе лодки отплыли подальше от невидимого врага.
Дрожа от страха и надежды, женщины озирались. Между скал высунулась голова – молодое лицо, растрепанные волосы – человек не был похож на воинов-тзохов.
Вдруг они увидели мальчика: он проскользнул сквозь трещины в гранитной скале и указал на вершину. Слова его были на незнакомом языке, но жесты красноречивы: там спрятались друзья.
Так же знаками он показал, что пирога должна двигаться дальше, вниз по течению; но, отчаянно жестикулируя, не смог объяснить почему.
При виде ребенка тзохи, казалось, хотели вернуться на берег, но передумали, услышав два громких крика, один – глубокий низкий, другой – высоким голосом.
– Дочери Воокры должны повиноваться! – сказала Глаава. – Мужчины, которые скрываются в скалах, – наши друзья!
Она не была полностью в этом уверена, но душой воина чувствовала, что надо выбрать сторону, и поэтому опять взялась за весла.
Каноэ пошло вниз по течению, а за ним, на расстоянии двух стрел, неслись каноэ тзохов.
Мальчик исчез, и не было никаких признаков присутствия других людей, кроме беглянок и тзохов, которые то и дело выкрикивали угрозы невидимому врагу. Воин, раненный в горло, лежал на дне каноэ, другой, со стрелой в плече, не мог унять кровь, хлеставшую из раны…
Страсть к жизни, яростная надежда прибавили сил Глааве и Амхао, и они отчаянно гребли вдоль обрывистого берега – он теперь превратился в высокий утес, изрезанный пещерами, где гнездились орлы, ночные хищные птицы и рукокрылые. Глааве открылось черное ущелье, где вода неслась со скоростью смерча, и зычный, нетерпеливый голос призвал двух женщин.
Тогда они увидели юношу, двух собак, волка и ребенка, которые мчались к ним вниз по склону. Амхао в испуге бросила весла, но Глааву это не взволновало. Ростом человек превосходил Кзахма и Черного Вепря, но был не таким коренастым и более подвижным. Молодое лицо, овальной формы голова, глаза цвета речной воды с отблесками нефрита.
Юноша быстро подал какие-то знаки и угрожающим жестом указал на тзохов; Глаава без колебаний причалила к берегу. В мгновение ока юноша, животные и ребенок разместились в их пироге. И тогда незнакомец сказал:
– Тзохи забрали у оугмаров их женщин! Хелгвор приведет воинов, и они уничтожат грабителей.
Он уже взялся за весла вместо Амхао – верное чутье подсказало ему, что она слабее и нерешительнее спутницы, и направил лодку навстречу несущимся в бездну водам.
Глааву оставили сомнения: воин с менее смуглым, чем у тзохов, лицом был похож на нее саму: почти такая же светлая кожа, быстрые ноги и руки, и нравился ей больше, чем мужчины ее племени. Она была полна решимости повиноваться и во всем помогать ему.
Течение подхватило каноэ и бросило его в пролив, где оно понеслось со скоростью конного всадника. Сначала преследователи не поняли маневра, но, приблизившись, увидели во тьме летящую вниз лодку беглянок и догадались, что незнакомца, который бежал с Глаавой