Читать интересную книгу Сага о Форсайдах 2 - Джон Голсуори

- В какое время? Днем или ночью?

- Перед самым обедом.

- Вам по долгу службы, наверно, не раз приходилось совершать поездки морем?

- Да, много раз.

- И вы не замечали, что пассажиры частенько заходят друг к другу в каюты?

- Замечал.

- Это всегда наводило вас на подозрение?

- Нет.

- Не вправе ли я пойти дальше и заключить, что раньше у вас в таких случаях никогда не возникало подозрений?

- Нет, не вправе.

- Вы по природе человек подозрительный?

- Не нахожу.

- Или, что называется, ревнивый?

- Не сказал бы.

- Намного вы старше вашей жены?

- На семнадцать лет.

- Тем не менее вы не в таких годах, чтобы не знать, как непринужденно и почти не считаясь с разницей полов держатся друг с другом молодые люди и женщины наших дней?

- Если вас интересует мой возраст, то мне сорок один.

- То есть практически вы принадлежите к послевоенному поколению?

- Я воевал.

- Тогда вам, вероятно, известно, что многое, считавшееся до войны подозрительным, давно уже не рассматривается как таковое?

- Мне известно, что теперь ко всему относятся легко и просто.

- Благодарю вас. Скажите, случалось ли вам подозревать в чем-нибудь вашу жену до того, как она покинула вас?

Динни подняла глаза.

- Не случалось.

- И тем не менее такого ничтожного обстоятельства, как то, что соответчик вышел из ее каюты, оказалось достаточно, чтобы вы установили за ней наблюдение?

- Да. Кроме того, они все время на пароходе проводили вместе, и я своими глазами видел, как он выходил в Лондоне из дома, где она остановилась.

- Говорили вы ей, будучи в Лондоне, что, если она не вернется к вам, все последствия лягут на нее?

- Едва ли я мог употребить подобные выражения.

- А какие же вы употребили?

- Я сказал ей, что она имеет несчастье быть моей женой и поэтому не может вечно оставаться соломенной вдовою.

- Тоже не слишком изящный оборот, правда?

- Допускаю.

- Итак, вы стремились воспользоваться любым предлогом и любым ее знакомством, чтобы освободиться от нее?

- Нет, я стремился вернуть ее.

- Невзирая на ваши подозрения?

- В Лондоне у меня еще не было подозрений.

- Остается предположить, что вы дурно обращались с ней и намеревались освободиться от брачного союза, унижавшего вашу гордость.

Неторопливый низкий голос вставил:

- Протестую, милорд.

- Милорд, поскольку истец признал...

- Согласен, мистер Инстон, но кто из мужей не совершает поступков, за которые потом хочется извиниться?

- Как угодно вашей милости... Во всяком случае, вы распорядились установить наблюдение за вашей женой. Когда именно?

- Как только вернулся на Цейлон.

- Сразу же?

- Почти.

- Это не свидетельствует о горячем желании вернуть ее. Не правда ли?

- После того что мне рассказали на пароходе, мои намерения решительно изменились.

- Ах, на пароходе. А ведь выслушивать сплетни о своей жене не очень красиво. Вы не находите?

- Нахожу. Но она отказалась вернуться, и я должен был внести ясность в положение вещей.

- Всего спустя два месяца после ее ухода от вас!

- Прошло уже больше двух месяцев.

- Но меньше трех. Мне кажется, вы просто вынудили ее покинуть вас, а затем использовали первую же возможность застраховать себя от ее возвращения.

- Неправда.

- Хорошо, допускаю. Скажите, вы обратились в сыскное агентство до отъезда из Англии на Цейлон?

- Нет.

- Вы можете подтвердить это под присягой?

- Да.

- Как же вы вошли с ним в контакт?

- Я поручил сделать это моим поверенным.

- О, так, значит, до отъезда вы беседовали с вашими поверенными?

- Да.

- Невзирая на то, что у вас еще не было подозрений?

- Когда человек уезжает так далеко, он должен побеседовать со своими поверенными. Это естественно.

- Вы беседовали с ними о вашей жене?

- И о ней и о других делах.

- Что же вы сказали им о вашей жене?

Динни опять подняла глаза. Ей было все омерзительнее видеть, как травят человека, пусть даже ее противника.

- По-моему, я сказал только, что она остается здесь у своих родителей.

- И это все?

- Возможно, я прибавил, что наши отношения усложнились.

- И это все?

- Помнится, я сказал еще: "Пока что не представляю себе, чем все это кончится".

- Готовы ли вы подтвердить под присягой, что не сказали: "Я, может быть, поручу вам установить за ней наблюдение".

- Готов.

- Готовы ли вы присягнуть, что не сказали вашим поверенным ничего, наводящего их на мысль о желательности для вас развода?

- Не могу отвечать за мысли, на которые навели их мои слова.

- Попрошу не отклоняться в сторону, сэр. Упомянули вы о разводе или нет?

- Не помню.

- Не помните? Сложилось или не сложилось у них мнение, что вы намерены начать дело?

- Не знаю. Я сказал им только, что наши отношения усложнились.

- Мы это уже слышали, и это не ответ на мой вопрос.

Динни увидела, как судья высунул голову.

- Мистер Инстон, истец показал, что не знает, какое мнение сложилось у его поверенных. Что еще вы хотите услышать?

- Милорд, существо порученного мне дела, - я рад возможности кратко резюмировать его, - сводится к тому, что, как только истец так или иначе вынудил свою жену покинуть его, он решил развестись с ней и был готов схватиться за любой предлог, могущий послужить основанием для развода.

- Что ж, вам предоставлено право вызвать его поверенного.

- Ваша милость!..

Этот краткий возглас прозвучал так, словно адвокат собрался пожать плечами, но передумал и переложил этот жест на слова.

- Хорошо, продолжайте.

Динни со вздохом облегчения уловила заключительные нотки в голосе Инстона "не-заткнешь-за пояс".

- Итак, хотя вы начали дело, основываясь только на сплетнях, и осложнили его, потребовав возмещения ущерба от человека, с которым не сказали и двух слов, вы пытаетесь внушить присяжным, что вы терпимый и благоразумный супруг, чье единственное желание - вернуть жену обратно?

Динни в последний раз подняла глаза на лицо Корвена, скрытое под еще более непроницаемой, чем обычно, маской.

- Я вовсе не намерен что-либо внушать присяжным.

- Очень хорошо!

За спиной девушки зашуршал шелк мантии.

- Милорд, - произнес неторопливый звучный голос, - поскольку мой коллега придает этому такое значение, я вызову поверенного истца.

"Очень молодой" Роджер, перегнувшись к Динни, шепнул:

- Дорнфорд приглашает вас всех позавтракать с ним...

Девушка почти ничего не ела: она испытывала нечто вроде тошноты. Такого ощущения не вызывало у нее ни дело Хьюберта, ни расследование смерти Ферза, хотя и то и другое стоили ей гораздо больших страхов и волнений. Она впервые столкнулась с той безмерной злобой, которая сопровождает тяжбу между частными лицами. Упорное стремление уличить противника в низости, злонамеренности, лживости, проявлявшееся в каждой реплике перекрестного допроса, тяжело сказывалось на ее нервах.

Когда они возвращались в суд, Дорнфорд заметил:

- Я знаю, каково вам сейчас. Но не забудьте, что процесс - своего рода игра: обе стороны подчиняются одинаковым правилам, а судья присматривает, чтобы они их не нарушали. Я много раз прикидывал, нельзя ли устроить все это по-другому, но так ничего и не придумал.

- Посидев на таком процессе, перестаешь верить, что в мире есть что-нибудь до конца чистое.

- А я вообще в этом сомневаюсь.

- Здесь даже Чеширский кот разучится улыбаться, - отозвалась Динни.

- Здесь не улыбаются, Динни. Эти слова следовало бы высечь над входом в суд.

То ли благодаря этому краткому разговору, то ли потому, что она уже притерпелась, Динни легче перенесла дневное заседание, целиком ушедшее на простой и перекрестный допрос стюардессы и агентов частного сыска. К четырем часам допрос истца и свидетелей обвинения закончился, и "очень молодой" Роджер подмигнул Динни с таким видом, словно хотел сказать: "Сейчас суд удалится и я позволю себе взять понюшку".

XXX

Возвращаясь в такси на Саут-сквер, Клер долго молчала и, лишь когда машина поравнялась с Большим Бэном, вдруг заговорила:

- Подумать только, Динни! Он заглянул в автомобиль, когда мы спали! А может быть, он просто приврал?

- Будь это так, его показания были бы еще убедительнее.

- Разумеется, я положила голову на плечо Тони. Как же иначе? Пусть попробуют сами поспать в двухместной машине.

- Удивляюсь, как он не разбудил вас своим фонарем.

- Вероятно, все-таки будил. Я припоминаю, что несколько раз просыпалась как от толчка. Нет, глупей всего я вела себя в тот вечер, после кино и обеда, когда пригласила Тони зайти ко мне и чего-нибудь выпить. Мы были до того наивны, что даже не подумали о возможной слежке. В зале было много публики?

- Да. Завтра будет еще больше.

- Ты видела Тони?

- Мельком.

- Напрасно я тебя не послушалась. Надо было предоставить события их течению. Эх, если бы я любила его!..