— Вот и все, — как-то грустно произнес незнакомец, толкая то, что осталось от Маккольна стволом оружия и наблюдая за тем, как оно осыпается и смешивается с зернистым реголитом безжизненного спутника Земли. — Финита ля комедиа. Окончен труд тысячелетий…
А потом повернулся к Виктору и Руслане, настороженно, снизу вверх смотрящих на него. Прикоснулся к чему-то на шее и зеркальность гермошлема начала исчезать, превращаясь в обычную прозрачность выгнутого стекло.
Сначала Руслане показалось, что за этим стеклом ничего нет, и очередная волна испуга хлынула на ее, и так до невозможности перепуганное, тело. Но потом, собравшись и чуть прищурившись, она различила за прозрачной выпуклостью гермошлема чье-то темное, очень темное, лицо. Лицо негра.
— Позвольте представиться, — сказал негр, — Дик Хастон. Ваш, можно сказать, дядюшка. И, по совместительству, карающая десница богини мщения Немезиды.
И он сверкнул широкой, ослепительно белозубой, улыбкой.
5 октября 2002 года,
Крысьи острова (штат Аляска, США)
Темнота сверкнула широкой, ослепительно белозубой, улыбкой. Жаль, что ее не мог видеть сам Дик, забившийся в самый дальний уголок гулкого грота, из которого были видны серые, прозрачно-оранжевые по краям, облака. Они распластались над стремительно темнеющими свинцовыми волнами, покрытыми красными, словно гранатовые зерна, вкраплениями отблесков заходящего солнца.
Скоро совсем стемнеет, и пойдут вторые сутки с того момента, как в густом тумане надувная лодка Хастона приблизилась к этому, богом забытому, островку, расположенному на самом краю света. Без преувеличения — на самом краю. Поскольку дальше было только Берингово море, арктические льды, белые медведи да атомные подводные лодки. То ли русские, то ли американские. По-доброму, нужно было бы, если не плакать, то, хотя бы, немного озаботиться сложившимися обстоятельствами, а не веселиться, как некоторые! Хихоньки, ему понимаешь, с хахоньками!
Однако, вместо того, чтобы внимать этим умным рассуждениям, Дик снова улыбнулся. Широко-широко. Что поделать, у него было настроение усталого охотника, загнавшего, наконец, неуловимую дичь в безвыходную ловушку. Впрочем, если наблюдать со стороны, вся обстановка в данный момент напоминала все это с точностью до наоборот. Что ж, у каждой охоты — своя логика. И в этом отношении они с Мамедом сработали предельно логично.
С Астановым они встретились тогда, когда Хастону стало совершенно ясно, что работать в России, не привлекая к себе внимание, он просто не сможет. И дело было не в опасениях, а тем более — в проявлениях, американизированного отношения к неграм, примарафетенных белой цивилизацией. Нет. Россия в этом отношении хотела быть страной действительно цивилизованной. Хотя бы на внешне-бытовом уровне. Или бытийном?
Дик чуть поежился, вспомнив, совершенно поразившие его, строки российского поэта. "Друзья, устал топтаться я на минном поле бытия…"[24] Поле, на котором они с уставшим Мамедом стараются не просто выжить, не просто не взорваться, но и сотворить еще что-то. На поле этой дурацкой Земли. Ведь месть, настоящая месть, это тоже акт творения. Творения справедливости.
Улыбка Хастона, как-то незаметно, стала гримасой.
Да, свободно работать в России он, с цветом своей кожи, конечно, не смог бы. По той простой причине, по какой тот же белый медведь прикрывает лапой свой черный нос, чтобы предполагаемая дичь не заметила его среди снегов. И такой "лапой" для чернокожего Хастона стал Мамед Астанов.
Когда они познакомились, Мамед находился на перепутье. Как и сам Дик, он скрывался от всех на свете: и от российских спецслужб, и от бывших своих коллег-боевиков. От "бывших" потому, что, как чеченец, он не мог не бороться за свободу своей родины. Но, в то же время, после смерти первого и последнего, как считал Астанов, президента независимой Ичкерии Джохара Дудаева, он не мог согласиться с методами этой борьбы.
Одно дело, говорил Мамед, честно и открыто воевать на своей территории, и другое — переносить войну на территорию противника. Причем, территорию незащищенную, мирную. Тщательно обходя укрепленные военные объекты и, не менее укрепленные, объекты чиновничьи. Обходя для того, чтобы эпизодически протаскивать тротил в метро или в электрички, перегруженные беспечными студентами и житейски рассудительными дачниками. Было в этом что-то… Не мужское. Мягко говоря.
Короче, как и сам Дик, Мамед остался без стаи, и потому их встреча была в чем-то закономерной. Конечно, на территории Центральной России с ее кавказским психозом Астан тоже не смог бы работать на полном серьезе. Но на Дальнем — очень дальнем! — Востоке его — их! — деятельности ничего особо не мешало. Мамеду даже удалось несколько недель назад устроиться на работу в "Дальтур" после того, как фирменную ракетную площадку, переделанную из старой нефтяной платформы, почему-то перегнали к Командорским островам. И, таким образом, он оказался совсем рядом с гнездом Маккольна, которое Хастон искал уже пару десятков лет. Искал, так и не поняв до конца, каким же образом выжил агент ЦРУ после их последней встречи в Нью-Мексико.
Но, как бы там ни было, он выжил. Работу развернул такую, что — ой!.. И гнездо… Ах, гнездо!.. В том, что оно находилось именно здесь, Хастон уже почти не сомневался. Радиомаячок, поставленный Мамедом на вертолет Тресилова, несколько раз указывал на его посадку как раз на этом островке, больше напоминающем одинокую скалу, выросшую в небольшом архипелаге, входящем в состав Алеутских островов. А потом и самому Дику, заплатившему приличную сумму вечно пьяному авиамеханику из Датч-Харбора, удалось внедрить такой же приборчик на гидросамолет, которым иногда пользовался некто под фамилией Маккольн.
Координаты, показанные двумя приборами, сошлись.
Именно поэтому Дик Хастон сейчас покачивался на упругом дне надувной лодки, спрятанной в глубоком гроте. Это укрытие было случайно обнаружено им вчера ранним утром после того, как капитан ржавого сейнера — старый алеут с синими, покрытыми татуировками, руками — повертел возле своего виска пальцем одной руки, а пальцами другой выхватил пачку долларов, протянутых ему Диком за краткосрочную аренду резинового плавсредства. Через трое суток он должен был ждать его в этой же точке, находящейся в пяти милях юго-восточнее безымянного "крысьего" островка.
Дик взглянул вверх, откуда сквозь узкую расщелину сочился тусклый, какой-то медленный, свет, и пожал плечами: если он опоздает в точку рандеву, искать его никто не станет. Поэтому, в принципе, у него есть только эта ночь для того, чтобы обшарить сей неуютный кусочек суши. Можно, конечно, и завтра днем. Но, если их с Мамедом предположения о наличии на острове базы Маккольна верны, то такая дневная операция выглядит довольно рискованной. Кроме того, пользоваться радиосвязью в этой географической точке вообще не рекомендовалось. Радиосвязь — это самый крайний случай. Крайнее не бывает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});