смерть – наобещала Алая дикой свинье, когда уговаривала ее уступить сынка.
А младенец, который родился – спросите вы меня – что с ним сталось? Он тоже прожил долгую и в общем счастливую жизнь. Правда в полной безвестности.
26. Неистовый Марцел
Когда Алая была молода, когда она еще не осела уютным домком в подходящем и милом сердцу лесу, приняв на себя обязанности хранительницы здешних мест, она занималась черти чем. На осторожные расспросы должностных лиц о ее происхождении и предыдущих занятиях, она обычно неопределенно пожимала плечами и весело отвечала:
– Происхождения обычного. А чем занималась раньше? Так по базарам ходила, фокусы показывала.
И должностные лица отстали от колдуньи. Между тем, ей было что порассказать.
Ну, вот, например. Как-то зашла она в один славный город, откупила себе место на рынке и только хотела раскладывать по прилавку средства для роста косы, чернения бровей и сведения бородавок (другим-прочим она торговала, естественно из-под полы, не столько из страха, сколько для пущей важности), как вдруг на торговые ряды налетел ражий детина. Детина был в полной экипировке, при кольчуге, латных сапогах, в кольчатых перчатках, но без шлема. Здоровенным мечом детина спархивал весь товар на землю, а потом уж топтал его всласть. Лицо у детины было вдохновенное и восторженное, из глаз катились слезы, давно немытые и нечёсаные волосы паклей падали на плечи. Детина рыдал в голос и восклицал:
– О, сладчайшая! О, прекраснейшая!
Алая полюбовалась на бесноватого минуты три, а потом зафинтилила ему усыпляющий дротик аккурат в шею за левым ухом. Детина остановился и осел на землю.
– Э, ты чего наделала-то? – возмутился рыночный стражник. – это ж наш Марцел!
– Не помрет, не бойся, через час встанет, как новенький. А что это с ним?
– Это любовное безумство, – с гордостью ответил стражник. – Опять ему дама сердца отказала во взаимности, уж которая по счету! Он всегда так: влюбится, потом подвиги совершает, менестрелей нанимает, на турнирах побеждает – все, значит, в Ее честь. Ну, потом, вестимо, предложение делает, получает отказ и вот… буйствует…
– А дамы его соглашаться не пробовали?
– Да куда там! Одна согласилась сдуру. Так он полгорода на радостях в щепки разнес, городские ворота выломал, тюремные решетки погнул, да хотел еще столбы, что свод храма держат, своротить. Однако, не удалось. – с явным разочарованием сказал странник.
И Алая поняла, что предлагать вылечить неистового влюбленного нет никакого резона.
– Потому что, – объяснила она за ужином сама себе, – в каждом городе должны быть достопримечательности.
27. Одиночество в толпе
Подростки шли по улице вольно. В компании было человек восемь, и они занимали тротуар во всю ширину, не сдавая в сторону перед встречными, которым приходилось спускаться на проезжую часть или проталкиваться сквозь по-жеребячьи гогочущую толпу. Подростки чувствовали себя силой, способной сокрушить мир. Не то, чтобы они выпили. Их опьяняло чувство собственного всемогущества и сплоченности.
– Э, гляди, милфа! – воскликнул один из них, тыкая пальцем в женщину средних лет, остановившуюся у торговки цветами.
– А ничего себе милфочка, подходящая!
– Фу, геронтофил!
– Кто?
– Хи-хи, девчонки, он не знает. Кто старух всяких чпокает!
Они прекрасно понимали, что женщина их слышит, и это раззадоривало их. Плотной толпой они надвинулись на незнакомку и окружили ее и цветочницу со всех сторон.
– Вы чего ребята? – Переполошилась продавщица. – товар мне попортите!
А милфа не полошилась и не пугалась. Она только улыбнулась… и вдруг милф стало десять, нет, тридцать, нет сто. Теперь каждый из подростков оказался в окружении одинаково улыбавшихся одинаково ничем не примечательных женщин. И каждый подросток вдруг понял, что на самом деле он один. Что проблемы его никто не решит, и никуда они не денутся – а у каждого подростка полно проблем. Что ЕГЭ сдавать придется, что надо выбирать – Андрей или Серый, что надо искать подработку на лето, потому что маме тяжело одной все тащить, что надо, наконец, купить тест и все выяснить… И каждый подросток вдруг почувствовал, как он одинок и слаб. И стало очень плохо. Только вдруг прошелестело едва слышно: все пройдет… и все действительно прошло. И странная милфа была уже позади и оборачиваться посмотреть на нее совсем не хотелось.
А женщина между тем выбрала себе красную розу – не самую дорогую, за восемьдесят рублей, расплатилась и пошла прочь, как-то странно держа цветок в опущенной руке у самого бутона. Продавщица вгляделась в свой товар – обычные не слишком свежие пощипанные цветы, перевела взгляд на то, что несла женщина и поняла, что продешевила. В руке у незнакомки алела роскошная тысячелепестковая роза и благоухала, точно райский сад.
28. О щупальцах и лепестках
Эта женщина привычно зашла на веранду ресторана, привычно взглянула на меню и привычно заказала одно из своих обычных блюд – кальмаров с помидорами на гриле. Женщина жила в отеле неподалеку и, видимо, не любила новизны. В каждое свое посещение она заказывала или ньоки с морепродуктами, или равиоли со шпинатом и рикоттой, или – ну да! – кальмаров на гриле. Обслуживал ее обычно говорливый стройный Марио, а женщина на все его фонтаны слов отвечала коротко и неприветливо. Вообще это была довольно неприятная женщина. Раздражающая какая-то. Какая-то непривычно значительная, что ли. Марио казалось, что незнакомка изнутри много больше, чем снаружи, и это изнутри хотелось вскрыть и выковырять, как мидию.
Видимо поэтому Марио и повел себя неподобающе. Подавая аппетитных кальмаров, он склонился к уху женщины и тихо сказал:
– Представьте себе, синьора, говорят, эти твари вырастают размером с корабль. Говорят некоторые из них нападают на кашалотов, и могут даже убить их.
Женщина пожала плечами и решительно вспорола ножом тушку.
Когда официант вернулся со счетом, незнакомка расплатилась, оставив обычные чаевые и сказала:
– Вы знаете, я представила. Действительно, неприятно. – и ушла себе.
А Марио внезапно прошиб холодный пот, и мускулистые щупальца заскользили по телу юноши, иногда замирая и словно пробуя его на вкус. Официант стряхнул морок, потянулся к столу, чтобы собрать грязную скатерть, и замер. Посреди стола лежала роскошная тысячелепестковая роза и благоухала, словно райский сад. Вот только алые ее лепестки как-то странно извивались на ветру или даже против ветра.
29. Необходимая
Когда наступили тяжелые времена – а тяжелые времена всегда наступают, как ни вертись – Алая сбилась со счету, сколько раз ее жгли. Бывало, что все обходилось легко, ее немолодое уже тело, истыканное иголками, и так и не давшее недвусмысленных доказательств, скручивали в немыслимый узел и бросали в холодную