нежное, шелковое – невесть откуда зародившийся в волосах отшельника бутон алой тысячелепестковой розы, благоухающий слаще всех ароматов Аравии.
– Ну и мастерица ты! И угодить, и позабавить умеешь. Откуда ты только все эти штуки достаешь? Под передником, вроде, не прячешь, – гость, довольный, уходит.
Алая тут, конечно, не причем – все дело в том, что отшельник Варфоломей – настоящий святой, и как положено настоящему святому, сам он об этом не догадывается.
22. Пустая болтовня
Вот чего никогда не хотелось Алой – так это просто поболтать. Что тут болтать, когда и так с каждым клиентом разговоры зряшные разговариваешь? Проблему его выясняешь, чуть не крючьями вытягиваешь, а он жмется, стесняется и надеется, что ты сама как-нибудь догадаешься, в чем дело. Потом объясняешь ему, как выпутаться, куда пойти, что сделать… Долго объясняешь, потому что понятия в клиенте никакого нет. Потом расчет. Редко кто без торговли запрашиваемую сумму из кошеля вынет да колдунье с поклоном поднесет – опять разговоры. В общем, так наболтаешься за день, что к вечеру уже ни видеть, ни слышать никого не хочешь.
А тут сидит эта молодая ведьмочка из-за горы и говорит, посмеиваясь:
– Да я так просто заскочила, поболтать.
Ага, как же! Только Алая, вздохнув, усадила гостью за стол и принесла из подпола кувшин бражки да здоровый кусок окорока, только она принялась нарезать хлеб щедрыми ломтями, как ведьмочка все с тем же приятным смешком спросила:
– Говорят, к тебе иногда Марк Синебровый заглядывает?
– Ну.
– Говорят, он не просто заглядывает, а интерес имеет…
– Ну?
– Говорят, ты ему из дерьма золото варишь.
Оппа! Алая вздрогнула и укоризненно поглядела на ведьмочку.
– Вроде взрослая уже, а в сказки веришь. Ну, еще из ртути золото сварить, может, и можно. Но не из дряни ж всякой!
– А все-таки?
– Да не варю!
– Побожись!
– Клянусь Великим, восседающим на грозовом троне, и Звездоглазой, повелевающей ветрами и водами!
Ведьмочка заметно погрустнела, умяла – видно от огорчения – почти весь хлеб и окорок, ополовинила кувшин и скоренько собралась восвояси. Ну, хоть не болтала больше.
– Золото варить из дерьма! – хохотнула ей вслед Алая, а сама подумала: "Во-первых, не варить, а квасить. Во-вторых, не из любого дерьма, а только из медвежьего. А в-третьих, разве это золото получается? Почти наполовину медь, мягкое, форму не держит… Одно слово, дерьмо, а не золото!"
23. Чьи шаги слышны в тумане?
Местные крестьяне были затейники, каких поискать. То они заявлялись к Алой всей оравой и требовали вылечить от бесплодия невестку шорника, из-за которой половина коров в стаде второй год ходят яловые. То поджигали камыш у запруды на старой мельнице, чтобы выкурить лысого дядьку, с которым (как всем хорошо известно – уверяли они колдунью) мельник наводит порчу на местных девок и падучую на младенцев. То раскупали за немаленькие деньги маленькие свистульки у заезжих цыган, поверив распущенным ими слухам, что если в самую глухую полночь выйти на поле и свистнуть три раза в каждую сторону света, то пшеница уродится сторицей.
По правде сказать, Алая никогда не знала, чего ждать о крестьянина или крестьянки, когда они приходили к ней с просьбой, неловко ворочая руками за пазухой, пока извлекали оттуда серебряные и золотые монеты (медных она не признавала). И вот эта баба хочет тоже чудного. Она хочет, представьте себе, видеть в тумане.
– И на что тебе это надо? – сурово спросила Алая (с крестьянами надо разговаривать сурово, даже грубовато – вежливости они не понимают и считают барскими штучками. А за барство могут и пожечь… Нет уж, пусть лучше боятся, больше уважать будут).
– Дык ведь… Он ведь там ходить....
– Кто?
– Дык ведь… Не знаю я хто – не видно ж ничего! Вот ежели бы я видела…
– Думаешь, он бы тебе понравился?
– Хто?
– Да тот, чьи шаги слышны в тумане?
– Дык ведь все ж таки лучше видеть! А то бродить там хто-то , бродить… И не видно ни черта!
Алая вздохнула, поставила на огонь котелок с водой, достала соль, муку и принялась что-то варить. Баба молча наблюдала за ней. Минут через десять бабе стало ясно, что колдунья варит клейстер. Между тем Алая залезла в рундук и достала два лоскута синего и желтого цвета. Хорошими ножницами (баба от зависти всхлипнула) колдунья вырезала из синего лоскута пятилепестковый цветок, а из желтого – кругляшок. Кругляшок приклеила к цветочку, достала дешевую деревянную булавку и подошла к бабе.
– Э, ты чтой-то? – отшатнулась крестьянка.
– Стой спокойно, – велела Алая и прикрепила на ворот свежесделанный цветок.
– Ну, вот тебе третий глаз – он поможет разглядеть, кто там бродит в тумане. Ну, а если глядеть расхочется – просто отшпиль цветок.
Баба недоверчиво повела носом, но все ж таки полезла за пазуху – доставать монеты.
Колдунья остановила ее.
– Не надо. Я за дурь всякую денег не беру.
Баба обрадовалась, и, обрадованная, побежала домой.
Путь пролегал низиной, в которой как раз струился голубоватый плотный туман. Но теперь-то чего бояться! Она смело вступила в молочное марево. Видать, колдунья подшутила над ее необразованностью – ничуть лучше видеть баба не стала. Как терялось все раньше из виду в двух шагах, так и теперь теряется. И шаги. Вот эти самые шаги, которые все время преследуют ее в тумане… Снова эти шаги! сзади, все ближе, ближе, вот уже почти за самой спиной… Баба обернулась: тот, чьи шаги слышны в тумане, стоял в двух ярдах от нее и ухмылялся. Охнув, она потянулась рукой к вороту, но сил отшпилить колдовской цветок у нее уже не было.
24. Тайна дурачка Зибеля
Дурачок Зибель ничего не делал. То есть вообще ничего. Он бил баклуши, валял Ваньку, пускал пузыри и ерошил волосы. Тащил с улицы всякую ни на что не годную пакость, вроде дождевых червей, себе в дом. Он даже не побирался, хотя жители города были сердобольными и охотно подали бы грош -другой убогому. Семья дурачка Зибеля была богатой. Сперва его содержал отец, затем, после смерти отца, младший брат. Брат этот, хотя и родился ровно через год после дурачка, нисколько не был на него похож. Уродился он умным, обстоятельным и так ловко пускал деньги в рост, что за десять лет умудрился удвоить состояние, оставленное ему отцом. Но старшего не забывал, купил ему крепкую избенку