на жизнь тем, что продаешь зелья и амулеты. Впрочем… Алая задумалась.
– А ну-ка, спой! – вдруг велела она. (Дело в том, что кое-что привлекательное в пришельце все-таки обнаружилось – это был его мягкий, бархатный голос и чистое "городское" произношение). Морбиндер согласно запел мало подходящую к случаю народную песню "А я, молоденький, всю ноченьку гулял".
– Баритон, – заключила Алая. – И слух есть. Будем варить соловьиное зелье.
И сварила-таки! Прекрасное соловьиное зелье нежно-малинового цвета, почти безвкусное и пощипывающее язык, словно ядреный квас.
– На что оно мне! – пробовал было сопротивляться экзекутор, да разве Алую переспоришь… Пришлось выпить.
– Пой еще! – приказала колдунья, и Морбиндер запел. Мыши стихли в подполе, и лисица перестала возиться под лавкой, мухи не жужжали больше и даже ветер в дымоходе, казалось, прекратил свое немолчное завывание.
Алая одобрительно кивнула Морбиндеру:
– Ну, теперь понял?
– Чего понял-то? – спросил гладким, как масло, пленительным голосом тот.
– Дурак! Ну, на, вот тебе книжица с заветными словами.
– Да тут стихи какие-то, – разочаровался Морбиндер.
Алая ругнулась.
– Не какие-то, а любовные, – нетерпеливо пояснила она. – Заучи и читай полюбившейся женщине. Вечером читай, при луне. На закате тоже можно. И пой ей серенады. Найми менестреля, чтоб он тебя обучил, и пой.
Экзекутор, по правде сказать, ничего не понял. Но менестреля нанял и стишки из книжки заучил.
Да, давно это было… Много столетий назад… Но до сих пор в той стране (где Алая давненько уже не живет) всякого удачливого любимца женщин называют странным именем – Морбиндер.
17. Не такая, как все
"Вот любят они пыль в глаза пустить!" – подумала Алая, оглядывая своды пещеры, которой изо всех сил старались придать таинственный мрачный вид. То там, то здесь, со сводов спускалась пыльная старая паутина, на которой копошились несчастные пауки, по всей видимости помиравшие тут с голоду. Черепа и кости мелких животных были сложены в аккуратные кучи по периметру. В центре кипел огромный котел (клаудрон – усмехнулась Алая – его надо называть клаудрон), в котором булькало что-то противное, склизкое и зеленое, источая резкий мерзкий запах.
Колдунья вспомнила свой уютный домик, в котором пахло разве что можжевельником и чабрецом, и поежилась. Но приличия соблюдать следовало. Она отхлебнула из грубо слепленной, украшенной символами, которых не опознал бы никто из истинных колдунов, кружки хмельной напиток и улыбнулась:
– Так зачем же ты меня позвала?
Сидевшая напротив сморщенная старуха нахмурила брови:
– Не я позвала, – проскрипела она голосом, который, небось, наводил ужас на деревенских девок и баб, – Ковен позвал.
Алая почувствовала, что промолчать после таких важных слов было бы невежливым.
– О! – сказала она, для убедительности приподняв брови.
Старуха затряслась и вытянула вперед правую руку, заканчивавшуюся давно не стриженными грязными ногтями.
– Ты нарушаешь законы! – завыла она. – Ты не чтишь великого рогатого господина! Ты не подчиняешься темной силе! Ты не поклоняешься черному козлу и не лелеешь черных котов!
– Нет никакой темной силы. И рогатого господина нет. Понавыдумывали тоже. И лисы мне нравятся гораздо больше котов, – пожала плечами Алая, которой надоело быть вежливой.
– Ты не такая как все! – взвизгнула старуха, – Ковен постановил: казнить! Сжечь на багровом огне, чтоб он очистил нерадивую ведьму!
Алая покачала головой, и хотела было сказать, что никакая она не ведьма, но почувствовала шевеление в углах пещеры и насторожилась.
– Хватайте ее! – заорала старуха, и отовсюду посыпались старые и молодые, но одинаково лохматые и когтистые женщины.
Всхлипы, вскрики, куча-мала, недоуменный вой – и кодла расступилась. Лица и руки многих были украшены свежими царапинами, причина чего сразу очевидной: посреди пещеры, как раз там, где минуту назад сидела Алая, цвел роскошный куст пышных тысячелепестковых роз, благоухавших, точно райский сад, и вооруженных крепкими острыми шипами.
Старуха воздела к небу (которого в пещере, конечно не было, но ведь оно было где-то там, снаружи) руки и вскричала:
– Клянусь полной луной, мы отыщем тебя, отступница! Мы будем преследовать тебя, пока будет жива хоть одна из нас! Мы растерзаем тебя на клочки! – и весь ковен, приплясывая и дергаясь, принялся изрыгать проклятья.
Алая смотрела на это из своего уютного далека и грустила. "Не хотела я этого, не хотела, – думала она. – Но делать нечего: в покое они меня не оставят. Придется учредить инквизицию".
18. Горе-изобретение
– Вот зачем я все откладываю на последнюю минуту? – горестно воскликнула Алая, созерцая очередное кривое и косое творение своих рук. – Была бы я благоразумной колдуньей, начала бы экспериментировать уже года два назад, последние три месяца совершенствовала бы придумку, и, конечно, выступила бы с блеском. Опозорюсь, ох, опозорюсь! – И, широким жестом сметя с лица земли неудачное изобретение, села на лавку и уставилась в потолок.
Ничего на ум не шло. Ну, вот просто ничегошеньки! А ведь уже послезавтра (о боги! уже послезавтра!) знаменитый развпятидесятилетний сбор колдунов и колдуний, на который каждый должен представить оригинальную магическую штучку. В прошлый раз она нельзя сказать, чтобы потрясла присутствующих своим мастерством, но представленный ею котел – скороварка прельстил публику маленьким дополнительным бонусом – очищением паров варева от неприятных запахов, красящих пигментов и прочих не самых приятных отходов зельеварения. Сто пятьдесят лет назад она даже почти победила – ее смоляное чучелко, приваживающее к себе всех недругов и магически прилеплявшее их к себе, произвело фурор. А в этот раз… В этот раз придется, видно, позорится.
Алая почесала нос, пригладила волосы, потерла лоб – ничего путного на ум не шло. Просидев еще минут пять, она снова вскочила на ноги и подбежала к простому чугунному котлу – свою скороварку она почему-то не использовала (впрочем, она знала почему: без пусть иногда и противных запахов и колористических эффектов трудно было следить за степенью готовности зелья).
Схватила с полки первое, что попалось – кажется, соду, и шваркнула в котел. Потом подумала и добавила полбанки медвежьего жира. "И еще розового масла туда – что-нибудь, да получится!" – мстительно подумала Алая, читая нараспев одно из самых сложных трансформирующих заклинаний. И заклятье сработало!
В центре комнаты искрилось и переливалось самое настоящее чудо. Пленительные картины сменяли одна другую, скользя по его округлым бокам. Прозрачное и тонкое, оно в то же время казалось вечным. Один взгляд на него веселил сердце и наполнял душу радужными надеждами. Наверняка, это