Читать интересную книгу Записки о Бухарском ханстве - П. Демезон

Помимо названных мечетей, существуют еще две, предназначенные исключительно для мусульман, секты суфи-хафиз. Это одна из тех многих сект, какие встречаются по всей Азии. Арабское слово «хафиз» означает «хранитель», то есть тот, кто хранит в своей памяти, знает наизусть. Хафизом у мусульман называют того, кто знает наизусть весь Коран. В Бухаре их называют просто «кари» — «чтец». Тех, кто читает наизусть целые оды какого-либо поэта, например Хафиза, также называют хафизами.

Эти две мечети известны под названием Хане гаи суфи (дом, где проходят собрания суфиев). Члены этой секты приходят сюда раз в неделю, чтобы исполнить свои самоистязательные и необычные танцы. Сначала они садятся кружком в один, два или даже три ряда, поют все вместе одну из од Хафиза, известного своими мистическими стихами. Это пение сопровождается всякого рода жестами. Как только ода кончается, они все встают так резко, что иногда это похоже на сумасшествие. После этого начинается мистический танец, руководимый хафизом. Он один поет, а все остальные отвечают ему восклицаниями «иа», «аи», «уу» или словами «Иллаи, Аллау» (Бог). Сначала это очень живой танец, который каждый исполняет на своем месте, поворачиваясь на пятках. Минут через десять танец немного замедляется, и все в такт слегка подпрыгивают, наклоняя тело то вперед, то назад, затем в стороны, поднимая поочередно руки. Незаметно их движения становятся более быстрыми, прыжки учащаются. Их жесты и пение подчинены определенному ритму, гармонии и выражают поочередно гнев, неистовство, радость, мольбу и надежду. Плачи, хриплые стоны и прерывистые выкрикивания, протяжный вой сливаются в раздирающий душу звук. Наконец, изможденные, запыхавшиеся, с горящими глазами, они все сразу останавливаются и на две-три минуты прерывают танец, который они повторяют до трех раз и всегда одинаково. Нередко можно видеть как оттуда выносят людей, потерявших сознание от жары и усталости. Среди них находятся люди всех возрастов — от малых детей до глубоких стариков. Члены этой секты не носят специальных костюмов. Среди них можно встретить каландаров, факиров, дервишей, отращивающих волосы. Мусульмане могут свободно войти на их территорию и наблюдать за танцем. Я несколько раз присутствовал на собраниях суфиев и всегда встречал там огромную толпу. Мусульмане смотрят на суфиев как на несчастных, совершивших какие-то большие грехи и измученных угрызениями совести, во имя искупления своей вины вынужденных выполнять эти изнурительные и тяжелые упражнения. К ним относятся так же, как и к мерди худа (божьи люди), иначе говоря, как к людям не от мира сего, и власти разрешают им свободно выполнять свои обряды. Сектанты, со своей стороны, смотрят на всех остальных мусульман с сожалением, как на исповедующих другую религию. Они убеждены, что Аллах сжалится однажды над родом человеческим, и на земле останется только одна религия.

Эти две мечети — единственное место в Бухаре, где позволено петь публично. Известно, как строго запрещен этот вид развлечений. Бухарец, обвиненный в том, что он пел даже у себя дома, не сможет избежать самых неприятных объяснений с полицией. Жители города всегда с радостью собираются по вторникам в маленьком городке или деревне Мазари-Шариф (усыпальница Бахауддина), где они могут услышать хафиза развлечься и забыть хотя бы на несколько часов ужасную скованность, в какой они постоянно живут.

Количество мазаров, или святых могил, встречающихся по всему Туркестану и особенно в Бухаре, поистине удивительно Окрестности городов и деревень, большие дороги — одним словом, все населенные места ими, если так можно сказать, усеяны. Часто около мазаров, расположенных по соседству с большими городами, можно увидеть медресе и красивые мечети, сооруженные ханами или богатыми набожными людьми. Эти завещания приносят всегда большие доходы, по праву принадлежащие ходжам [45], потомкам святых, в честь которых эти сооружения были построены. Могилы святых, похороненных вдалеке от больших дорог или населенных мест, менее посещаются, ходжи, последователи святых, не унаследовавшие дух умерености и воздержания, освящавший их отцов, часто вынуждены покидать свой очаг и умирать в местах более удобных одновременно как для наставления рода человеческого, так и для поддержания благосостояния их собственных детей. Вот каковы эти люди, ослепленные страстями, осмеливаются, увы, довольно часто осквернять память предков, чьи добродетели и примерная жизнь служат им лишь капиталом, который они нагло эксплаутируют для удовлетворения своих притязаний.

Могила Бахауддина Накшбенди, расположенная в 12 верстах от Бухары, одна из наиболее посещаемых. Здесь каждую среду открывается большой базар. Бухарцы, сочетая набожность со своими интересами и удовольствиями, всегда отправляются туда во вторник вечером, чтобы провести ночь, так сказать, в молитвах у могилы святого и «взять», по их выражению предстоящий базар.

Могила расположена на просторном участке около водоема, окруженного тополями и платанами. С одной стороны находится кладбище, где покоятся останки ходжей из семейства святого и некоторых других людей, купивших это право богатыми пожертвованиями. С другой стороны возвышаются три мечети, одна из них была сооружена два года назад нынешним кушбеги. Стена и небольшой лесок закрывают две другие сторон Земля эта священна и вступить на нее, как и в мечеть, можно только без обуви. Число посетителей здесь в течение всей ночи огромное. Однажды ночью я пришел отдохнуть к водоему. Около могилы три хафиза пели поочередно жалобным голосом некоторые оды Хафиза. Дальше, между колоннами мечетей и дееревьями, слабо освещенными светом свечей, горящих всю но около могилы, расположились каландары. Их судорожный, раздирающий душу смех, жалобные, пронзительные крики дикой и безрассудной радости, их вопли — то жалобные, то яростные — смешивались с песнями хафизов. Вокруг меня правоверные предавались молитвам, размышлениям или спали. Другие, собравшись маленькими группами, тихо говорили о чае, дынях, обсуждали планы своих ночных развлечений и перспективы завтрашнего базара. Каландары воодушевляли хафизов повторяющимися восклицаниями «джигуи-джигаи! О гирден!» (браво). Один немощный и слепой старик, передвигавшийся с помощью палки, прошел через эту толпу, чтобы совершить омовение на берегу водоема. Эта грустная, волнующая сцена навеяла на меня ощущение печального сна.

В просторных садах, окружающих мечети и могилу, вид вдруг меняется, и сразу можно догадаться, почему это место столь излюблено бухарцами. Здесь все мирское. У стен медресе, на берегах большого водоема и в аллеях лавки и палатки демонстрируют веселым группам загадочный мир своих богатств. Все толпятся у лавок юных джувани-чайфуруш (продавцов чая). Все хотят купить их чай и отведать чесночной похлебки. Боже вас упаси очутиться на пути, ведущем к лавке какого-нибудь красавца джувана — вас сразу же сожмут, раздавят и потащат за собой. По ту сторону водоема расположилась бивуаком армия, но армия своеобразная, пришедшая победить скуку и оставшаяся победительницей. Каждая группа облюбовала себе место под деревьями; сверкают тысячи огней, готовят плов и шербет. Все смеются, кричат, говорят о хафизах, каландарах и джуванах — одним словом, все ищут этой ночью развлечений, подчас граничащих с постыдным распутством, стараются забыть об акбар невиссах (доносчиках), чье присутствие отравляет им удовольствие. Ходжи Накшбенди пользуются огромными прибылями. Их красивые имения расположены на плодородных берегах Вабкенддарьи. Раз в неделю хан посещает могилу святого, но избегает появляться здесь накануне или в день базара. В самом Мазари-Шариф у него есть очень хороший сад и небольшой дом, где он останавливается. Эмир Хайдар каждый месяц дарил ходжам 25 тилла, а в день больших праздников — 50. Нынешний хан, более щедрый, чем его отец, каждый первый четверг месяца презентует им сумму в 50 тилла, удваивая ее в дни больших праздников.

От ворот Бухары до входа в деревню Мазар насчитывается около 10 верст. По вторникам около ворот Мазари-Шариф стоят сотни ослов и лошадей, которых можно нанять для поездки. к могиле. Стоит это обычно 1 таньгу (приблизительно 72 коп.). Человек, дающий вам внаем осла или лошадь, следует за вами пешком и погоняет животное, на котором вы сидите. Эти люди, хорошо натренированные входьбе, легко переносят 50–60 минут пути.

Я не буду говорить о публичных банях, построенных по такому [64] же плану, как и в других азиатских городах. В Бухаре их насчитывается около 50. Две самые большие бани — Тукумдузи и Мисгарон. Работающие там банщики очень проворны вода же здесь имеет неприятный запах, а иногда просто воняет Дело в том, что, как я мог убедиться, для обогрева бань хамамчи (их хозяева) используют всякий мусор, который с больше тщательностью собирают по городу и затем высушивают на солнце во внутреннем дворе здания. Именно поэтому вода имеет столь отвратительный запах.