Читать интересную книгу Капкан для Бешеной - Александр Бушков

Вяло отметила чуточку помутненным сознанием, что уж эта-то песня успехом пользовалась – и вряд ли кто-то помнил, откуда позаимствованы слова…

Как это обычно и случается, все размолвки, выволочки и нешуточные конфликты, связанные с Воловиковым, начисто исчезли из памяти. И это правильно. Ибо – пустяки и тлен. Он был правильным ментом, его, Даша не сомневалась, заманила в ловушку какая-то крайне умная и расчетливая сволочь. Мучительно было думать, что шефа положат на Кагалыке чуть ли не украдкой. Наверху уже успело сформироваться мнение, что именно так и надлежит поступить – по большому счету, все думали то же, что и Даша (а если какой козел в погонах и думал поперек, то не высказывал этого вслух), однако, как водится, приходилось считаться с обстоятельствами смерти и с тем, что не было пока реабилитирующих фактов. Не так уж трудно просечь ход мыслей начальства. Тем более, что Галахов без особого напряжения интеллекта оказался пророком – машина с омоновцами подъехала всего на пару минут раньше репортеров. Шакалов пера и камеры, разумеется, в подъезд не пустили, но они уже прекрасно знали, чей труп лежит в квартире. Словом, предстояло не только отыскать того, кто убил, но и самым недвусмысленным образом очистить имя Воловикова.

Но она пока что представления не имела, с чего начать. Хозяина квартиры так и не разыскали, как ни старались. Соседи ясности не внесли: кроме Даши со Славкой, зафиксированных бдительной склочницей с эрделем, кандидатов в подозрительные личности не имелось. Эскулапы из психушки клялись и божились, что в крови гражданки Беклемишевой не обнаружено ни малейших следов наркотиков – правда, тут же честно признаваясь, что не смеют утверждать, будто наркотиков в крови не было вообще. Некоторые производные ЛСД исчезают из организма минут через сорок после приема (что Даша знала не хуже медиков). Как бы там ни было, мамзель Икс из приличной семьи ничего не симулировала – и вправду пребывала в состоянии стойкого психического расстройства невыясненной пока природы, а потому, напичканная психотропами, спала, как чурбан, в отделении для буйных (где, несмотря на все замки, засовы и решетки, все же поставили по личному распоряжению Галахова милицейский пост). Не было концов. Что бы там ни лежало в желтой папке, она исчезла, а значит, что-то там все же было…

Вдобавок ко всему в ларьке, где Даша затаривалась пивом, оказалось только «Боярское». Пришлось взять. Дело в том, что на этикетке «Боярского» в облике то ли ухаря-купца, то ли вельможного боярина был изображен не кто иной, как Беклемишев, с подрисованной бородой, которую он по жизни не носил. Понятное дело, произошло это отнюдь не случайно, а с подачи самого банкира-промышленника. В самые первые, дурные годы перестройки он не соблазнился, подобно многим, ерундой в виде редкоземельных элементов или турецких шмоток, а прихватизировал шантарский дрожжевой завод, что позволило очень быстро взять за глотку пивзаводы не только в Шантарске, но и в двух прилегающих губерниях. Ну, а с теми, кто пытался устроить демпинг на привозных дрожжах, быстро приключались всякие грустные неприятности (парочку исполнителей Даша с Воловиковым исхитрились посадить, но клубочек, конечно же, не размотали).

А в общем, ничего страшного. Приготовленные напоследок пивные бутылки всегда можно было повернуть этикеткой к стенке, что Даша и сделала. Пиво, в конце концов, было неплохое.

А если проявить некоторую терпимость, Беклемишева тоже можно понять, но от этого не легче…

Когда в дверь принялись звонить (не нахраписто, однако целеустремленно), пришлось идти открывать. Сунув, понятно, в карман халата маленький тяжелый ПСМ. Это мог оказаться и Славка, получивший строгий приказ звонить или приезжать в любое время.

Пальцем в небо. Правда, визитера все же никак нельзя было назвать посторонним. В глазок Даша узрела льняные кудри сержанта Феди, былого сподвижника по прошлогоднему делу сатанистов. Правда, ныне это был первокурсник шантарской милицейской школы. Особенных трудов, чтобы его туда протолкнуть, Даша не прилагала – деревенский уроженец оказался парнем головастым и экзамены проскочил легко. Из деревенской провинции вышло много головастого народа – вспомнить хотя бы Шукшина, Ломоносова и Наполеона…

В другое время она и ощутила бы легкую досаду (экс-сержант и нынешний курсант был по-прежнему влюблен в нее по уши и под самыми дурацкими предлогами навязывался в гости), но сегодня она, пожалуй, даже обрадовалась компании. Однако порядка ради строго поинтересовалась:

– А сегодня что, друг мой Теодор? Учебник «Прокурорский надзор» срочно понадобился, а в библиотеке его нету?

Судя по смущенно-решительной физиономии друга Теодора, она если не угадала, то влепила где-то в девятку. Неотвязный обожатель нацелился бормотать что-то насчет срочной потребности в учебниках и готовности незамедлительно убраться, если он нагрянул не вовремя.

– Ладно, – сказала Даша. – Нет у меня любовника под кроватью. Заходи, молодое поколение, алкоголь будем пьянствовать за помин души…

Провела его в дальнюю комнату, где обосновалась править маленькую тризну, налила полный стакан, пояснив:

– Как опоздавшему. Жахните, Теодор, за помин души правильного мента… Авось и за нас потом кто жахнет.

Федя браво выцедил стакан, откусил половину конфеты и сказал:

– У нас никто не верит, будто…

– Цыц, – сказала Даша. – Давай без речей, мне и так тошно. Мне еще эту погань искать, а потом кишки на плетень наматывать, так что разливай по второй…

С облегчением отметила, что все же немножко захмелела, не настолько, увы, чтобы отлетела тоска. Столько, пожалуй, не выпить, завтра надо работать, да и ничего почти не решает алкогольное забытье…

– А помочь не нужно? – спросил смирнехонько сидевший в тени гость. – Если что, парочку ребят всегда на крылья поставлю.

– Что, в авторитете ходишь?

– Ну не так чтобы… Я особо не хвастаюсь, только про эту медальку и так знают, под чьим началом я ее заработал.

Даша всмотрелась – ясное дело, молокосос невольно покосился на медальку, каковую, конечно же, таскает не снимая.

Капелька прошлогоднего «золотого дождя», пролившегося с вершин на участников «дела о двадцать пятом кадре», досталась и сержанту.

С сержантами это тоже случается – в таких случаях.

Она прикончила очередную дозу, не утруждая себя закуской, хмыкнула:

– Героически подтаскивал патроны, пока Рыжая лежала за пулеметом. Девки млеют… Ладно, Теодор, не обижайся, настроение такое.

– Да я на вас никогда не обижаюсь, – заявил Федя таким тоном, что и сопливая первоклассница просекла бы недвусмысленное объяснение в любви.

Даша задумчиво смотрела на него. В голове немного плыло. Как частенько случается с пьяными, даже в подобных сегодняшнему случаях, пришла пора жалеть не других, а себя. Собственное угрюмое одиночество нормальной во всех отношениях бабы. И никуда не денешься от неприкрытого цинизма, хоть ты тресни. Особенно если перед тобой сидит обожающий мужик, с которым во многих отношениях не просто легко – архиудобно… «Стерва ты, Рыжая, – самокритично сказала она себе с пьяноватой ухмылочкой. – Давно тебя не раскладывали по-хорошему, вот и бесишься».

И преспокойно закинула ногу на ногу, не озаботившись поправить разлетевшиеся полы халата. Вылив полстакана, спросила:

– Друг мой Теодор, похожа я на стерву?

– Ерунда какая, – чуть сдавленно ответили из темноты.

– Вот и не ерунда, – сказала Даша. – Поди-ка не стань стервой на моем-то месте… Хорошо все обдумал?

– Что?

– Да не прикидывайся ты, – сказала Даша спокойно. – Хорошо. Я не железная. Только чтобы не хныкать потом… Со мной, знаешь ли, тяжко. Такая уродилась. Нижнюю челюсть подбери, правильно ты меня понял, правильно… чтоб никакого мне мужского превосходства, ясно? Не проходят со мной такие номера. Иди сюда, не мне ж к тебе подходить, как той рябине к дубу… Ну?

Встала, выпрямилась и взялась за широкий поясок халата. Забыться хотелось – спасу нет. И никаких, если вдуматься, подлостей она не совершала, просто уступила в конце концов, и, что немаловажно, не переходя в подчиненное положение. Не гимназист, уксусом травиться не будет, ежели что, на аркане никто не тянул, сам напросился…

Вся эта дурь вертелась в голове, пока бравый курсант снимал с нее халат, действуя, конечно, неуклюже от волнения, но и не столь бездарно, как можно было опасаться. Оказавшись на диване в самой классической и незамысловатой позиции, она решительно пресекла шепотки-вздохи, торопясь побыстрее выбросить из головы все печали, помогла незнакомой плоти закрепить окончательный успех и блаженно прикрыла глаза после первого толчка, ощущая, как голова понемногу становится восхитительно пустой.

Глава шестая

Когда умирают чужие

Наутро она чувствовала себя прекрасно – голова вовсе не болела, ни похмельных терзаний, ни похмельного раскаяния. Ночь получилась отличной – неожиданный любовник, очухавшись от первых восторгов, взялся за дело обстоятельно и неспешно, не чураясь экспериментов и замысловатостей. А утром Даша его без всяких трудов подвигла на новые подвиги, так что отдохновение души и тела было достигнуто. А главное, удалось благополучно избежать неизбежных порой в такой ситуации утренних неловких попыток определиться в ситуации, натянутого молчания и тщательно подбиравшихся фраз. Даша просто-напросто со всей непринужденностью вытащила его из постели и препроводила на кухню готовить кофе, продуманными репликами втолковав, что ни о чем она не сожалеет и готова продолжать при одном-единственном условии – если не будет тех восторгов и нежностей, что испокон веков проходят по разряду щенячьих. Более взвешенные допускаются.