Она отвернулась, отошла к окну и села на первый попавшийся стул. В кабинете разгоралась небольшая межведомственная склока: власть имущие говорили все разом, еще плохо представляя, чего друг от друга добиваются, а нижние чины, как им и положено, отодвинулись к стенам, держа дулами вверх свои громоздкие бластеры. Полуразбитая дверь висела на одной петле, и Даша видела, что в приемной под бдительным присмотром парочки глаголевских верзил стоит у стены сподвижник Федя – понятно, разоруженный, но вроде бы не потерявший присутствия духа.
Возможно, ему самому предстояло осознать вскоре некие нехитрые истины – вроде той, что мент, подставивший под пулю ради своего шкурного интереса других ментов, не имеет права жить. И не стоит особенно опасаться последствий. Ладони она старательно побрызгала хитрым аэрозолем, тут же застывающим прозрачной пленкой, так что ее отпечатков на ТТ ни за что не отыщется. Галахов мог и отвертеться, так что надлежало предусмотреть все случайности. Да и вряд ли кто-то захочет копать глубоко – ни одна серьезная контора не горит желанием выносить сор из избы. Ну, а коли кому-то захочется подноготной правды и абсолютной истины – пусть копают, к их услугам масса кандидатов в подозреваемые, оставшихся и на свободе, и в живых. Лично она свое дело сделала…
Она встрепенулась, услышав писк рации в кармане. Вытащила черную коробочку, щелкнула кнопкой – и руку тут же перехватил полковник Тимирев, уставился бдительно. Даша, пожав плечами, разжала пальцы. Он поднес рацию ко рту:
– Полковник Тимирев, слушаю?
– Говорит капитан Сац, – послышался чуть искаженный скверной отечественной электроникой бодрый голос. – У меня, простите, майор Шевчук на этом канале…
Тимирев, окинув Дашу взглядом, казавшимся ему, должно быть, ужасно проницательным, все же протянул ей рацию. Перепалка как по волшебству притихла, чины подвинулись поближе.
– Дарья Андреевна, – протянул Сац со своей всегдашней развальцой. – Подтвердилась ваша информация. Тут к воротам в наглую подъехал красненький такой автобусик, и попытались из него вылезть оглоеды с автоматами. Пришлось воспрепятствовать. Покрошили стекла предупредительными, перекинулись словечком, они сначала подергались, потом стали выкидывать трещотки в дверь. На данный момент лежат мордами в землю, ведут себя пристойно, один, правда, все кричит, что он полковник, аж из штаба округа… Жду распоряжений.
Даша подняла глаза на придвинувшихся чинов, вопросительно подняла брови. Чегодаев, рывком подавшись вперед, прямо-таки заорал:
– Пусть доставляют!
– Капитан, – сказала Даша в сетчатое отверстие. – Вот тут мне прокуратура подсказывает, что следует обеспечить доставку…
– Тогда высылайте автозаки, мне их по моим легковушкам ни за что не распихать…
– Понятно, обеспечу. Конец связи, – сказала Даша. Выключила рацию и сказала в пространство: – Наверное, займется кто-нибудь? Я автозаками не распоряжаюсь…
Положила рацию на свободный стул и, отключившись от гомона в кабинете, смотрела в окно, как по проспекту, звонко цокая копытами, едут вроссыпь живописные казаки в кафтанах буйного семнадцатого века и лихо заломленных островерхих шапках.
Не было ни мыслей, ни чувств, ничего не хотелось.
Слава богу, на нее больше не обращали внимания, деловито суетясь, только Глаголев, стоявший наособицу от остальных, то и дело зыркал холодными глазами, в конце концов подошел, присел рядом и тихонько сказал:
– Перебор, Рыжая…
– Нет, – сказала она столь же тихо. – Не одним вам распевать про офицерскую честь, мы тоже каста, и тот, кто грохнул своего, обязан словить девять грамм…
Замолчала и отвернулась. Не до него было. Ее мучил вопрос, на который невозможно было найти ответа. Даже два вопроса.
Как она поступит, если подобный переворот однажды произойдет по-настоящему?
Что ж, на это еще можно когда-нибудь получить ответ, но никогда в жизни не разгадаешь уже, сколько в отношении Романа к ней было притворства, а сколько – искренности. А гадать, отчего-то она знала совершенно точно, придется всю оставшуюся жизнь.
…И возопили они громким голосом, говоря: доколе, Владыка святый и истинный, не судишь и не мстишь, живущим на земле за кровь нашу?
И даны были каждому из них одежды белые, и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их, и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число.
Апокалипсис, 6, 10–11Примечания
1
Я не понимаю, я иностранец. Где здесь ближайшая парикмахерская, мадам? (франц.).
2
СРС – служебно-розыскная собака. Здесь и далее прим, авт.
3
Гранд мокрый – разбой с убийством. (Прим. авт.).
4
Бригантина – автомашина (обычно угнанная), которая была использована при совершении преступления. (Прим. авт.).
5
Кабан или гитаристка – татуировки активной лесбиянки (обычно на плече или бедре). Бабочка – символ легкости и беззаботности в жизни. (Прим. авт.).
6
Сибирское выражение, означающее главным образом решительное отрицание.
7
Тестомес – активный педераст (в местах лишения свободы). (Прим. авт.).
8
Компания была небольшая, но очень респектабельная (польск.).