Когда маг шагнул через порог, все взгляды устремились на него. Волшебники, мимо которых он проходил, кланялись кто с почтением, кто с подобострастием, и это вызывало у Виттельсбаха раздражение. Ему не нравилось излишнее внимание, но, будучи правой рукой Морсатра, он не мог его не привлекать. Не стоило сбрасывать со счетов и то, что маг, как бы сам равнодушно не относился к этому факту, являлся отпрыском королевского рода, а в зале присутствовали и те, кого он ранее встречал на светских приёмах.
И тут Виттельсбаху показалось, что он слышит с давних времён запомнившийся голос. Так и есть. У противоположной стены Конрад увидел Оболенского оживлённо беседующего с красивой колдуньей.
– Анатоль! – сделав шаг в его сторону, позвал маг.
Русский повернулся, и глаза его расширились.
– Конрад! – радостно воскликнул он.
Мужчины обнялись. Если бы это происходило в человеческом сообществе, немедленно защёлкали бы затворы фотоаппаратов, заморгали бы вспышки, и посыпались вопросы. Но здесь ничего похожего не произошло. Вежливо поглазев с минуту на встречу старых знакомых, маги вернулись к своим делам. А обрадованные друзья вышли в коридор.
– Я слышал, что в паре с именем дукса упоминают имя Виттельсбаха, но не предполагал, что это ты. Ведь во время нашей давней встречи ты был настроен против «Серви ноктис» и всего, с нею связанного.
– Я по-прежнему думаю так же, но, поверь, находясь здесь, я приношу больше пользы, чем если бы оставался вне политики.
– Не сомневаюсь.
Оболенский рассматривал Конрада. Не удивительно, что он не узнал мага: тот выглядел совершенно иначе, чем в юности.
– Прости, если я вмешиваюсь не в своё дело, но, похоже, жизнь не слишком тебя радовала.
– Неужели это так бросается в глаза? – серьёзно спросил Виттельсбах.
– Тот, кто не знал тебя прежде, наверное, не заметит, но мы давно знакомы и много лет не встречались. И я вижу значительные перемены.
– Ты прав, последнее время судьба меня не баловала. А самое ужасное, что к плохому я уже начал привыкать.
Русский внимательно посмотрел на друга, но вызнавать подробности не стал. Вместо этого он поинтересовался:
– Как тебе нравится то, что творится? Эта политика…
– Политика изощрённых зверств, Анатоль, борьба за мировое господство. Я открыто выступаю против, но Вольфа ничьё мнение не интересует.
– Ты зовёшь Морсатра по имени? Я слышал, это наказуемо.
– Попытался бы он меня покарать. Ведь я до сих пор сильнее него, – невесело улыбнулся Виттельсбах.
Вздохнув, Оболенский перевёл разговор на другое.
– Конрад, ты знаком с иллюминасом?
– Давно.
– Не мог бы ты при случае меня представить. Aeternum bellum требует, чтобы мы находились в гуще событий, и я готов сражаться, но не в рядах «Серви ноктис».
– Собираешься присоединиться к «Филии луцис»?
Виттельсбах помолчал.
– Кроме баталий, есть ещё один способ бороться с темнотой, – неуверенно начал он, – выполняя работу, которой занят я.
Анатолий вопросительно взглянул на собеседника и внезапно понял.
– Ты агент? – шёпотом спросил он.
Тот кивнул. Глаза Оболенского вспыхнули восхищением, и он протянул руку. Виттельсбах крепко сжал её.
– Я представлю тебя Лёвенштайну, – негромко сказал Конрад, – сегодня же.
Мужчины вздрогнули, когда воздух завибрировал от магии, и в тёмных нитях энергии рядом возник Морсатр.
– А, Конрад! – оживлённо сказал он. – Что, все в сборе?
– Уж не знаю, все ли, – усмехнувшись, ответил маг, – но яблоку упасть негде.
Майдель довольно ухмыльнулся и перевёл взгляд на Анатолия.
– А вы? Какую страну вы представляете?
– Россию. Моё имя Анатолий Оболенский.
– Мне знакомо ваше лицо.
Дукс хлопнул себя по лбу.
– Ах, да, вы внук моего предшественника?
– Совершенно верно.
– Очень рад новой встрече!
И Морсатр небрежно протянул руку. Кривая улыбка мелькнула на губах Анатолия, когда он её пожимал, но никто не обратил на это внимания.
– Идём. Не стоит заставлять людей ждать.
Они шагнули в гостиную, и там сразу воцарилось молчание. Майдель прошёл на своё место, на ходу приветствуя знакомых магов и кивая другим, склонявшимся в поклоне. Оболенский с Виттельсбахом сели рядом, остальные тоже заняли созданные из воздуха кресла.
– На повестке дня, друзья и соратники, мировое господство «Серви ноктис», – произнёс Морсатр, вызвав всеобщий громкий вздох.
Майдель был неподражаем. Он пустил в ход всё своё природное обаяние и благоприобретённое красноречие, голос его то понижался до шёпота, то взлетал, глаза сверкали вдохновением. Конрад, общавшийся с Вольфом тет-а-тет и никогда не видевший его публичного выступления, с любопытством следил за преобразившимся колдуном.
– Не удивительно, что ему удаётся убеждать. С такой-то подачей, – шепнул он Анатолию.
Тот согласно наклонил голову, и на губах его заиграла саркастическая усмешка. Неожиданно дукс обратился к Виттельсбаху:
– Конрад, а что скажешь ты?
Виттельсбах, упустивший, увлекшись наблюдениями, смысл речи Майделя, не растерялся.
– Тебе известно моё мнение, Морсатр, – сказал он.
– Но остальные с ним не знакомы, ты мог бы их просветить. Как-никак, ты же мой советник, – настаивал тот.
Маг почувствовал, как в душе его нарастает злость. Вольф, по-видимому, решил, что в присутствии многих Виттельсбах не решится отстаивать свою точку зрения и поддержит дукса против собственной воли. Ну, уж нет!
– Если бы я имел намерение делиться своими мыслями и соображениями с трибуны, то сам встал бы во главе «Серви ноктис», как и намечалось.
Конрад произнёс эти слова негромко, но услышали его все. Зазвенела тишина. В глазах Анатолия Виттельсбах увидел одобрение, несколько человек бросили на колдуна понимающие и сочувственные взгляды, а Майдель, побледнев, натянуто рассмеялся.
– Пожалуй, ты прав. Слова советника предназначены только для ушей дукса.
И, стремясь сгладить неприятное впечатление, произведённое выпадом мага, Морсатр продолжил свою зажигательную речь.
Гром грянул, когда конференция закончилась. Едва Конрад успел передать Оболенскому магический допуск и энергетический слепок замка Гейдельберг, как кипевший от ярости Вольф затянул его в опустевшую гостиную.
– Зачем ты вновь упомянул, что был кандидатом на место дукса, – рычал на волшебника Майдель, – да ещё при таком собрании? Ты подрываешь мой авторитет!
– Я не стану больше говорить об этом, если ты не будешь задавать провокационных вопросов, – спокойно ответил Виттельсбах. – Скажи спасибо, что я прилюдно не поделился соображениями о твоей идее мирового господства.
– Я имею право на любые идеи, если они полезны! – снова рявкнул Морсатр.
Конрад зло прищурился.
– Интересно, кому, кроме тебя, это принесёт пользу? Тем, кого ты убиваешь направо и налево? Ведь ты не щадишь и тёмных, если это выгодно.
– Хватит уже этих разговоров, заступник! – закричал Майдель. – Радуйся, что в военное время у тебя при дуксе вполне мирная должность – советника, а не киллера.
– И где же ты слов таких нахватался? – с издёвкой спросил маг. – Общение с людьми не всегда и не во всём полезно.
Абсолютное спокойствие Виттельсбаха разгневало дукса, и тот завопил, громя стёкла раскатами голоса:
– Я вызываю тебя!
Глаза противника блеснули.
– Что ж, пойдём. Я готов избавить мир от опасности в твоём лице.
Ярость Морсатра мгновенно угасла. Он прекрасно понимал, что в бою один на один с Конрадом ему не устоять. Тот был не только сильнее, но и хладнокровнее. Задыхаясь, Майдель упал в кресло, с ненавистью глядя на мага.
– Так-то лучше, Вольфи.
Колдун усмехнулся и растворился в воздухе.
Иллюминас встретил Виттельсбаха с другом приветливо. Выслушав Оболенского, он задумался.
– Вы отдаёте себе отчёт, Анатоль, что эта работа крайне опасна? Конрад находится в исключительном положении: он вне подозрений, пользуется уважением в мире волшебников и сильнее самого Морсатра. Тот не единожды подумает, прежде чем поднять на него руку.
– Да, я понимаю, но стоять в стороне не могу. Слишком страшные дела творятся вокруг.
– Что ж, тогда попробуйте выяснить настроения магов «Серви ноктис» в России. Недовольные политикой дукса находятся всегда, и на них мы сможем опереться.
– Хорошо. Что я должен сделать ещё?
– Я познакомлю вас с нашими русскими единомышленниками. Они в курсе всего и подскажут, что на данный момент особо важно для отдельно взятой страны. Вокаре Фёдоров! Вокаре Чижов!
Оболенский наморщил лоб.
– Фёдоров? Как его имя?
– Владимиром меня кличут, – пробасил, появляясь в комнате, тот. – Толя, какими судьбами?
– Дядя Володя, ты ли?
И на глазах изумлённых наблюдателей, русские обнялись.