традиционного притворства пришел теоретический педантизм, на место сложного обычая – банальная непосредственность, а на место изысканной сентиментальности – простой рационализм. Распахнуты все окна – чтобы впустить спертый воздух…
По-видимому, им непонятно, что любовь всегда священна, что миг встречи двух людей всегда несет в себе величие. Запись актов гражданского состояния стараются сделать демонстративно простой. Ее вменили в обязанности местной полиции, где находятся три стола, по одному для бракосочетаний, разводов и рождений. Заключение брака проще, чем постановка на учет в полиции. Здесь испытывают гротескный страх перед бланками. В течение короткого времени существовал коммунистический «обряд» определенного рода церемонных торжеств. Однако его отменили – ну, или, по меньшей мере, он стал встречаться очень редко. Среднестатистический брак ограничивается совместным ужином довольно поздним вечером (после обычного собрания или совещания, или «политинформации», или «курса») и несколькими часами сна. Мужчина и женщина весь день работают и участвуют в совещаниях на разных предприятиях. Если они случайно в воскресенье или оказавшись на одной демонстрации обнаружат, что не подходят друг другу, или когда кому-то из них больше понравится другой человек, последует развод. Мужчина и женщина знают друг друга меньше, чем партнеры по капиталистическому браку с приданым. Разводы происходят чаще, чем у нас, потому что браки заключают более легкомысленно и менее обдуманно. Но и измены случаются реже, а значит, больше честности. Но не потому, что так высок моральный облик, а потому, что отношения так свободны, а формальности столь просты. Все мы – млекопитающие. От четвероногих мы отличаемся только половым просвещением.
Всё это не исключает сохранения старой, мещанской «морали». Поскольку человек в России – составная часть улицы, она заглядывает в его спальню. А поскольку накинуть платок можно только на один роток, а не на тысячу, эта улица – еще более мещанская, обывательская и зловредная, чем любая тетка.
Намного революционнее обычая закон. Он не делает различий между замужними матерями и матерями-одиночками, между детьми, рожденными в браке, и внебрачными. Он определяет, что работающую беременную женщину нельзя уволить; что ей положено давать отпуск за два месяца до и на два месяца после родов; что месяц, в котором произошли роды, оплачивается в двойном размере; он определяет, что отец платит алименты (если, конечно, у него имеются доходы), что при необходимости обязанности по уплате алиментов могут разделить между собой несколько мужчин, если мать предпочтет указать нескольких мужчин как вероятных отцов; он допускает аборт, он требует расторжения брака, даже если его желает расторгнуть лишь один из супругов, он устанавливает так называемые «фактические брачные отношения», равные браку, заключенному в ЗАГСе; он позволяет (теоретически) мужчине при определенных условиях претендовать на материальную поддержку; он не признает имущественную общность супругов в браке; он способствует созданию множества домов матери и ребенка, комиссий по защите, отделов охраны младенчества. Это гуманный в современном понимании закон, который, однако, всё же может создавать трудности или забавные ситуации. Суды, совсем недавно перегруженные делами об уплате алиментов, сегодня всё еще занимаются ими. Постепенно происходит переход к некоторым существенным реформам в сфере брачного права, как и во всех прочих областях. Теория понемногу адаптируется к жизни, люди – на пути к тому, чтобы адаптироваться к законам. Потому справедливое желание окончательного приговора отступает перед необходимостью ограничиваться созерцанием и наблюдениями. Западная Европа может взять на вооружение кое-что из российских законов, всё – из сферы социального обеспечения, но ничего – из так называемой «новой половой морали» и нравственности. Потому что она стара и временами реакционна. Реакционным является, например, осуждение целования руки – из страха, что это понизит женщину до дамы. Не менее реакционно, когда у многих продавцов цветов, стоящих на улицах во всех российских городах, только молодые девушки покупают цветы, чтобы подарить «товаркам по полу», тогда как сопровождающие их молодые люди нетерпеливо стоят в сторонке и наблюдают с высоты своей комсомольской гордости все эти «буржуазные сентиментальности». Реакционно – превратить женщину с помощью равноправия в существо среднего рода, революционным было бы сохранение ее женственности с помощью уважения. Реакционно – сделать ее только свободной, революционным было бы сделать ее свободной и прекрасной. Настоящая деградация – не превращение человека в «бабу», а превращение свободного, сексуально образованного, наделенного способностью любить человека – в млекопитающее с половой функцией. Дарвинизм – более реакционное учение, чем думают добросовестные русские революционеры, и метафизика, которой они боятся так же сильно, как буржуи – экспроприации капитала, оказывается куда революционнее атеистического мещанства. «Традиционная ложь» может быть в тысячу раз более революционной, чем плоская, банальная прямолинейность. И даже проституция, столь же ненавистная прусским королевам, как некоторым коммунистам, – явление гуманное и свободное, если сравнивать ее с угрюмой, естественнонаучно обоснованной половой свободой.
Глава о проституции в России получится краткой: проституция запрещена законом. Уличных женщин, которых в Москве насчитывается официально около 200, а в Одессе – около 400, задерживают, приводят в отдел милиции, а затем распределяют по рабочим местам. Несколько «домов любви» находятся под постоянной угрозой исчезновения и влачат беспокойное и примитивное провинциальное существование в некоторых крупных городах. Сводничество строго наказуемо. Как следствие – некоторые люди вынуждены отбирать у столь полезного привокзального такси те немногие автомобили, что имеются в Москве. У шоферов всё хорошо, вечерами телефон государственной службы проката автомобилей постоянно занят, а некоторую иронию можно усмотреть в том, что и тут злоупотребления. Часовая поездка на не оборудованных таксометрами автомобилях стоит шесть рублей. (Пока я это пишу, мне стало известно о новом распоряжении, в соответствии с которым салон занятого автомобиля должен быть постоянно освещен.)
Россия не аморальна, нет-нет. Она просто гигиенична. Современная русская женщина не блудница – напротив, она занята важной общественной работой. Русская молодежь не распущенна, она просто не в меру просвещена. Брачные и любовные отношения не безнравственны, а всего лишь публичны. Россия – не «рассадник греха», а хрестоматия по естественным наукам…
Хотя такое положение поддерживается и сохраняется активной пропагандой, оно представляет собой, однако, и естественную реакцию на былую восторженную, сентиментальную и пошлую лживость любовных отношений. Когда новые реформаторы полагают, что этот этап развития эротики, который я назвал бы естественнонаучным, представляет собой разумный переход к здоровой, новой, естественной любви, стоит надеяться вместе с ними. Но если они думают, что между людьми возможна естественная любовь без пугающего их «метафизического», они ошибаются. Эротическая связь, ограничивающаяся лишь телом и сознанием, выглядит именно так, как она описана выше. К счастью, у человека есть способность вырастать из подросткового сексуального просвещения и наивности разогретого материализма. Даже если